Кажется, сегодня наше общество мало чем можно удивить. Инопланетяне? И такое бывает. Везде есть люди, или как они себя называют. И появление космического гостя, прибывшего, скажем, в Харьков изучать украинское искусство, может вызвать лишь легкое удивление — и то из-за цели визита.
Понятнее было бы, если бы это оказалось милитари-нашествие с планеты, названной именем бога войны. Но нам сегодня и без марсиан войны хватает.
Итак, допустим, что прибыл. Предположим, что с Венеры. Предположим, что, по его словам, он исследует состояние научной изученности поэтики художественного образа казака во Вселенной — такая у него тема диссертации. Давайте предположим, что он не врет.
Понятно, почему именно в Харьков. Даже из звездных глубин можно разглядеть земной шар с надписью «Харьков», установленный этим летом в качестве памятника «50-й параллели» на территории харьковского Политеха. Из космоса, пожалуй, даже лучше видно это чудо из массива лабрадорита весом около трех тонн, скрывающееся за забором с закрытыми воротами.
А еще посетить Харьков нашему венерианцу один знакомый марсианин рекомендовал. Мол, общался когда-то с добрым человеком, который жил в Харькове, о запорожцах славных тоже живо писал. Имя еще у него такое плодово-косточковое. Лет сто назад это было, местные уже едва помнят.
Прибыл, так прибыл. С прилетом, как у нас мрачно говорят.
Итак, мы бесплатно покатались в общественном транспорте. Попили воды для харьковчан. Какая культурная программа?
Пойдем, предлагает странный венерианец, в художественный музей. Посмотрим на образы казаков, которые пишут знаменитое письмо.
— К сожалению, музей закрыт, — говорю я. — У нас война.
— А где искать художественный образ казака?
В Николаеве можно, например. Там прошла выставка работ участников региональной открытой премии имени народного художника Украины Андрея Антонюка. Лауреатом премии в номинации «Живопись» стала николаевская художница Ольга Артым. Её триптих с образами казаков довольно живописен, художественен и поэтичен.
В Полтаве можно найти. Вот в Полтавском художественном музее состоялась Всеукраинская художественная выставка «Предтеча», посвященная 170-летию со дня рождения Опанаса Сластиона и по случаю Дня художника. И там не обошлось без образов казаков.
Сегодня в музее — персональная выставка Владимира Пашкевича «Лица войны. Из серии «Взгляд». Как сообщает сайт музея, «Автор действительно рефлексирует, заставляет задуматься...»
Вообще же, чтобы задуматься, немного раньше нужно было прибывать к нам. Интересной была очередная «Графика в Харькове» — всеукраинская и международная выставка. «Особый момент — отсутствие агональности», — отмечает Олег Коваль в статье к каталогу. Там были представлены и образы казаков. И Мамая, и даже гетманов.
Конечно же, на Венере уважают харьковскую графику. Например, поэтика цвета работ мастера графического лиризма Ильдана Яхина очень близка тамошним ценителям графики. На второй по удаленности от Солнца планете вообще почитают разнообразную поэтику. И наш гость тоже сочиняет стихи об искусстве.
Ильдан Яхин. Иллюстрации к книге Н. Федорака «Венец и теплые края украинского барокко. Семь приближений к Григорию Сковороде». Бумага, цветные карандаши, графит. 2020
— Ну а что ваша художественная молодежь? Антагонизирует или конформирует? — расспрашивает инопланетный искусствовед.
— Рефлексирует и переосмысливает в основном, судя по пресс-релизам, — вздыхаю. — По-разному.
Вот картина полтавской художницы Полины Саленко с ее персональной передвижной выставки «Вездесущее».
Полина Саленко. "Михаил". Акрил на картоне. 2024 г.
— Хороший казак, — кивает пришелец. — На моего дядю с пояса Койпера похож.
— Это образ архангела Михаила. Так художница утверждает: «Достигнув определенной точки отчаяния, внезапно приходит горящая энергия гнева, и ты начинаешь творить, потому что больше нет спасения... Но продолжая рисовать, поняла, что это Михаил, архангел, который уничтожит Землю своим мечом. Иногда этого ждешь...»
— Сурово. А какова вообще ситуация у вас с контемпорари арт? Пространство, время и тело становятся новыми материалами? Искусство требует новых форм, диалога с обществом и признания своей значимости? Предлагает скрытые смыслы, образы и эмоции?
— Конечно, требует и предлагает, как и везде. И эти образы и смыслы часто почему-то скрыты именно под нижним бельем. Современное искусство, как ему и свойственно, может провоцировать-эпатировать-шокировать, выпрыгивая из гендерных трусов с ведром на голове и суя тебе под нос какие-то продукты. И хорошо, если это нечто съедобное.
— Не нравится, когда обнаженная телесность вступает с тобой в диалог?
— Не всегда. Зависит от того, что за телесность и что она пытается сказать. Иногда возникает четкая ассоциация с одним литературным персонажем — человеком, который умел разговаривать задницей. Ведь она чувствительна, да еще и обидеться может, когда ее как-то не так понимают. Однако современное искусство всегда держит на поводке носорога Витгенштейна. Чтобы избавиться от этого призрачного животного, нужно научно доказать, что его не существует.
— Это требует рефлексии и переосмысления. Вот, кстати, у меня есть такое о поисках эстетики:
«На стіні стирчить банан
З іграшки-ведмедика.
Як казав Моріс Дюшан,
Це така естетика.»
— Хорошо, что ты вспомнил Дюшана. Все происходит, как всегда: за пионерами-психонавтами следуют мастера и торговцы. Кто-то строит храм, а кто-то потом раскладывает под этим храмом товар. Монетизация чувственных идей, так сказать. Дальше зависит от таланта мастера, искусства коммерции и совести продавца. Конечно же, и от способностей и вкуса покупателя. То есть там культ божества, здесь культ потребления, симулякры Батая, симулякры симулякров Бодрийяра и так далее. Художник с большой буквы обращается к Богу с большой буквы, современный видеоартист обращается все больше к зрителю.
— Так где можно посмотреть видеоарт, может, что-то по моей теме есть?
— Тогда нужно ехать в Луцк, в Музей современного украинского искусства Корсаков.
Если есть желание, можно рассмотреть работу «Предел понимания» Сергея Петлюка, медиа-художника, который живет и работает во Львове и Париже. Эта видеоинсталляция была создана в 2015 году, приобретена и представлена в музее в марте 2024 года.
Материал: Видео. Военная форма. Проекторы, медиапроигрыватели, аудиоколонки. Размеры переменные.
«Видео обнаженных людей проецируется на военную форму, разбросанную по всей галерее. Люди разговаривают друг с другом, хотя их диалоги состоят только из объявления шахматных ходов», — таково описание.
И еще цитаты из экспликации: «Насилие войны становится частью твоей обнаженной непосредственной жизни. Спасаясь от ее пронзительного насилия, пытаешься анализировать войну, находить к ней дистанцию, как лекарство от болезни. И вскоре понимаешь, что возникает все больше вопросов, на которые нет определенного ответа или он вообще отсутствует... А однажды чувствуешь — вопросы без ответа становятся критической массой, которая доводит до определенного предела. Предела понимания непонимания».
Когда один из возмущенных посетителей, не очень понявший понимание непонимания, обратился за разъяснениями в музей, команда ответила ему: «Мы с большим уважением относимся к вашему опыту и понимаем, что инсталляция Сергея Петлюка «Предел понимания» могла вызвать сильные эмоции...
В своих иммерсивных инсталляциях Петлюк исследует, как общество влияет на личность и как человек пытается сохранить себя среди насилия и хаоса.
В инсталляции использован образ шахматной партии, где власть как бы «играет людьми» как фигурами. Видео с обнаженными телами, спроецированное на защитную форму, является не унижением, а метафорой — образом обезличивания и уязвимости человека перед войной.
Мы обязательно учтем ваше мнение и дополним работу более подробным пояснительным контекстом, чтобы ее смысл был понятнее. Также лучше визуализируем эту концепцию».
В ответе музея также говорится, что «работа Петлюка перекликается с мировым антивоенным искусством, в частности с «Герникой» Пабло Пикассо», и о «трагедии человека в мире, теряющем человечность». Команда искренне благодарит респондента за то, что он поднял эту тему и помогает музею «оставаться пространством честного диалога и живого осмысления». Обсуждали эту тему на семинаре студентов-искусствоведов, спрашивали у военных и некомбатантов. Вспоминали, что сейчас 2025 год. И за настоящими ужасами войны украинцам не нужно ходить в музей. И о художественных средствах. И о балансе отвратительности и уместности. И о том, что обнаженный человек выглядит совершенно беззащитным, и этот эффект в инсталляции еще усиливается, что способствует созданию довольно противоречивого образа воина.
А что скажет пришелец?
— Как-то плосковато… Почему в инсталляции только люди в форме? Мирные жители от войны не гибнут? И даже если предположить, что где-то там «шахматная доска», олицетворяющая «игру власти», то, получается, эта игра касается только украинских военных? И разве это шахматы? Король там где-то ходит и сбивает какого-то слона. А потом: «Ходит белый ферзь и сбивает черного ферзя: d1—d8. Следующий ход: ходит черная пешка и сбивает белую пешку: d6—e5». Не нужно быть гроссмейстером, чтобы сразу понять, что это полная ерунда. Потому что никакой черной пешки там быть не может. А что может быть?
— Черная пешка носорога Витгенштейна… Как отметил мой друг, который раньше занимался видеоартом, а теперь служит в ВСУ, это может быть образцом, из-за которого многие не любят «современное искусство» и «технологическое искусство».
Контент, аудитория, позиционирование... Можно продавать произведение искусства, а можно — экспликацию, то есть объяснение. Можно добавить, что такие образцы не способствуют объединению во время войны. Наоборот, могут лишь усиливать социальные противоречия и недопонимание между востоком и западом страны.
Хотя, кажется, мы уделяем этой работе больше внимания, чем все те, благодаря кому она экспонируется. Музей работает над популяризацией украинского искусства. Так, в марте этого года директор Татьяна Репницкая представила Украину на панельной дискуссии «Музеи XXI века — как привлечь толпу?»
Сегодня музей Корсаков приглашает на выставку «Хрупкая безопасность». Читаем описание: «Этот художественный проект в стиле витража — глубокий и трогательный рассказ о героическом труде военных и волонтеров в зоне боевых действий, которые спасают животных... Эти витражи открывают зрителю миры сострадания и человечности...»
— Витраж — это не стиль. И какую толпу привлечь? У вас война не для всех? — удивляется пришелец.
— Вроде бы для всех. Но получается, что для всех разная. А искусство у нас всегда было не для всех. Если не вспоминать соцреализм, конечно же. Зато можно вспомнить Юлию Кристеву, философа-постструктуралиста, ученицу Ролана Барта. Ее работу «Власть ужаса: эссе об отвращении». О том, насколько опыт того, что называют отвратительным, мерзким, тошнотворным, неприемлемым, оказывается более первичным, чем любой опыт рационализации.
— А зачем?
— Как это зачем? Чтобы понимать, как постмодернизм перерабатывает и уточняет феноменологическое учение об интенции. Жан-Франсуа Лиотар, например, опирался на негативную диалектику Теодора Адорно. А что, на Венере нет одной из самых общих проблем искусствоведения, каковой, по Майклу Баксендоллу, является проблема изучения и доказательства характера сопоставления различных вербальных систем и их форм взаимодействия с художественной и визуальной практикой?
— Мы на нашей планете так при детях не говорим.
— А что вы говорите?
— Если обобщать нашу систему искусства без особенностей понятийно-терминологического аппарата, то «нравится — хорошо, не нравится — плохо». А может быть и плохорошо.
— Плохорошо — это как?
— А вот так:
«Ні шість, ні п’ять, ні сім, ні сто,
Не риба і не м’ясо.
Так описав Жак-Ів Кусто
Акулячі ковбаси.»
Далеко же занесло этих венерианцев от вопросов современного искусства, как видим. Однако наступит момент, когда цифровые технологии научатся хорошо считать пальцы и сравнивать их с не-пальцами. Тогда они сами начнут задавать актуальные вопросы художнику, который сегодня задает актуальные вопросы с помощью цифровых технологий.
— «Така доля, така наша путь,
Усіх нас роботи від…везуть», — отзывается венерианец.
— Лучше я тебя отвезу в Днепр, Одессу, Львов, Киев. Там много чего посмотреть, не перевелись и художественные образы казаков.
— Спасибо, в другой раз. Сейчас нужно все это переосмыслить и отрефлексировать.
— Ну хоть в Опошню заглянем в Национальный музей-заповедник украинского гончарства. Там хорошо. Студентам — скидка пятьдесят гривен из двухсот.
Поэтому налюбовались разнообразными произведениями гончарного искусства и расстались под вечер.
Бывай, пришелец, привет своим и марсианам. Может, ты поймешь что-то, чего мы не можем постичь.
Засмотрелся на небо. Где она там, вторая от Солнца? А на небе звезды, звезды. Больше звезд, чем у Шевченко в «Кобзаре» слова «сирота». Поэтика художественного образа космического сироты во Вселенной.
У нас есть талантливые художники, у нас есть романтичные искусствоведы, есть сферы, где материальное не всегда преобладает над моральным. У нас есть все.
Каким должно быть искусство во время войны? Сегодня, когда линии красоты, добра, радости, полезности, приятности сплетаются в один клубок с линиями ужаса, отвращения, жестокости?
Пусть будет человечным. Не для толпы, а для людей. Будь то классическое, традиционное, актуальное, модерновое, современное, контемпорари, метакакое-то или любое другое. Не так важно, в какой форме — твердой, жидкой или газообразной. И если не обойтись без коммерческой составляющей, то пусть она будет уместной и достойной. Так сказал, еще раз посмотрел на небо и вербализовал еще нечто неискусствоведческое негромко в сторону. От души.