Заметки на полях «Грядущего Хама»

Имя Дмитрия Сергеевича Мережковского (1866—1941) было на слуху в среде российской, да и европейской интеллигенции на изломе XIX и XX веков. Прозаик, драматург, поэт, критик, патриарх русского декадентства, глубокий религиозный философ ныне находится на периферии нашего сознания. Очень жаль, ведь его творчество являлось живейшим откликом на те апокалиптические, тектонические изменения, которые происходили в обществе, породившем самую страшную в мировой истории революцию, неузнаваемо изменившую жизнь всего человечества.

Мережковский-мыслитель всегда оставался «стойким оловянным солдатиком», страстным защитником «нового религиозного сознания», свободного от канонической плетки в обличье официальной церкви, находящейся в путах самодержавия. Он предвидел триумф «сплоченной посредственности» (то есть мещанства) над защитниками общечеловеческих ценностей. Но так и не смирился с этим. Мережковский и в эмиграции остался верен идеалам вселенской гармонии. Далеко не со всеми постулатами его очень стройных логических схем можно согласиться. И все же многие прозрения мыслителя удивляют точностью формулировок.

Интересно, что о своем происхождении (в данном случае украинском) Дмитрий Мережковский помнил, не в пример многим нашим единоплеменникам. Прадед его, Федор Мережки (Мережко), был представителем высшей элиты Гетманщины времен Екатерины II и Кирилла Разумовского — войсковым старшиной из Глухова. Об этом можно прочитать в автобиографии, написанной в 1913 году. Конечно, о какой-то «сродности душ» прадеда и его потомка говорить трудно, но дух казачьей вольницы, безусловно, Дмитрию Мережковскому передался.

Среди обширного эпистолярного наследия мыслителя выделяются трилогия «Христос и Антихрист», а также пьеса «Павел I», романы «Александр I» и «14 декабря». Но все же наиболее актуальными и практически неизвестными современному читателю остаются литературно-критические статьи и религиозно-философская эссеистика Дмитрия Мережковского. Среди них — эссе «Грядущий Хам», опубликованное в 1906 году, в разгар Русской революции 1905—1907 годов.

Остановлюсь на интересных, в первую очередь «состоявшихся» прозрениях мыслителя. Итак, в мещанстве, в психологии мелкого лавочника вслед за Герценом Мережковский увидел непосредственную угрозу для человечества; исходила она от бездуховности «сплоченной посредственности». И большевизм, и нацизм стали ее производной, а точнее — детьми. С нигилистами и революционерами он постоянно полемизирует, видя в яром отторжении ими теологии именно «религию отрицания», ревностно фанатичную религию без Бога. «Если нет Бога, то нет и свободы», — говорит Мережковский.

В 1906 году человечество уже находилось на пороге вселенской катастрофы. Несмываемым для царизма позором завершилась русско-японская война, ставшая одним из катализаторов революции 1917 года. Философ предупреждает, что за разговорами о мире явственно видны штыки и море крови: «Внешняя политика только циническое обнажение внутренней. «По плодам узнаете их». Плод внутреннего, духовного мещанства — внешнее международное зверство — милитаризм, шовинизм». О каком вселенском мире можно говорить, когда, по мнению Мережковского, «религия современной Европы — не христианство, а мещанство»? Он говорит о взаимной ненависти целых народов (печально, но это факт, касающийся не только дней минувших!) и провидчески заключает: «Не сегодня, так завтра они бросятся друг на друга, и начнется небывалая бойня». Люди отрекаются «ради чечевичной похлебки умеренной сытости» и от Бога, и от человеческой солидарности, оказавшись ввергнутыми в хаос братоубийства.

Мережковский говорит и о безысходном положении интеллигенции в имперской России, оказавшейся между молотом и наковальней — «гнетом сверху, самодержавного строя, и гнетом снизу, темной народной стихии, не столько ненавидящей, сколько непонимающей, — но иногда непонимание хуже всякой ненависти». Но кто же был движущей силой революции? Кто вверг одну шестую часть света в хаос гражданской войны, чтобы потом оказаться поглощенными Молохом террора? Нигилисты-интеллигенты, те же революционеры. И тут Мережковский, сам плоть от плоти интеллигент, отнюдь не реакционер, как его представляли большевики (в романе о декабристах «14 декабря» перед нами предстают настоящие борцы с тиранией, герои-мученики), подходит к проблеме мистического атеизма интеллигенции — «ум отвергает, сердце ищет Бога». Не в этом ли трагедия их — «сердце и совесть свободны, ум связан».

И вот одна из самых точных сентенций Мережковского. Он видит в марксистах местной закваски свирепых жрецов… готовых «принести в жертву весь русский народ». Он, прекрасно образованный человек, знающий о работах Маркса, издаваемых немалыми тиражами в империи Романовых, не понаслышке, увидел страшные метаморфозы, происшедшие в сознании революционеров — «взяв своего Маркса, своего боженьку за ноженьку — да и об пол бряк».

Мережковский проводит параллель между, казалось бы, совершенно разными, диаметрально противоположными пластами общества: «при отношении истинно религиозном к свободе внешней, общественной — неуважение ко внутренней, личной свободе, отсюда же у радикальнейших из наших радикалов — нетерпимость раскольников, уставщиков, взаимное поглядывание, как бы кто не оскоромился, не осквернился мирскою скверною».

Мыслитель выделяет три лица хамства. Самодержавие — настоящее; православие — прошлое, «служащее позитивизму казенщины самодержавной». И наконец: «лицо будущее — лицо хамства, идущего снизу — хулиганства, босячества, черной сотни — самое страшное из всех трех лиц». Увы, пророчества эти очень скоро сбылись. Большевики сумели аккумулировать бешеную энергию, идущую снизу, и взнуздать ее. Мечта же Мережковского — его спасительные пилюли, а именно «возрождение религиозное вместе с возрождением общественным» — так и осталась мечтой. Как и неистовое заклинание, завершающее эссе: «Хама Грядущего победит Грядущий Христос».

В преломлении к современности «Грядущий Хам» немало нас позабавит параллелями. Если вспомнить выдающегося, ныне покойного философа Сергея Аверинцева, то его «естественный человек, а попросту хам» предстает в обличье современного «хозяина жизни». И он органично чувствует себя в шикарном «мерседесе», в церкви, где отродясь ранее (при Советах) его и не видели, в кресле министра или же ректора; немало их и среди журналистов, с ловкостью меняющих взгляды. Этот типаж легко и «естественно» бросает «неперспективное» место. Как это ни печально, Хам является производной культуры, он как бы неправедный сын Ноя, тот же библейский Хам, проклятый отцом вместе со всем своим «отродьем».

Наступление Хама на всех направлениях в веке минувшем мы можем назвать триумфальным. Праведники пока терпят поражение. Чтобы одержать полную победу, Хам просто обязан вызывать в человеке чувство агрессии, дисгармонии. Ему может противостоять не только ярость правоты (в нашей ситуации просто необходимая), но и простодушие. Яркие примеры — кузнец Вакула в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголя или же Алеша Карамазов у Достоевского. В своем блистательном эссе Павел Басинский верно заметил: «Хамская природа принципиально не может быть чьей-то — русской, немецкой, африканской, царской, фашистской или большевистской… Хамство возникает во всякой культуре — и именно там, где намечается ослабление, потеря четкой ориентации в духовном мире, истощение «метафизической почвы»… Ни одна культура уже давно не способна на духовно-энергичные жесты. И чем меньше на это она способна, тем с большей завистью она глядит в мощную спину Уходящего Хама и — вот уже начинает бежать за ним, по-старчески охая и возмущаясь».

Почему Хам Уходящий? Да потому, что он в какой-то момент может скрыться, как ушел библейский персонаж, насмеявшись над отцом — Ноем, но не надолго. К сожалению, в Украине независимой «Князь Мира, грядущий Хам» пока всевластен, и его второе, точнее третье пришествие возможно. Очень хочется верить, что он обречен на поражение.