На церемонии London Evening Standard Theatre Awards-2014 премию за лучшую женскую роль получила Джиллиан Андерсон. Отметили ее Бланш Дюбуа в спектакле театра Young Vic "Трамвай "Желание".
Дело было далеко. Нет таких денег, чтобы "живьем" посещать такие спектакли. Но благодаря проекту "Британский театр в кино", доступ к которому все-таки есть (в кинотеатре "Киев", в частности), можно радостно поддержать выбор британского народа.
Джиллиан - 46, она хорошо выглядит, карьера ее задалась. В основном, благодаря "Х-файлам" - знаменитому сериалу об аномалиях и инопланетянах. В этом фильме у актрисы всегда напряженное лицо с одним и тем же выражением: "в моей душе покоя нет, весь день я жду кого-то". Хорошо, если под "кем-то" подразумевается агент Малдер (Дэвид Духовны). Но сценаристы за девять сезонов до того замучили недосказанностью в отношениях между героями, что не всем понятно: чем там все закончилось?
Андерсон - на десятилетия - отпечаталась в мозгах масс как Скалли. В таких случаях говорят: "роль-проклятье", потому что стереотипы липнут, въедаются в судьбу и кожу.
Но тут, ко всеобщему нашему счастью, промышленная индустрия новейшего качественного западного сериала начинает продуцировать некую алхимию. Прежние актеры-"трафареты" вдруг становятся оригинальными индивидуальными явлениями экранного творчества. (Примеров множество - от "Шерлока" до "Настоящих детективов", можно вспомнить и "Родину", и "Карточный домик").
Год назад продюсер Аллан Кабитт подает заявку на "перезагрузку" актрисы Андерсон. На основе своего мини-сериала "Крах". Здесь ей предлагают сыграть Стеллу Гибсон. Сильную, естественно, одинокую, когда надо - просто железную женщину-детектива. Очень зависимую от стаи демонов, гнездящихся внутри ее неспокойной души. Нащупав след маньяка, потрошащего беззащитных в Балтиморе, героиня Андерсон впадает в некую мистическую зависимость от душегуба. А когда Зло воплощает Джейми Дорнан (новый секс-символ, которого вскоре приглашают в экранизацию
"50 оттенков серого"), стоит ли рассказывать, что и у этой героини "в душе покоя нет".
Камерный фильм - тягучий, как осенние дни и такие же ночи. Напичканный крупными планами, долгими проходами, двусмысленными взглядами. Все же он не оставляет "в покое" благодаря игре Джиллиан. Редкий случай, когда душевное состояние артистки не только влияет на атмосферу, но эту атмосферу и создает. Джиллиан, как вы поняли, сыграла скрытую "маньячку", избравшую себе в качестве фетиша другого охотника на людей. Вот они и соревнуются. "Кто был охотник, кто добыча - все дьявольски наоборот…"
Должно быть, решение театра Young Vic - объединить в работе над "Трамваем "Желание" Джиллиан Андерсон и австралийского режиссера Бенедикта Эндрюса - как раз и вызвано необыкновенной впечатленностью от просмотра "Краха". В эту же сценическую команду впоследствии зачислили Бена Фостера - внешне грубоватого, но разнопланового актера (призванного воплотить как бы бытовое зло) - Стэнли Ковальского.
Театр Young Vic - в южном Лондоне. Нью-Орлеан - на юге Америки. В городе терпких ночей и синего пианино происходит то, что происходит. Героиня Уильямса - Бланш Дюбуа - однажды села в трамвайчик на станции "Мечта". После было множество станций. И чем дольше трясся ее вагон, тем призрачнее становилась реальность: путь не туда! Луи Арагон говорил, что "мужчина интересен своим будущим, а женщина - прошлым". Так вот, в прошлом Бланш - много интересного. Есть мечта о чем-то эфемерном, едва ли не "в цветочек", есть большущий дом с белыми колоннами, как бы свой "вишневый сад". Конечно, есть одна роковая любовь. И всегдашняя - на грани клинической неуравновешенности - надежда на лучшее, доброе. Которое она и ищет в каждом встречном. Когда "мечта" умирает, дом разоряется, сад вырубают, любовь погибает, а надежды мало-помалу гаснут сами собой, трамвай "Желание" и доставляет эту ненормальную на последнюю станцию. Которая называется "Кладбище". Но перед этим - нежданный визит в дом сестры Стеллы…
…Томас Лэнье Уильямс, а проще - Теннесси, известный скандалист, телеграфист, билетер, а впоследствии один из трех главных драматургов ХХ века, знал, о чем писал в своем "Трамвае". Он знал, что жестокость и цинизм этого мира всегда вытрет ноги о нежность и хрупкость человеческой натуры; понимал, что главный враг для человека - время, потому что никогда не успеешь, ничего не сможешь, никого не вернешь. Эта и многие другие его пьесы - о попытке вырваться из условностей, в которых невыносимо жить. Но трамвай - не "мерседес", это жесткая колея, здесь никуда не свернешь, никого не объедешь. Можно только сойти с рельс. Как сошла "с орбиты" и его героиня.
Войдя в "иной" мир, в среду Французского квартала, где живет ее сестра, она снова и снова рискует прослыть сумасшедшей. А эта вечная дискуссия: больная Бланш или только притворяется? В любом случае не принято соваться со своим уставом в чужой монастырь, навязывать глухим свои песни. И еще: негоже испытывать долготерпение задремавшего зверя - плотоядного Стэнли Ковальского. Уильямс, работавший над текстом в середине 40-х ХХ века в Чапале, подытожил для себя ключевое: "Подлинный мир не имеет над человеком такой власти, как мир его вымысла, и потому, коль скоро человек не выламывается из благопристойных будней, для него не так уж существенно, какую жизнь вести…".
Бланш - выламывается. Все-таки она живет в мире вымысла, посреди своей мечты и дома с белыми колоннами, по соседству с которым - безумие.
Вивьен Ли, идеально сыгравшая Бланш в фильме Элиа Казана (1951), уже первым своим явлением в вокзальном дыму возвещала: на эту станцию явилась "не такая, как все". Она была эфемерна, слегка эксцентрична, внутренне надломлена, преисполнена раненой нежности. Безумие, на время притихнув, все же дремало в каждой ее клетке, в каждом нервном окончании. В случае с Вивьен не было и не будет на свете другой актрисы, для которой Бланш исключала бы всякий "зазор" между художественным образом и человеческой личностью. То было нечто цельное, неразрывное. Энергия героини Уильямса переливалась в "сосуд" реального человека, известной актрисы, нездоровой Лоуренсом Оливье. И эта "химическая реакция" давала взрыв мозга.
Джиллиан Андерсон (подходим к главному…) появляется на маленькой сцене Young Vic, в сущности, "так же, как все". Ничего исключительного, никакой печати избранности, инаковости. Иногда она кажется даже рациональной, можно предположить, что ее визит к Стелле - расчет на последующий
выигрыш.
Сцена напоминает маленькую цирковую арену. Или ток-шоу, где все в режиме он-лайн. Вокруг - зрители (совсем близко). Внутри - маленькая модель быта-уюта Стэнли и Стеллы. Хорошая ванная, добротные двери. Во всем - детализация. Если бы экран мог доносить запахи - подробно бы рассказал, что они готовят, чем питаются.
Австралийский режиссер Бенедикт Эндрюс (прежде "выкручивавший суставы" героям А.Чехова) разумно решает не состязаться с Уильямсом. Он доверяется этому автору. И обставляет пространство его пьесы, как территорию обыденных атрибутов. Плеск воды в ванной. Звон бьющихся тарелок. Скрип ключа в двери. Переодевание артистов перед носом у публики. Это приближает историю Бланш, Стеллы, Стэнли, Митча - к каждому. Каждый "живет" внутри их жизни.
Ко всему, квартира Стэнли-Стеллы - движущийся круг. Когда надо, площадка не стоит на месте, а разворачивается к одной части зрителей - задом, к другой - передом. Здесь, естественно, положено вычислить режиссерскую метафору. "Трамвай" Бланш (какой ее играет Джиллиан) движется исключительно по кольцевой дороге - по вечному кругу. На какой бы станции она ни села, все равно вскоре вернется на то же самое место. Дежа вю. Циклический ужас.
Дюбуа-Андерсон постоянно с бутылкой виски. Ее эскапады иногда провоцируют смех зрителей, подгоняя спектакль к ранжиру трагикомедии. Временами ее героиня - просветленная, местами - растерянная. То вольная, как ветерок, то сжатая, как воздух в затхлой камере пыток.
Героиня Джиллиан все-таки попала в "замкнутый круг". И сорвалась. Внешне ничто не выдает в ней безумия. Скорее, это - ее демонстративная "театральность". Для набивания себе цены, для подчеркивания мнимой своей значимости. Когда женщина теряет все, у нее все равно остается главное - значимость. Например, она подчеркнуто важно общается с "родственниками". Будто прячет за ярким халатиком или платьем в горошек опустошенное сердце, некую маленькую тайну. Как будто ждет и ждет - доброты первого встречного, от которой всегда зависит.
Ее тайна - в спектакле Бенедикта Эндрюса - это одна трагическая потеря, единожды, раз и навсегда, изменившая ее жизнь. И впоследствии пустившая "трамвай" по кругу. Если Бланш в исполнении Вивьен Ли как бы изначально предрасположена к распаду личности, то героиня Джиллиан - в один день сбилась с курса. Именно тогда, когда потеряла единственно важного для себя человека.
"Это" она и играет.
Играет невозможность "жить дальше", если рядом, в ее теперешней судьбе, нет одного... Уже даже не важно, с кем он когда-то спал - хоть с крокодилами... Джиллиан демонстрирует зацикленность героини на единственной страсти, невозможности избавиться от нее. В мальчике-почтальоне она тоже видит - его. В глазах Стэнли - его же… Это приводит не к безумию даже, а к периодически нервным срывам. К "синусоидности" эмоциональных состояний. Ее нарочитая "театральность" - защита от грусти, лекарство от страха, средство "загримировать" свой ожог.
Трактовка эта - сугубо уильямсовская. Хотя из его пьесы можно выудить сто тысяч других смыслов и все они будут в зоне возможного. У героини Джиллиан именно такая история: жила-была женщина, влюбилась насмерть, с "любовью" случилось харакири (он убил себя у нее на глазах). И как дальше? Не знает никто - ни Бланш, ни Джиллиан Андерсон.
Один из немногих, кто раскусил ее в этом спектакле, конечно же, Стэнли (Бен Фостер). Они назначили друг другу свидание с первой же встречи. Не раз она могла простить ему его жестокость. Только простить мужчину, в чьих глазах прочла, что он просчитал ее мгновенно, увидел насквозь… Нет, такое простить невозможно. Поэтому в истории сценических взаимоотношений Бланш и Стэнли предполагается почти джазовая (часто жесткая) вариация, состоящая из антитез. И сами эти образы - разнополюсные актанты. Грубость рифмуется с нежностью, жестокость - с хрупкостью. Она тянется к нему подсознательно, потом импульсивно от него же отталкивается. Видит в нем антитезу былого возлюбленного. Ее пугает именно это - другое. Ее же притягивает это - другое. В разности полюсов всегда есть чувственная магия. Теннесси Уильямс, как будто бы лично проживший каждый образ, знал, о чем написал.
Бланш в представлении Джиллиан - внешне умная женщина, ко всему, как известно, учительница. Горе ее - не от ума. Тем более - не от безумия. А от той самой фатальной потери, которая на весах судьбы иногда значит больше, нежели сама судьба. Камера фиксирует ее дрожащие руки, чувствуется, что волной озноба охвачено все ее тело. Сценическая траектория этого образа пленяет. Как незаметно пленяет и ее саму уже подкрадывающееся безумие. Даже близкие люди в этом движущемся "кругу", в этом доме, становятся врагами.
Бенедикт Эндрюс, увлекшись Бланш, все же не отклоняется от главной "колеи" спектакля, его магистральной темы. Не обижая Уильямса, он норовит повернуть круг своей истории в сторону Дома. Эдакой маленькой планеты двух человек (Стэнли и Стеллы). Она вертится и вертится вокруг собственной оси. И только вторжение "инопланетянки", Бланш Дюбуа, резко меняет траекторию движения, скорость… Незваная гостья вносит разлад в жизни других, самых близких. Как бы разрушает своими поисками доброты… и эту "планету", саму себя. В этом и парадокс. Что-то - смутно, что-то - ясно.
…В общем, я так скажу, под занавес. Можете читать что угодно о "европейском театре" (немало написали критики-радикалы), даже поверить в прочитанное. Поверить, например, что "европейский театр" - это часто текст без смысла, автор без прав, актер без штанов, а экран на сцене - обязательно нечто "концептуальное". Но… "европейский театр" - это и "Трамвай" в Young Vic (и многие другие добротные актерские и режиссерские британские спектакли), где текст - со смыслом, автор - с правами, а актеры воплощают на сцене характеры, а не отрабатывают цирковые номера.
В таком "Трамвае" - хоть на край света.