Слова, вынесенные в заголовок, были выведены огромными буквами на одном из автомобильных мостов где-то между Берлином и Бранденбургом, их было видно издалека, а потом мы под ними проехали. Автор надписи, наверное, очень сильно влюбился. Не сомневаюсь, что эта девушка была украинкой, и к ней мы еще вернемся.
Дорога или, лучше сказать, путешествие со всеми его знаками, случайными намеками, перспективами и прозрениями — одно из моих увлечений. Я просто гляжу в окно и поглощаю, нет, наоборот, дорога поглощает меня — это напоминает транс: местность использует меня, как ей угодно, о чем я уже однажды писал. Это некая меланхолическая лаборатория — именно в дороге я схватываю догадки о мире, которые позже могут проявиться в форме записанных слов. Поэтому в дороге я люблю быть один и не люблю незнакомых собеседников.
В этот раз я надеялся, что между Варшавой Центральной и Берлином Цоо у меня будет целых шесть часов такого одиночества. Но он сразу же заговорил — о том, что в купе слишком душно, о том, что из окна сквозит, о том, что он тоже (черт возьми!) до Берлина, о чем-то еще. Потом он рассказал, что в дороге с шести утра, ибо на самом деле он из Белостока, но в Берлин всего на несколько часов, хоть там и живет, однако уже вечером летит в Париж, потому как там какая-то бизнесовая выставка. Ему было лет тридцать, и он именно так и выглядел — типичным, как у нас это называют, бизнюком — большой, грузный и лысый. Случается, что стереотипы срабатывают.
Я уже не мог отмалчиваться на его распросы, откуда и куда я. Его открытость обязывала ко взаимности.
О, у меня на фирме тоже работают ребята из Украины, сообщил он. Технический персонал. Ага, сказал я. Отменные специалисты и порядочные люди, продолжил он — так, словно это была сенсация. Они из... он ненадолго задумался и таки вспомнил, что из Запорожья. Высокого класса специалисты, еще раз похвалил он. Ага, ну да, ответил я.
У вас и правда живется так бедно, как в Белоруссии, спросил он после паузы. Из этого следовало, что в Белоруссии он уже бывал. Я стал нехотя объяснять, в чем сходство и в чем различие. Из моих объяснений следовало, что в Белоруссии хуже (между нами говоря, я до сих пор тешу себя такой надеждой). Он рассказал, что у его матушки в Белоруссии фабрика плюшевых игрушек. Сделанные в Белоруссии игрушки потом продаются в Польше. Мишки там, кошечки, ягуары. Он сам помогал матушке с перевозкой готовой продукции. Но без пистолета туда ездить опасно. Сейчас везде без пистолета опасно, резонно подытожил он.
На протяжении следующего часа мы по его инициативе углубились в особенности актуальной социально-политической ситуации в странах бывшего СССР, настолько опереженных его родной Польшей. Я пообещал ему у нас решающие президентские выборы осенью этого года. Такая богатая страна не должна жить так бедно, мудро заметил он в ответ.
После этого он отправился в вагон-ресторан, а я решил, что впредь постараюсь прикинуться спящим. Потом была остановка в Познани, то есть середина пути. Я притворялся, будто читаю, но он интересовался, что именно. Я откладывал журнал в сторону и смотрел в окно. Местность пользовала меня как хотела, о чем я уже писал.
Ближе к немецкой границе он заявил, что пора бы уж ему и самому как-нибудь поехать в Украину. Например, в то же Запорожье. Я не стал спрашивать, зачем, но он и сам сказал — набрать на фирму несколько новых девушек. У меня их сейчас восемь, рассказал он, — четыре польки, две белоруски и две украинки. Но фирма развивается, сегодня мы уже можем обеспечить работой не восемь, а пятнадцать девушек. А что такое, чем они у тебя занимаются, впервые поинтересовался я.
Вот тогда — как пишут в бульварных романах — все и выяснилось. Он живописал мне все искушения своей фирмы, иначе говоря, порносайта. Вы можете просмотреть фотографии, ознакомиться с «технико-физиологическими характеристиками» предлагаемого товара, сделать выбор, встретиться с понравившейся девушкой на чате, а за отдельную оплату — и пообщаться с ней посредством веб-камеры, все вживую, аутентично, вы смотрите на нее и формулируете свои пожелания, надо лишь предварительно согласовывать время такого сеанса, ибо девушек мало, а клиентов полно.
И что дает это соитие с монитором, спросил я. Сексуальное удовольствие, ответил он. Одним хватает разговора, другие просят, чтобы девушка разделась, кому-то нужно, чтобы станцевала или помастурбировала. При этом в действительности девушек не трогают и пальцем, это ведь не какая-то там проституция, а вполне приличная работа, иногда — если повезет — в них могут еще и влюбиться и взять замуж, особенно всякие американцы, они летят сюда аж из своего Лас-Вегаса, чтоб только жениться на ком-нибудь из Восточной Европы.
Сплошные преимущества, согласился я. А скажи, триумфально спрашивал он, могут ли они в Украине заработать 200 евро в месяц. Вряд ли, отвечал я. В основном не могут. А у меня они имеют от 200 до 300 евро в день, заверил он. Но надо знать языки, по крайней мере, английский. Девушки с Востока слабо знают языки, хотя украинки почему-то овладевают английским быстрее, чем белоруски.
Он не сказал о польках, хотя их у него аж четыре. Наверное, они в английском вне конкуренции. Мне же подумалось, что степень проклятия каждой страны можно измерять интенсивностью выезда из нее девушек.
И лишь после этого вспомнилась та надпись огромными буквами на одном из мостов где-то между Берлином и Бранденбургом — полуночный крик немецкой души, в который раз внезапно охваченной восточноевропейской любовью.