Исполнилось 80 лет со дня рождения выдающегося певца Анатолия Соловьяненко (1932-1999). В Национальной опере Украины состоялся концерт, посвященный его памяти. Пели штатные и внештатные ведущие исполнители. Их выступления в начале и в финале вечера обрамляло чудо - записи самого Соловьяненко, его видео на большом экране в глубине сцены.
Концерт был культурный и в лучших традициях. «Хиты» из мировых опер (Верди, Пуччини, Чайковский) и элегантные платья ядовитых оттенков на мало кому известных киевских примадоннах. Еще образные задники сцены (очевидно, приложила руку Мария Сергеевна Левитская) и композиционно верно выстроенный репертуар. Вера Ивановна Ульянченко сказала в антракте: «Это же глоток чистого воздуха! А то на ТВ одни поющие трусы!». А Вера Ивановна знает всю правду.
Поначалу, предполагал, будут лишь тенора. В свете возможной концепции - «продолжение традиций мастера на украинской сцене». Но не знаю, куда исчезли нынешние «великие» тенора. Их всех гамузом скупили иностранные импресарио? Или оставшихся не хватило на два отделения концерта?
Впрочем, не столько «живой» концерт, сколько его аудиовизуальное обрамление - снова все спутало в моей голове. Старинные сьемки нескольких выступлений прославленного лирико-драматического тенора. В московской телестудии. В «Арена ди Верона». В отечественном зале. Все это непроизвольно пробуждало былое смятение. Поскольку регулярно сталкиваемся с метафизическими «происками» художественного прошлого. И каждый раз не устаю об этом писать, говорить…
Большие артисты - к которым не дотянутся наши руки, зато, к счастью, к нам долетают их голоса - даже «на расстоянии» переворачивают теперешние «мертвые души» своим давнишним живым вдохновением. И вроде непредумышленно оттеняют наших современников, своих коллег, восставая из пепла времен - даже в черно-белых (пусть и отреставрированных) записях 60-70-х - эдакими исполинами, командорами, герцогами, фаустами…
Очевидно, есть в столь загадочном творческом процессе что-то мефистофельское… До конца не объяснимое даже докторами (наук).
Повторяюсь, в законсервированном виде давних сьемок-записей (обработанных химикатами или «цифрой») сценическая энергия большого артиста по-прежнему живая! Она переливается через край видеоэкрана. Выплескивается в зал. Заряжает слушателя. Контрастирует с застывшим жиром лощеного самодовольства некоторых современных теноров или баритонов (на этом же концерте).
У них лоск холодного оперного мастерства - у него огонь гениальности в глазах и страсть в каждой ноте.
Он влетел в большой оперный мир со скоростью космической ракеты. И огненный след от нее до сих пор бороздит просторы народной памяти…
Иные нынешние замечательные музыкальные труженики и семьянины приличные (с такими же окладами) исправно исполняют текущий репертуар… Но слава, строптивая девка, многих из них обходит стороной, плетется в обнимку с другими где-то в районе Ла Скала. И разные их арии так и не «вытанцовываются» в одну, но победную громкую партию успеха (фамилии опускаются из этических соображений).
«Во всем виновата судьба». Грустнее классика вряд ли кто скажет.
…Развивая «рефлексии» о временах и судьбах, давно подозреваю, что в анналах прошлого, в нашем коварном «совке» все же существовала специальная «технология» по отбору или отлову настоящих талантов. Таких, как Соловьяненко. Или Гуляев. Или Магомаев. (Если их огненный след до сих пор остается на тех же просторах.)
Когда-то для творческих людей в СССР, очевидно, и была заготовлена одна хитрая установка, как бы спецпроект политбюро. Эдакая рамка. Будто бы металлоискатель (сквозь который и сегодня проходят простые смертные, если в помещении есть опасность для бессмертного политика).
Тогдашняя рамка - это не метало-, а талантоискатель. Врата в земной рай… Сквозь которые может прошмыгнуть одаренный артист или композитор. И если такая вот рамка подозрительно звенела-визжала, способного человека тут- таки и пропускали в светлое будущее. Если преступно молчала, не издавая ни звука, соискателя счастья (предварительно собрав пожитки) мигом отправляли обратно - точить гайки на «Большевике» или выращивать технические культуры в Мироновке.
...Сквозь волшебную рамку прошли почти все наши настоящие… Чего-то стоящие… (И вообще, грусть-тоска, что не производят нынче такие же «искатели», и толпы бездарей стали железным потоком безо всякого фильтра.) А вспомните, как давным-давно жила и шила кофточки на тьмутараканской фабрике юная Женя Мирошниченко. А потом, игра судьбы и случая, девушка попадает в периметр рамки. И понеслось. Судьба взяла за руку. Повела. Довела до Фиделя Кастро. До вершин всенародного и международного успеха. И не было сбоя в ее репертуаре, в творческих поисках. Рамка не обманула, аппаратура не подвела. Не подсунула народу липовую «фефелу», а самую что ни на есть подлинную примадонну, единственную и неповторимую.
Так и Анатолий Борисович. Сын потомственного шахтера Соловьяненко однажды решил поступить в Ленинградскую консерваторию. Случилась осечка - рамка, очевидно, на ремонте, а судьба выжидает. Он идет в Донецкий политехнический. После окончания трудится на кафедре инженерной графики. А по ходу трудов праведных политехнических берет уроки вокала у замечательного человека - заслуженного артиста Украины Александра Коробейченко.
И вот-вот… Слышите звон? Чувствуете возросшее напряжение? Волшебная рамка всесоюзного художественного «кастинга» мгновенно реагирует
на творческую душу. Тут же вопит сиреной - «Талант!». (А это, как говорится, «единственная новость».)
Дальнейшее предрешено. Пройдя бдительную проверку, человек не мог потеряться, раствориться или продаться за копейку. Сила судьбы, преодолев строгость «талантоискателя» и другие преграды, вроде оттолкнула его от земли… Ближе к небу. 1960-е… Киевский оперный. Успешная стажировка в Ла Скала. Лауреатство на конкурсе «Неаполь против всех». Далее его песня Serate a Mosca попадает в национальный хит-парад Италии (1965 год).
Позже выступает не только в киевском театре, но и в нью-йоркской Метрополитен-опера.
А какой репертуар! Тут некоторые полторы арии мучают уставшими связками всю жизнь и на этом сливки снимают. А тот земной человек был божественным в операх Штрауса, Верди, Масканьи… Насчитали 17 его оперных партий. А ведь спето и множество романсов, народных песен. Получив в 1980-м Ленинскую премию (огромные деньги по тем временам), Соловьяненко тут же передал все до последней купюры в Фонд мира. Не думаю, что «органы» так уж склоняли его к альтруизму. Просто этот альтруизм - был… Как был (и остался) по-прежнему волнующий и всегда узнаваемый его голос…
В журнале «Украинский театр» (храню старинные книжечки как «улики» в «деле» о творческом прошлом) в год его «ленинского» триумфа печатают статью о голосе - «Бельканто Анатолия Соловьяненко». Автор - милая женщина и искусствовед Татьяна Швачко - и 32 года назад написала только хорошее. Но я кое в чем буду сейчас возражать. Устроим, так сказать, научную дискуссию.
Тогда (на журнальных страницах): «Органічність, простота сценічної поведінки актора підпорядковані виявленню емоціонально-психологічного змісту вокального образу; жест, поза, завжди продумані, логічно виправдані. І водночас скульптурно-виразні, пластично-завершені. Майже всі його ролі обмежені амплуа оперного героя-коханця…»
Сейчас (возражаю, слушая его на сцене… 25 сентября 2012 года): «Его существование в спектакле или в концерте лишено какой бы то ни было
«простоты» и сценической однозначности. Его лирический герой (в опере или в народной песне) живет жизнью сложной и напряженной, наполненной скрытыми муками и неведомыми нам страстями. И голос его, этот удивительный лирико-драматический тенор, при всей внешней легкости и полетности, кажется, постоянно стремится преодолеть условности жизненных обстоятельств. Вроде бы этому голосу «тесно» в сосуде человеческого тела - и он хочет взмыть еще выше, приблизиться к самому Создателю… Его вокальные модуляции (при исключительном профессионализме исполнителя) порою обретают оттенки «алогичные», непредсказуемые - вроде до последней секунды он сам не знает «куда» - в какие дали - уведут его голос и страсть, куда унесет его абсолютная внутренняя и вокальная свобода. И потому так много заразительной энергии в каждом его сценическом жесте. И движения его души, как и движения тела (на сцене), - не скульптурная пластическая завершенность (то есть не «застывшая музыка»), это - порыв и преодоление, смятение легкого и талантливого человека в этом трудном-трудном мире…»
Так написал бы сегодня о нем.
Впрочем, сама судьба (и без меня) многое ему написала. Артист был благодарен. Говорил в интервью: «Большие артисты избраны Богом, назначены судьбой. И их нельзя освободить от этой «должности».
Говорил о себе...
…На краешке этой судьбы, уже в финале пути, сгустились странные сумерки. Тогдашнее «затмение» грозным облаком накрыло разных хороших людей. И, как всегда, мне жалко их всех. Жалко его, бедного, что-то недопевшего и чего-то важного недосказавшего. Также жалко других, замечательных… по капризу случая оказавшихся вынужденными игроками в одном печальном спектакле. Галина Туфтина, Анатолий Мокренко, некоторые другие. Выдающиеся профессионалы и нежно любимые мною люди.
…И снова листаю «Украинский театр». И вижу их совместное фото из 80-х… Соловьяненко, Мокренко, Мирошниченко, Гнатюк, Туфтина, Стефюк. Все вместе. Все в расцвете. Солнце в зените. Избранники, подобных которым в оперу больше «не избирают». Любимцы, жарче которых вряд ли кого-то когда-то полюбят. В общем, талантливые люди, преодолевшие рамки жизни и удары судьбы.