Одиннадцатый фильм Алексея Балабанова под названием «Груз 200», показанный в кинотеатре «Киев» ограниченному кругу журналистов, обозначает новую грань в творчестве одного из самых парадоксальных постсоветских режиссеров. По сей день его творчество легко делилось пополам: пять национальных хитов, ставших лидерами проката (и непременной составляющей новороссийского сознания), и пять рафинированных эстетских фильмов, быстро причисленных к золотому фонду авторского кино. «Груз 200» раскрывает именно ту тайну, которая давно волнует многих профессиональных зрителей.
Суть «тайны»: каким образом одному и тому же человеку удалось создать двух «Братьев», «Войну», «Жмурки», «Мне не больно» — и «Счастливые дни» по Беккету, «Замок» по Кафке, «Трофимъ», «Про уродов и людей» и незавершенную, но от того еще более легендарную «Реку»? В своем новом фильме Балабанов окончательно преодолел границу между «артом» и «жанром», в который раз демонстрируя способность быстрее других реагировать на вызовы времени.
«Груз 200», как и каждый предыдущий фильм Балабанова, — это прежде всего комментарий к актуальной действительности, которая становится историей у нас на глазах. Балабанов едва ли не самый первый российский художник, которому удалось в адекватной форме историзировать отечественные девяностые. Создав своеобразный манифест той кровавой поры — первого «Брата», он недавно посвятил свои «Жмурки» тем, кто выжил в 90-е. «Груз 200» — одно из убедительных свидетельств того, что ныне времена восьмидесятых. Действие фильма происходит в 1984 году — впрочем, любые оруэлловские ассоциации лучше сразу отбросить за ненадобностью. Сюжет фильма, его атмосфера, драматургия, картинка — все указывает на то, что перед нами конец эпохи, упадок государства, точка максимального распада советской культуры. Еще немного — и начнется перестройка, вскрывшая все запущенные нарывы и обозначившая переход к новой жизни. Но пока вокруг упрямо издыхает империя. Не только на экране черно-белого телевизора, демонстрирующего геронтократию партийной верхушки, но и в психике персонажей фильма — состояние полной и бесповоротной деградации. Самая первая сцена фильма прямым текстом воспроизводит предперестроечное общественное напряжение. Диалог провинциального полковника с завкафедрой научного атеизма под трехлитровую банку пива крутится вокруг зловещего «груза 200» — гробов с советскими солдатами, которые присылают из Афганистана. Дальнейший сюжет, построенный, по свидетельству в титрах, на реальных событиях, только рьяного коммуниста не убедит в том, что СССР образца 1984 года — это чернушная резервация, населенная подонками и психопатами. Балабанов столь скрупулезно отнесся к воспроизведению советского быта и повседневной фактуры, что вопрос правомерности сюжетного очернения действительности даже не возникает. Мастерское использование саундтрека (из разных динамиков в режиме нон-стоп звучат шлягеры 80-х, мгновенно теряющие ностальгический лоск), детально воспроизведенные костюмы, интерьеры и пейзажи позднего совка не оставляют зрителю выбора, кроме как принять на веру патологическую жестокость и немотивированное бессмыслие удивительно реалистичных персонажей. Вышеупомянутый научный атеист, уезжая домой на хлипком «Запорожце», посреди ночи попадает на ферму хмурого торговца самогоном. Вскоре там появляется жаждущая дешевого алкоголя романтическая парочка. Парень быстро напивается с хозяином до беспамятства, а его спутница попадает в руки местного маньяка, по совместительству занимающего высокую милицейскую должность. Девушка использует для обороны один-единственный убийственный аргумент: «Мой отец — секретарь райкома партии». Когда же партийный отец после исчезновения дочери ставит на уши всю местную милицию, расследование этого дела поручают лейтенанту Журову — тому самому маньяку, который держит разыскиваемую жертву в сексуальном рабстве.
Балабанов всегда умел создавать в своих фильмах образы сверхъестественного, иррационального зла — вспомнить хотя бы незабываемые роли его постоянного актера Виктора Сухорукова. В «Грузе 200» место Сухорукова занял Алексей Полуян, обладатель пронзительного взгляда, холодных интонаций и путиноподобного телосложения, которому удалось превзойти всех предыдущих балабановских мерзавцев. Именно главный герой «Груза 200» — оборотень в погонах, тихо и уверенно совершающий безграничное зло, — выводит фильм за пределы очередной клеветы на советскую действительность. Ведь именно в 80-е произошло полное срастание правоохранительных органов и криминалитета — процесс, на протяжении двух следующих десятилетий достигший самых высоких ступеней государственной власти в России, Украине, практически на всем постсоветском пространстве. Лейтенант Журов в исполнении Полуяна — это символическая фигура, чья привязка к «реальным событиям» носит сугубо декоративную функцию. В фильме попутно вспоминается лагерное прошлое Журова, обеспечившее ему многочисленные связи и завязки в милицейском мире и гарантировавшее статус «мента-беспредельщика». В эпизоде облавы на квартиру алкоголиков он без колебаний стреляет в персонажа Александра Баширова, вскользь бросая помощнику: «Запишешь как оказание сопротивления». Журов — это эдакий генерал Пукач, которому не хватает спецзадач. Будничных расправ над беспомощными гражданами мало для разрядки накопленных эмоций, и Журов объявляет похищенную девушку своей женой, подвергая ее адским психическим издевательствам. Финальная гибель Журова от рук обезумевшей мстительницы выглядит столь бессмысленно, что только подчеркивает безысходность ситуации: в стране, где зэки становятся милиционерами, правосудие просто невозможно.
«Груз 200» — бесспорно, самый радикальный жест Балабанова, возможный в социальной ситуации, во многом сконструированной его предыдущими фильмами. Семь лет назад «Брат-2» стал чем-то вроде идеологической базы зарождавшегося путинского режима. Теперь, когда новый режим достиг своего апогея, Балабанов неожиданно дал двойной залп по его устоям. «Груз 200» подрывает два столпа путинизма: веру в праведность и априорную правоту служителя закона, а также стихийную реабилитацию советского прошлого. Законник предстает у Балабанова человекоподобным монстром, а советская действительность — безнадежным мусорником. Несмотря на конкретную локализацию действия во времени и пространстве, лента содержит опасные отсылки к актуальной российской действительности — в конце концов «груз 200» продолжает поступать в российские военные части, хотя уже и не из Афганистана. Конечно, новый фильм Балабанова скорее о
2007-м, чем о 1984-м. Способность создавать такие временные петли надолго гарантирует Балабанову статус ведущего режиссера российского кино.