В украинском прокате - фильм выдающегося мексиканского режиссера Гильермо дель Торо "Форма воды". Эта картина получила в сентябре 2017-го "Золотого льва" в Венеции. В марте 2018-го ей явно светят несколько "Оскаров". К тому же, намедни Американская ассоциация кинокритиков признала эту картину лучшей в 2017-м. Посему в этих заметках и осталось ответить только на один вопрос: почему американские критики так влюбились в затравленную амфибию?
Поэта Жана Кокто однажды спросили, что бы он вытащил из горящего дома в самый решающий момент. Великий символист, даже глазом не моргнув, отчеканил: "Огонь!".
Полагаю, если бы мексиканца дель Торо - после премьеры "Формы воды" - спросили подобное (кого бы и что бы вы спасли на тонущем "Титанике"), то и этот, не дрогнув, ответил бы: "Воду!".
Вода в картине дель Торо - не только навязчивая метафора. Не только среда обитания умной амфибии (впоследствии оказавшейся "богом"). Вода - как изменчивость и непостоянство - философичное настроение самого режиссера. Который, с одной стороны, в этом фильме гребет против течения. А с другой - движется по мейнстримному руслу кинематографической реки.
Одна из крылатостей ленты запоминается мгновенно: "Время - это река, текущая из нашего прошлого". И как бы ни фантазировали американские критики, разгадывая символику воды в названии и в художественной киноткани, все-таки вода здесь - не только любовь, не только H2О, но в первую очередь Время. И уже его форма, т.е. форма этого самого времени, в данном случае зависит только от режиссера, который и форматирует свою картину столь изысканно и педантично, что со стороны она кажется неким формальным киносовершенством. В эту одну свою форму он вливает воду-содержание разных времен, разных эпох, разных стилей. Порою, кажется, еще чуть-чуть, еще немного - и грань этого формального совершенства будет сдвинута. И, собственно, качественное кино превратится в китчевый комикс. Поскольку все полагающиеся атрибуты и для комикса здесь присутствуют: монстр, влюбленная девушка, плохие парни, война миров.
Но как раз удивительное ощущение формы и времени (теперешнего времени) оставляют эту картину и на плаву. И на границе. Собственно говоря, на границе массового (коммерческого) кино и кинематографа авторского.
И "Вода", и некоторые предыдущие работы дель Торо - это частенько саркастичное заигрывание-поддевание двух полярных киноаудиторий: массовиков-затейников и элитарников. Дескать, посмотрите, демоны, а я могу и так, и эдак! Поскольку кино - это не только келья для монаха, но всегда веселый маскарад подстав, подтасовок, метаморфоз, обманов. Как в "Форме воды".
Должно быть, и американские кинокритики, назвавшие ленту лучшей в 2017-м, более нас ощущают серьезную иронию дель Торо по отношению к современному кинематографу. К современности вообще. К тому, что слова - давно вода. К тому, что время бежит сквозь пальцы. И поэтому они, чуткие и строгие, оказались столь благосклонны к нему. Как к резвому мальчику, которому позволено говорить взрослым вещи резкие, вздорные, но справедливые.
И потому сам этот фильм - фантастическая мелодрама о любви земноводного животного и немой уборщицы - как-то так сподобился потрафить практически всем. Ведь сама структура картины до того мастерски и точечно нашпигована самыми разнообразными, не всеми улавливаемыми цитатами, мемами, фишками, передразниваниями, что только искушенный киноакадемик все это вычленит, определит. Затем оценит мастерство режиссера, который за полтора часа нигде не нарушил баланс ингредиентов в своем "фарше".
Во-первых, картина насквозь синефильская. И если учесть, что мировое паблисити она получила еще осенью после Венеции, и многое в ней уже расшифровано, то остается лишь досказать вдогонку, что дель Торо, как и Тарантино в своих "Бесславных ублюдках", своеобразно кланяется искусству десятой музы. Всем тем тленным, спорным, черно-белым, пафосным, помпезным, глупым, величественным, но все равно, как оказалось, - вечным ценностям кино.
Его немая героиня, эдакая "великая немая", живет в убогой каморке, как папа Карло из иной сказки - живет буквально "над" кинотеатром. Там кинозал постоянно пуст. Два-три зрителя. В то же время мир героини загадочно перевернут: ее унылый быт, вкупе с утренними яйцами (сваренными вкрутую на медленном огне) и замызганной ванной комнатой, находится как раз "над" миром прекрасным и иллюзорным. То есть над кинотеатром, в котором она иногда одна-одинешенька, разинув рот, смотрит старинные пеплумы, идентифицирует себя с героинями костюмных мюзиклов, непроизвольно цитирует поползновения Бьорк из триеровской "Танцующей в темноте".
Когда - уже ближе к финалу - великая немая решает уединиться со своей любимой амфибией в ванной комнате и, закупорив оную, напускает туда воды под самый потолок, то чуть ниже - в том самом кинотеатре - идет некинематографический дождь… То есть протекает потолок. И форма "воды", т.е. форма реального времени и форма конкретной запретной любви, подминает под себя старинные киноиллюзии, как будто бы парит над ними.
Хотя, собственно говоря, любовь-морковь даже в ванной-аквариуме - такая же иллюзия!
Важный слой фарша в этой же картине - а-ля политический. Дель Торо, явно строго относящийся к политике Трампа, можно сказать, не очень-то идеализирует теперешние маневры США. А кинокритики и тут ему в помощь. Потому что не все из них тоже идеализируют политику Трампа, выступают против расизма, сексизма, других "измов".
И вот в "Форме воды" эта самая политическая составляющая, во-первых, в том, что режиссер реанимирует старинный конфликт США и СССР эпохи холодной войны 1962-го, это период Хрущева. И непроизвольно такой конфликт взрывается забавными ассоциациями уже и в теперешней форме времени. В нынешней форме застоявшейся воды - разгоревшаяся вражда США и России периода Путина. И один из главных злодеев у Торо - некий генерал КГБ - почему-то щеголяет с красноречивой фамилией Михалков. А свора каких-то шпионов пытается проникнуть во все секретные щели США. Они, конечно, еще не хакеры, но уже на "правильном пути" и на многое способны.
Разумеется, подобная вражда и все эти геополитические противоречия у дель Торо - больше пародийная обертка, необходимый псевдоисторический фон, который ему нужен, собственно, для lovestory. К которой, наконец, и мы подбираемся.
Поскольку синефил-режиссер лучше всех знает сущих и присных киночудовищ, то ему не стоило долго ломать голову, чтобы назначить на главную роль чудовище внешне опасное, но доброе внутри - земноводное, мужчину-амфибию с красивыми глазами, сексуальными жабрами и элегантными манерами.
Сегодня повсеместно изгаляются хейтеры в отношении темы "домогательств Вайнштейна" в киноиндустрии. И дель Торо, как мне кажется, цинично предлагает в своей картине на роль "домогателя" загадочное животное. И никто перед ним не в силах устоять. Ни женщина немая, ни женщина говорливая (подруга главной героини). Даже ни один мужчина не может перед ним устоять, латентно ожидая какой-то взаимности. Кукиш ли это от дель Торо - всем домогавшимся, домогающимся и тем, которые будут домогаться? Да кто его знает? Режиссер-синефил просто шутит.
Тем временем два одиночества (уборщица и амфибия) случайно встречаются в секретной американской лаборатории, куда земноводное чудо-юдо доставляют, а потом решают: что же с ним делать? В это же время русские шпионы озабочены загадочным объектом, потому что в СССР уже послали Белку в космос, а вдруг туда же пошлют и амфибию, и разразится Третья мировая? Так что вокруг бедного животного режиссер закручивает нешуточные трагикомические страсти. При этом он питает слабость к падшим и выстраивает вокруг амфибии несистемную оппозицию. Все, кто на стороне этой твари, - бедные, беззащитные, несистемные. Немая уборщица, одинокий художник, затюканый врач.
И вот как-то так, ситуативно объединившись, все они и восстают под флагом амфибии - против Системы. Таковой, какой она представлена в этом фильме - в частности, в образе жестокого работника американских спецорганов, которого убедительно играет Майкл Шэннон. Его герой - прирожденный садист, искренний живодер. Издевательство над животными и людьми - то ли хобби, то ли патология.
Честно говоря, немало времени в этом кино как раз и отдано издевательствам над животным. Его мучают электрошокером. Обезвоживают. Пытаются то уколоть, то расчленить. Даже в маленькой ванной своей возлюбленной он чаще всего страдает - манит свобода и вода. Вода в этом фильме и есть свобода.
И сам дель Торо - неистовый мексиканец, киноволшебник - поборник справедливости и свободы, противник стены на границе с Мексикой, защитник животных и людей. Человек, который в главных своих картинах ("Лабиринт фавна" здесь предполагается, конечно же) расслаивает единство мира. Поскольку точно знает или интуитивно чувствует, что есть мир видимый (с кагебешниками, ЦРУшниками, холодными и горячими войнами), а есть мир невидимый, который может видеть и ощущать только один-единственный человек. Наподобие его великой немой. По существу - невидимки. То ли придумавшей себе любовь с животным, насмотревшись старых фильмов этажом ниже, то ли подлинно пережившей именно эту запретную страсть в цепких объятьях его плавников.
Сентиментальность и фантастичность, ироничность и провокационность этой ретро-новеллы дель Торо иногда навязчива, иногда агрессивна, порою просто беспощадна. И все это на экране - как вода, прорвавшая плотину, сносящая все на своем пути.
Но вот именно в таком бешеном потоке воды, в такой вот ее "форме" (когда режиссер и зритель пребывают под холодным душем тотального омовения и очищения), порою, и екает сердце, и даже эта вычурная сказка не кажется такой уж небылицей.
Титры. Гильермо Дель Торо – мексиканский кинорежиссер, сценарист, продюсер. Номинант на премию "Оскар" за фильм "Лабиринт Фавна" (2007). Режиссер картин "Хеллбой", "Тихоокеанский рубеж", "Хребет дьявола", мультсериала "Охотники на троллей". В его картине "Форма воды" (2017) в главных ролях - Салли Хокинс (Элайза), Майкл Шеннон (полковник), Даг Джонс (Амфибия). Премьера фильма состоялась на 74-м Венецианском кинофестивале, в американском прокате - с 1 декабря 2017-го.