Но куратор биеннале Ральф Ругофф, начинавший как арт-критик в США и возглавляющий нынче один из крупнейших выставочных центров Лондона Hayward Gallery, предложил увидеть окружающий нас мир под иным углом зрения. Как территорию предупреждений и новых возможностей.
Казалось бы, мировые либеральные устои в последние годы поколеблены, популизм, национализм, антимодернистские настроения расползаются по цивилизованному миру. Совет Европы проводит форумы под девизом "В поисках утраченного универсализма", осуждая вырождение демократии, утрачивающей принципы ради стабильности. Футурологи говорят о глобальном потеплении и перманентной проблеме переселенцев. Военные конфликты, циничные подходы к экономике ведут к угрозе здоровью и жизни сотен тысяч людей. Даже в Евросоюзе отсутствует консенсус в отношении решения гуманитарных проблем. Откуда взяться оптимизму?
Но не зря в философских кругах появился запрос на новое мировоззрение, проявившийся, в частности, в довольно натянутом и все еще поверхностном теоретически термине "метамодернизм". Фактически присваивая положения постмодернизма с его отказом от иерархий и веры в возможность некоего единого правильного пути или решения, сторонники метамодернизма видят возможность переоткрытия идеологических нарративов и императивов, сосуществования их не в противоборстве, а во взаимодействии. Отвергая постмодернистский скепсис и иронию ради терпимости и комфорта. Позиция эта, исходя из известных нам реалий, выглядит наивной. Но благодаря новым технологиям мир меняется настолько стремительно, что есть основания полагать: ментальные и нравственные перемены, формирующие баланс будущего, пока просто ускользают от нашей оптики.
Так или иначе, от победы Дональда Трампа и его переговоров с Ким Чен Ыном до демонстрации на европейских выставках технических достижений комфортабельной камеры для эвтаназии Sarco, которую посетители Венецианской биеннале могут увидеть в экспозиции Venice Design-2019, проходящей при поддержке Европейского Культурного Центра, казавшееся вчера невозможным, неприемлемым, скандальным или спасительным проявляется в нашей реальности. Мыслящему человеку не остается ничего иного, как искать в ошеломляющих фактах и переменах новые возможности.
Среди национальных павильонов биеннале наиболее образно этот подход демонстрирует проект Швейцарии "Двигаясь назад". Художницы Полин Будри и Ренате Лоренц создали фильм, действие которого происходит в абстрактном ночном клубе. Его участники танцуют в размывающих гендерную принадлежность одеждах и париках, каждый в своем стиле, взаимодействуя друг с другом в прихотливом диалоге-перфомансе. В определенный момент зритель понимает, что видеозапись запущена задом наперед, а события развиваются с конца к началу. На экране появляется существо, голова которого со всех сторон закрыта париком, а на ногах - обувь с носками по обе стороны, без пяток. Образ этот взят из курдской партизанской практики: подобную обувь надевают, чтобы запутать следы. В эпоху массового ухода - в консервативные практики, отрицающие достижений эмансипации, в национальные мифы, телесные запреты, эскапизм или вынужденные переселения - художницы предлагают подумать о том, что движение вспять или побег могут оказаться неожиданным путем к прогрессу. Что в негативных тенденциях и событиях заложен выход к чему-то новому, светлому, нами по привычке не замечаемому.
Это напоминает зародившуюся в США психиатрическую концепцию нейроразнообразия, получившую в свое время визуальное проявление в трех международных киевских арт-проектах "Аут". Отказавшись от традиционного восприятия аутизма как диагноза, сторонники нейроразнообразия видят в аутичном образе мышления, синестезии и других особенностях психики, считавшихся отклонениями, новые возможности для человеческого мировосприятия, новый инструментарий понимания мира и взаимодействия с ним.
Заглянуть за стереотипы, отвлечься от близорукости антропоцентрического восприятия, увидеть возможности мира, включающего природу, технологии, космос и другие надчеловеческие факторы и допустить возможность их взаимодействия помимо нашей воли и осознания, предлагает проект Ральфа Ругоффа. Отказавшись от традиции единой, перетекающей из Центрального павильона биеннале в Арсенал экспозиции, он создал в этих пространствах две разные выставки. Используя одних и тех же художников, по-разному представил их работы и творчество. Позволяя себе порой упрощать или облегчать концепцию автора, как в случае с украинской художницей Жанной Кадыровой.
Ее "Рынок", произведение, побывавшее на многих арт-форумах в разных странах мира, задумывался как интерактивный перфоманс. Выполненные из бетона и кафеля продукты - колбасы, фрукты, овощи, расположенные в типичной для постсоветского мира палатке с брежневских времен весами и гирьками, Жанна в качестве продавщицы предлагала зрителям. Объекты продавались на вес, по цене 1 единица национальной валюты за грамм. У Ругоффа торговка отсутствует, работа превращена в инсталляцию. И помещена в зал работ, так или иначе проявляющих идею метаморфозы.
Рядом - сюрреалистические объекты 79-летнего американского скульптора и поэта Джимми Дарема, получившего "Золотого льва" нынешней биеннале. По словам Ругоффа, Дарем "внес выдающийся вклад в искусство, соединяя несовместимое, обрисовывая альтернативные перспективы". Его работы в Арсенале представляют скелеты невообразимых мутантов с черепами животных и телами из технических конструкций и мебели.
В том же зале - объекты Аники Йи из Южной Кореи, соединяющей искусство с биологией. Гигантские коконы, напоминающие традиционные венецианские уличные светильники из муранского стекла, жужжат жизнью снующих в них насекомых, невидимых зрителю. Произведение оставляет маняще-зловещее ощущение, соединяя образы уюта и неведомой мерзкой угрозы.
Амбивалентность - состояние, на которое настраивают практически все произведения и драматургия выставки об интересных временах. Техника в ней также предстает не гарантией новых возможностей и четкости выполнения задач, но территорией поиска результата, первоначально неизбежно дающего сбои. Ярко воплощает этот подход произведение китайских художников Сунь Юана и Пэн Юя "Не могу сам себе помочь": гигантский робот-манипулятор, бесконечно и тщетно пытающийся убрать растекающуюся под ним лужу цвета крови.
Другим произведением, со средневековой назидательной жестокостью демонстрирующим тщетность упований человека на достижения техники, стало изношенное судно, пришвартованное у Арсенала. "Barca Nostra" ("Наша лодка") швейцарско-исландского художника Кристофа Бюхеля - на сегодня самый спорный реди-мейд объект в истории искусства со времен "Писсуара" Марселя Дюшана. Поскольку это - настоящий корабль, переправлявший мигрантов через Средиземное море и потерпевший крушение 18 апреля 2015 года под Лампедузой. На нем было около тысячи человек, спасти из которых удалось лишь 28. Демонстрация корабля на выставке вызвала много этических споров, однако художник видит в судне мощный символ трагедии человеческой миграции и закрытых границ. Власти Италии после биеннале собираются преобразить судно в мемориальный "Сад памяти".
Украинский критик Андрей Боборыкин видит в нынешней двойной выставке Ругоффа определенный диалог с проектом Окуи Энвезора, куратора биеннале 2015 г. "Все будущие мира". Действительно, Энвезор тогда вскрыл кризисную и взрывоопасную ситуацию человечества в его нынешнем политическом, социальном, экономическом и техногенном состоянии. Выход он искал в рациональности, в переосмыслении Карла Маркса, революционных тенденций и практик. "Ругофф обильно черпает вдохновение из всего, что произошло с тех пор, - и, как следствие, рациональностью не ограничивается. Интересные времена - это и про внутренние миры, и про виртуальные, и про фейковые", - пишет Боборыкин.
Иррациональное, как немаловажная составляющая психологии человека и масс, действительно было упущено западными интеллектуалами в эйфории победы либерализма 1990-х, казавшейся окончательной. Экономический рост виделся прямо зависимым от развертывания гражданского общества, экономическая слабость - неизбежным двигателем реформ. Эти иллюзии разбились о китайское экономическое чудо, сохранившее жесткую однопартийную систему. Следующим откровением стала новая реальность угрозы со стороны России, которую долгое время не воспринимали серьезно ввиду ее экономической слабости. Оказалось, что лишенный "ножек буша", в большинстве своем претерпевающий бесправный народ готов терпеть невзгоды, санкции, бедность ради ощущения некоего собственного величия. С иррациональностью мышления масс американцы столкнулись вскоре на собственных выборах, когда бедные слои населения в ущерб собственным финансовым интересам проголосовали за Трампа, лишь бы насолить, наказать, проявить свое превосходство по отношению к образованной элите.
Иррациональным с точки зрения утверждения исторической справедливости и преодоления колониализма выглядит и проявившееся в последнее время желание черных художников Африки и США создавать работы о жизни, в которой не присутствуют отголоски ни расизма, ни рабства. Рассуждая о неолиберальном кинематографе, вынужденный эмигрировать в США из-за преследований ультраправыми украинский публицист и художник Анатолий Ульянов пишет: "Черный человек предстает на экране не просто человеком, а символом: либо угнетения, либо борьбы с ним, но никогда не кем-то, кто сидит на кухне, заваривает чай, чешет щеку, и ничего при этом не означает, не является метафорой расы".
Африканская тема в проекте Ругоффа представлена обильно и многообразно, соответственно ее месту в нынешнем самоосмыслении человечества. Рефлексии угнетения, его преодоления и наследия посвящено немало работ: живущего в Лондоне кенийца Майкла Армитеджа, чье представительство в экспозиции тянет на персональную выставку, норвежки Фриды Орупабо.
Уже другой посыл, вызывающе-победоносный, эстетский - в прошивающем обе выставки Ругоффа фотопроекте Занель Мухоли, предстающей в экстравагантных, архитектурных прическах и нарядах. Ее цель - "показать один год из жизни черной лесбиянки в ЮАР".
А вот нигериец Нжидека Акуниили Кросби демонстрирует серию полотен о быте и жизни черных людей, фешенебельных и простых, без какой-либо расовой сублимации. Показательно, что этот участник главного проекта биеннале в 2017-м стал номинантом премии Future Generation Art Prize, учрежденной PinchukArtCentre для молодых художников со всех континентов и присуждаемой раз в два года. После Киева выставка номинантов представляется на Венецианской биеннале, как было и в этот раз.
На ней, и не впервые, мы видим немало перекличек с основным проектом биеннале, что не удивительно - в жюри Future Generation Art Prize привлекаются ведущие мировые художники, кураторы и теоретики современного искусства. А номинанты премии впоследствии представляют свои страны на Венецианской биеннале, как в этом году - Ибрагим Махама в павильоне Ганы, впервые участвующей в форуме. Благодаря его грандиозной инсталляции из старых ящиков и вещей, впечатляющего монумента тяжелой непроизводительной работе, бюрократии и бесправию, презентация Ганы стала одной из самых интересных на биеннале.
С творчеством Кросби рифмуется живопись нынешней номинантаки Future Generation Art Prize из Нигерии Тойин Оджи Одутолы. В изображении альтернативной реальности, где не было колониализма, она, впрочем, критична и иронична. "Как это - быть богатым без чувства вины? Какими были бы установки элит, если бы расовых притеснений никогда не было?" - задает вопросы художница.
2019-й можно назвать годом мирового триумфа современного искусства Литвы. Премию Future Generation Art Prize получила работающая в Вильнюсе Эмилия Шкарнулите за видеоинсталляцию "t 1/2", изображающую мир после экологической катастрофы и ядерной зимы. В нем присутствует жизнь и ее мутации - будто один из возможных вариантов развития интересных времен. Теме надвигающихся природных катаклизмов посвящен и литовский павильон биеннале, получивший "Золотого льва". Ругиле Барзджюкайте, Лина Лапелите и Вайва Грайните представили произведение в жанре новой оперы "Солнце и море (Марина)", устроив в прежде не использовавшемся для выставок военном строении Арсенала пляж, на котором перформеры в купальниках, расположившись на песке и в шезлонгах, исполняют арии о своих нехитрых ощущениях от отдыха. Со второго этажа, сверху, на них смотрят зрители. Со временем арии становятся все более тревожными - об извержении вулкана, авиакатастрофе, и приводят к осознанию масштабов опасности глобального потепления.
Интересные времена требуют интересных решений в искусстве. Но настраивают на общечеловеческие интересы и ценности, оставляя на маргиналиях индивидуальные претензии и локальные дрязги.