Бог, конечно, с нею, с Украиной. Ради переживания катарсиса можно наступить на глотку собственному патриотизму вместе с национальной гордостью. Украинцы привыкли к насмешкам в свой адрес. Да и где, в конце концов, проходит граница между откровенным издевательством, а значит, нарушением норм политкорректности, и тем, без чего невозможно полноценное существование любой культурой? Я имею в виду способность иронизировать над самим собой и собственной культуры. Как это в минувшем столетии убедительно делали, например, желчный мизантроп Л.Ф. Селин, культурный санитар Витольд Гомбрович и пронзительно-легкий Венедикт Ерофеев. Да и нам есть чем похвастаться: бубабисты в конце прошлого столетия лишили литературу невинности и приучили к тому, что смеяться над собой — это нормально.
И совсем другое дело, когда об Украине и украинцах пишут на Западе. Особенно после оранжевой революции мы привыкли слышать о себе приятные вещи. За внешним уважением непременно должно было прийти внутренне украинское самоуважение. И вдруг — «Европейская сенсация. Книга, о которой говорят». В названии фигурирует прилагательное Ukrainian, режет англосаксонское ухо славянские имя и фамилия — Марина Левицкая. «Короткая история тракторов по-украински» это называется. Россияне издали ее недавно на русском в престижном издательстве «ЭКСМО». Говорят, отечественные издатели не просто не заинтересовались книгой, а дружно отвергли саму возможность ее выхода на украинском языке. Хотя, с другой стороны, это немного непонятно, ведь, как известно, плохих книжек не бывает.
Одни говорят, что в книге увлекательный сюжет, вторые называют ее смешной и чувствительной, третьи, — что эта книга написана, как любит говорить наш президент, элегантно. Действие происходит в современной Англии. После смерти матери разворачивается семейная драма: 84-летний отец-украинец собирается вступить в брак с 36-летней украинской приживалкой, что заставляет двух его дочерей, находящихся в состоянии перманентной вражды в стиле «Кайдашевой семьи», объединиться в борьбе против опасной проходимки, призванной разрушить их финансовое будущее. Я могу поверить людям, которые читали оригинальную версию, и принять все суперлативы и комплименты, сделанные в ее адрес. Однако то, что случилось с российским вариантом этой книги, подпадает под абсолютно иную статью читательского кодекса.
Итак, расследовать, насколько английская писательница украинского происхождения Марина Левицкая оскорбила украинцев, я не собираюсь. Для этого специально существуют целые «общественные институты» аналитиков национальной несправедливости. Я совсем о другом. Едва ли не впервые я взял в руки книгу, которую просто невозможно читать. Я имею в виду не оригинал, а русский перевод харьковчанина Валерия Нугатова. (Кстати, он известен мне как хороший переводчик.) Лингвостилистическая неловкость этого перевода бьет все возможные рекорды. Пожалуй, впервые в моей читательской практике я столкнулся с неразрешимой проблемой: я не мог преодолеть сопротивление собственной психики, которая не хотела и не могла выдержать этого кричащего текстового терроризма. Читая книгу, я понял главное: я не мазохист, и никогда не прочитал бы это ради собственного удовольствия. Просто выбросил бы после первых прочитанных страниц. Разве можно спокойно выдержать, например, такое: «Яка ты жестока, Надежда! Я воспитав бессердечного изверга! Вон с моего дома»? Разве не сожмется сердце от такого: «Бидный Николай, у него ума нет. Одни самошедши проекты. Лучче поделить усе меж собой»...
Переводчик избрал единственно правильную, по его мнению, стратегию: максимальной русификации и без того макаронического украинско-русского суржика. Герои, которые, как можно догадаться, в оригинале разговаривают на плохом английском, в русском переводе превращаются в каких-то лингвистических монстров, которым полностью изменяет всякое чувство языка. Из каждой щели текста вылезает языковая тупость так называемых украинцев. И хочется воскликнуть вслед за Станиславским: «Не верю! Так не говорят! Нигде и никто!» Языковая неполноценность украинцев не просто дополняет их ограниченность, подлость и жадность, но и является в качестве самостоятельной художественной особенности, которая определена историей и Богом. Ведь мир разделяется на нормальных и культурных — британцев и россиян, которые говорят связными предложениями, следуя правилам своих стилистически безупречных имперских грамматик, и экзотических людей земной периферии, которые ни английской не могут нормально выучить, ни своего языка в чистом виде сохранить не способны.
Нугатова, в конце концов, можно понять: «кто девушку ужинает, тот ее и танцует». И я его понимаю. Переводилось это для россиян, для их языкового комфорта. Для смеха. А над кем посмеяться, если не над украинцами? Очень уж хорошо это накладывается на стереотипную модель вечного хохла-салоеда. Однако должен признать, мне как украинскому читателю подсунули контрафакт. И в прямом, и в переносном смысле этого слова. Мы уже привыкли к тому, что таможенники на Хуторе-Михайловском плохо выполняют свои функции. Одна проблема: выбрасывать книжки я не привык, а подарить ее кому-нибудь у меня рука не поднимется. Что делать?