«Чоботи! Чоботи президенту!» — кричит охранник. Кто-то из селян послушно снимает резиновые сапоги и отдает главе государства — то ли по доброте душевной, то ли как знак любви народа к его президенту, то ли по заученной привычке отдавать власти все, что она потребует.
Президент Зеленский прилетел смотреть на наводнение, но обулся не по погоде. А может, в его гардеробе и вовсе нет резиновых сапог. А в Карпатах, знаете ли, сейчас мокро. Впрочем, президент не задержался — осмотрелся, пожал руки, сообщил, что деньги, мол, выделены, сделал несколько эффектных фоточек и быстренько ретировался в столицу.
В этом крошечном эпизоде — как в капле воды — отразилась вся Большая вода, накрывшая в этом году карпатский регион и затопившая отечественное информационное пространство.
Реки текут
Мне хотелось бы, чтобы вы тоже это увидели. Как прямо из центра дороги бьет фонтан. Как хилый ручеек на глазах превращается в бурную реку — она будто раздувается, стремительно заполняет ложе и начинает вытекать из него, как из переполненной ванны на кафельный пол. Как мечутся по вольерам, залитым водой, приютские собаки, скулят, выскакивают на будки, а люди бредут по пояс в мутных водах и вытаскивают хвостатых из водяной западни. А на другом берегу реки, которую летом с моста не рассмотришь, — там, где расположился рынок — точно так же по пояс в воде торговцы спасают свой товар. Вода бежит и бежит по асфальтовым руслам улиц, собирается широкими озерами на перекрестках, лижет пороги супермаркета, по-хозяйски заходит во дворы, превращает аккуратные огороды и палисадники в подобие рисовых полей. Несет прямо в дома, кухни, хлева все, что ей удалось подхватить по дороге — пластиковые бутылки, вырванные с корнями кусты, какое-то бесформенное тряпье...
На все это воде нужно совсем немного времени — несколько часов. Это в предгорьях. А в горах счет вообще может идти на минуты.
Такие наводнения в Карпатах — обычное дело. Подтопления случаются каждые три-пять лет, а Большая вода прибывает примерно раз в десять лет. Говорят, нынешнее наводнение — хуже, чем было в 2008-м. Не могу согласиться — масштабы разрушения вряд ли больше. Но дело не только в них. Уровень воды, возможно, такой же. Изменились люди.
В отличие от воды, они обмелели. Вот хоть на президента посмотреть. Ющенко, как скала, стоял в бахилах посреди бушующей реки (Быстрицы Солотвинской, если память не изменяет). А Зеленский явился усмирять Прут — и даже галош не взял. Конечно, в обоих случаях главный вопрос — не про обувь, а что они тут делают посреди Большой воды. Впрочем, нет. Главная проблема не в этом, а в том, что фоточками и обещанием «все оплатить» на государственном уровне дело и заканчивается. Лет через десять уже у следующего президента снова будет повод приехать «на селфики» на фоне стихий.
Странно выглядела, впрочем, не только власть. С гласом народа за последние 12 лет тоже что-то случилось. В 2008-м он был разным — от сочувствия до гнева и насмешки. К 2020-му мы стали куда более единодушны и просты в суждениях. Нашему солидарному «сами виноваты» позавидовал бы инструктор провинциального райкома КПСС. Так вам и надо — дружно выпалили соотечественники — лес срубили-украли-продали и теперь заслуженно тонете.
Вы только не подумайте, нам тут, посреди воды, не обидно — и тем, кто рубил, и тем, кто только тонул. Мы все понимаем. Мы сами такие. У нас целая страна «самивиноватых»: кто-то не то рубил, кто-то не там ходил, кто-то не такую юбку надел, кто-то не тем флагом размахивал, не тому водку наливал, а уж на выборах как проголосовал... Я вам с легкостью назову с два десятка бесплатных способов убедиться в белизне собственных одежд, что бы ни творилось вокруг. Это не просто «национальный вид спорта», это уже, кажется, единственное, что нас объединяет — рефлекторное «самивиноваты» в ответ на любую беду, которая случилась не с нами.
Буки и бяки
Если бы порубок в карпатских лесах не было, их следовало бы придумать. Читая комменты далеких френдов, я никак не могла отделаться от мысли, что кто-то именно так и поступил. Что «гуцулы лес срубили — пускай теперь тонут» — это намеренный вброс. Манипуляция. Прямое — на грани провала — вмешательство рептилоидов. Потому что нормальный двуногий прямоходящий не напишет капслоком «одна елка поглощает 50 тонн воды». А если и напишет — мало ли какие глупости иногда срываются с кончиков пальцев — кто-нибудь деликатно попросит подробностей или еще деликатнее кинет ссылочку на что-нибудь не слишком сложное — учебника по природоведению для 4 класса, думаю, хватит. И уж конечно, двуногий прямоходящий должен понимать, что те, кто рубит, и те, кто тонет, — далеко не всегда одни и те же люди.
Но вместо того, чтобы сложить два и два, соотечественники наперебой постят котиков, вернее, «гуцулов, которые сбрили лес». Нашлось и простое объяснение, и виноватые. И это — вы не удивитесь — именно жертвы стихии. Нет ничего удобнее, чем обвинить жертву. Пусть это и считается безнравственным, но дает твердые основания тем, кто всегда готов предоставить терпящих бедствие их собственной судьбе. «Самивиноваты» — это когда условные «мы» могут ощутить моральное превосходство над условными «ними». И то сказать: где мы, а где — Карпаты (Донбасс, Новые Санжары, Крым, Позняки — нужное подчеркнуть).
Иногда создается впечатление, что мы действительно не только не одна страна — мы живем на разных планетах. В разных пластах реальности с разными законами природы. В одной растут супер-елки, поглощающие 50 тонн воды (в минуту? в час? за один лунный цикл?), не бывает затяжных дождей, не разливаются реки и вообще природа — такой ручной зверек, который приносит в зубах тапочки, и надо буквально выдрать из него всю шерсть и облить его кипящей смолой, чтобы он вдруг рассвирепел. А в другой — равнодушная природа живет по своим законам, а люди с языческим упорством приносят духам стихий регулярные жертвы. И даже не пробуют прибегнуть к каким-то иным способам избежать болезненных столкновений с реальностью.
Вокруг этого язычества строятся и общественные отношения, и политическая система. И мифы, само собой, поддерживают и подчеркивают эту реальность.
Хорошие качественные мифы не бывают беспочвенными. Лес действительно рубят. И это такая же банальность, как и то, что из рек черпают воду, по дорогам ездят, а почвы распахивают под посевы. Промышленной вырубке в Карпатах уже лет двести — и еще на двести хватило бы при сколько-нибудь разумном поведении. Если не букового пралеса, «освоенного» еще позапрошлой империей, то хотя бы смерек, ставших символом Карпат именно в результате вырубки их «родного» — лиственного — леса. Вспомните хотя бы, чем занимался главный герой «Теней забытых предков» — он был плотогоном, сплавлял карпатский лес к железнодорожным станциям, специально ради этого леса построенным австрийским правительством, и немецким тартакам, выросшим на берегах карпатских рек в XIX веке как грибы. За драмой, гениально разыгранной Миколайчуком и Кадочниковой, никто и не заметил этого скромного героя куда большей геологической драмы — сплошного потока буковых стволов в кипящих водах необузданных горных рек.
На уровне сельского обийстя с тех пор мало что изменилось. Люди, живущие в лесу, живут с лесом и живут лесом — из него строят, им греются, с него кормятся. Но чего они не делают эти газды со «штилями» и фирами — они не устраивают тотальных вырубок, хорошо видных со спутника. Для тотальной вырубки склонов нужны совсем другие мощности, а потому устраивают их непростые люди с парком лесовозов, полицейской «крышей» и надежными связями в Киеве. При президенте Кучме, например, заметную часть торговли карпатским лесом курировал глава АП Виктор Медведчук. При президенте Ющенко эта функция перешла к главе его администрации — Виктору Балоге. Жителям Ланчина, обласканным высочайшими визитами, следовало бы спросить (в перерыве между фотосессиями) у Арсена Авакова, перешел ли бизнес по крышеванию вырубки от старой милиции к новой полиции. Ведь груженые лесовозы на дорогах полиции заметны наверное не меньше, чем следы сплошных вырубок на спутниковых фотографиях. А у президента Зеленского полюбопытствовать, кто в его администрации теперь курирует карпатский лес. Просто для сведения. И лишь после этого отдать ему «гумаки».
Но, простите, только Карпаты вырубили? Возможно я кого-то сейчас удивлю или даже обижу, но самые масштабные вырубки последних лет — вовсе не в Карпатах. Лидеры по порубкам — Житомирская и Киевская области. Связь пылевых бурь в Киеве с вырубкой окрестных лесов и распашкой земель была подтверждена экологами. Когда Киев задыхался от пыли, нам, жителям других регионов Украины, вероятно следовало встать на стульчик и громко декламировать: «Сами виноваты. Зачем леса вырубили? Так вам и надо!».
Эскимо за счет заведения
Но Бог с ним, с лесом, — не ним единым, поверьте. Бывают и просто затяжные ливни. А также безалаберная эксплуатация рек, беспорядочная застройка берегов, пойм и склонов, дороги, проложенные не там, где следовало, а там, где удобнее и дешевле.
Реки разливаются регулярно. Дружное таяние снегов, затяжные ливни — не такая уж редкость для Карпат в мае-июне. Но вот что интересно: каждое следующее наводнение похоже на предыдущее как две капли мутной воды. В сводках МЧС ни одного нового слова. Тонут те же села, а в селах — те же хозяйства. Сносит те же мосты. Разрушаются те же дороги примерно на тех же участках. Те же населенные пункты уже привычно оказываются без света, питьевой воды, связи с Большой землей. «Никогда такого не было — и вот опять».
И никому не приходит в голову — или приходит, но эту мысль отгоняют, как назойливую муху — что, может, леса лесами, но и в консерватории надо что-то подправить? Специалисты уже набросали целый список всех «надо» и «нельзя», которые конечно не заставят реки бежать по строго определенному маршруту — это еще никому не удавалось — зато помогут сократить масштабы бедствия и снизить цену, которую мы регулярно платим духам стихий.
Но кто же слушает специалистов? Куда интереснее наблюдать за волшебниками в голубых вертолетах, которые позируют перед камерами, делают селфики, рассказывают, как сейчас всех спасут, разыгрывают прямо в зале мизансцену с «гумаками» и оставляют пятьсот эскимо — деньги, мол, из бюджета выделены, требуйте у местных властей.
В общем, мы снова спасаем собственную власть. Мы бросаем ей не только резиновые сапоги, но и спасательный круг — ей, а не тем, кто барахтается в воде. «Самивиноваты» — это значит, что власть как бы ни при чем. Значит ничто в корне не изменится и все кормушки останутся на своих местах. Туда еще и из Киева немного подсыплют. Пока публика «топит за лес» (в обоих смыслах), рептилоиды потирают перепончатые конечности. Это же так выгодно — из года в год восстанавливать то, что «вода забрала»! Каждый год мы — и те, кто барахтается в мутной воде, и те, кто гордо стоит весь в белом, — платим кругленькую сумму на поддержание того, что давно следовало просто выбросить и сделать новое, только уже совершенно иначе.
Этого в очередной раз не случится. Потому что почтеннейшая публика при всем богатстве выбора «проклятых вопросов», отдает предпочтение одному — «кто виноват?». Вопрос «что делать?» безнадежно задвинут за кулисы истории.
Нас тут нет
Вода — стремительная стихия. Быстро наступает и быстро сходит, оставляя вас один на один и с тем, что она принесла, и с тем, что забрала навсегда. С толстым слоем грязевых наносов, которые нужно вычистить из домов, дворов, с улиц. С трупами домашних животных и птицы. С погибшим огородом, треснувшим фундаментом и покосившимися стенами. С дорогими покойниками, которых иногда приходится фактически хоронить заново, потому что вода размыла сельское кладбище. С колодцами, из которых нельзя пить воду — во всяком случае пока не будет проведена долгая и муторная процедура обеззараживания. И все знают, что далеко не везде она будет проведена, а потому местные врачи под сурдинку, но настойчиво предупреждают о скорой вспышке кишечных инфекций. Да что там сельские колодцы — даже в городах воду из крана после наводнения можно использовать лишь для технических нужд.
Но к этому тут давно привыкли. Как и к тому, что когда вода сходит, на облысевших склонах гор, на неухоженных горных дорогах остаются глубокие промоины — первые признаки эрозии, предшественники оврагов, ущелий, пропастей. Впрочем, для того, чтобы они образовались на лице планеты, нужны десятилетия.
На человеческом уровне все происходит значительно быстрее. Схлынув, очередное карпатское наводнение обнажило глубокие промоины в душах и размытую страну. Это, конечно, не откровение. Мы уже не раз могли убедиться в том, что «нас» — как народа, как нации, как страны — нет. О чем бы ни шла речь — о Востоке и «всех остальных», о зараженных коронавирусом и тех, кто «просто не хочет их рядом», о 25 и 75 процентах, о потонувших Карпатах, о пылевых бурях, «наших хлопцах» и чужих (всегда чужих!) покалеченных войной детях — все это лишь разные формы, которые принимает один и тот же дьявол, глубоко окопавшийся в наших собственных душах.
С каждым новым «самивиноваты», которым мы хлещем по чьим-то — а на самом деле своим собственным — щекам, мы делаем все более призрачным уже и так до крайности истонченное «мы».