Я не лингвист и тем более не социолингвист, ну и уж точно не слововед, хотя и имею к словам непосредственное отношение. Слова... Что может быть более нудным и избитым, нежели слова? Что может быть более интересным и захватывающим, нежели слова? Лишь другие словеса, словечки, словцы, словища... Слова — это та жизненно необходимая оболочка, в которую мы одеваем свои повседневные чувства. Словом можно убить, приласкать, вызвать раздражение, погубить. В общем, словом можно сделать все.
А еще — когда слова расположить в определенном порядке, то из них может родиться поэзия или проза. Красивая поэзия и талантливая проза. Ну, например, как проза Светланы Пиркало, несколько лет назад лихо вошедшей в литературу, посеявшей в душах украинцев, уставших от перцовки и засилья русского слова, надежду на качественные изменения. Светлана под обложкой своей «Зеленой Маргариты» едва ли не впервые в современной украинской литературе попыталась радикально примирить массовое и элитарное. То есть и съесть рыбку всенародной любви, и остаться в кругу «приличных» писателей «своей». Это ей удалось, но лишь наполовину. Ибо, во-первых, всенародной любви так и не было — низам-то украинским, этому становому хребту массового чтива, все еще чихать на своих писателей; а во-вторых, литературные верхи уже успели записать ее в разряд мотыльков-однодневок. Дескать, вспыхнула, попорхала несколько дней — и на иголочку ее, в музей литературы.
Поэтому, чтобы напомнить о себе из далекого Лондона, Пиркало решила сделать человеческой памяти, как говорят компьютерщики, «апдейт», отважившись на второе издание «Зеленки». Так начали называть этот роман любящие адепты (или «шоблы»), к когорте которых я отношу и свою персону. Но на этот раз Светлана (в сотрудничестве с продюсерским агентством «Зеленый пес» и, пожалуй, не без участия пламенного пиркалофила Богдана Жолдака) подарила нам «шаровое» приложение к своему зеленому — и в прямом, и во всех переносных смыслах — произведению. А именно — словарь украинского молодежного сленга, которым должно пользоваться прогрессивное украинское студенчество, школьники, наркоманы, криминал, бизнес, политика, мода, проститутки и всяческий другой просто- и непростолюд, включительно со всеми возможными «Толиками с планшетом» и «Мальвинами». Пиркало, вслед за Подервьянским, вбивает свой кол в «калиновость» и яловость украинского языка. И делает это с упорством неофита и человеколюбца.
По-разному можно относиться к этому, без преувеличения, роману в романе. Можно оперировать им как лингвистическим исследованием, цитируя в научных статьях, можно просто читать на досуге, лакомясь революционными идиомами, словосочетаниями и словоформами, а можно взять на вооружение и активно приобщать имеющиеся в нем «приколизмы» и прочие «пиркализмы» к разговорной речи. Советую всем небезразличным ежедневно брать по одной статье из словаря и употреблять в разговоре. А если вспомнить, что язык — это явление космическое и Божий дар, или (наименьшее) «дом бытия», по Гайдеггеру, то украинский язык по крайней мере свой квартирный вопрос имеет все шансы решить. Так, как его решили язык английский и «общепонятный», обслуживая все свои жизненные сферы. И, между прочим, не только свои.
Кстати, о гибкости и креативных талантах английского языка уже ходят легенды. Этот лингвистический вампир столь мобилен и точен, что уже сейчас в американском его варианте появилось немало слов и словосочетаний, связанных с событиями 11 сентября. Вот, например, когда комната молодого американца не убрана, то он уже не скажет нейтрально «беспорядок» или «комната не убрана», и даже его американский язык не повернется выговорить что-то наподобие «бардака», «срача» или «свинюшника». Нет, он скажет, в свободном переводе с английского: «Мой дом — это полный ground zero». И тысячу раз будет прав, и дело все в том, что после 11 сентября просто иначе и быть не может. Ибо после 11 сентября язык, как и мир, стал другим. Кстати, людей, не понимающих значения и веса революционных изменений в языке, то есть лиц наивных, американцы называют «10 сентября».
Собственно, у Пиркало есть вкус к языку, и я не удивлюсь, когда окажется, что все это «гонево», и она более половины представленных в словаре статей просто выдумала. Но лично я ей эту мистификацию могу с легким сердцем простить. Ибо это не голимо, а круто, и вообще — полный «верняк».