ПОРТРЕТ НА ФОНЕ

Уже давно подмечено:
рядом с каждым
чего-то достигшим мужчиной стоит неординарная женщина

В небольшом приморском городе Керчи живет удивительный человек: заслуженный художник Автономной Республики Крым, лауреат международного открытого рейтинга «Золотая фортуна» Петр Петрович Киреев. Дело в том, что свой первый штрих кистью он сделал … в 40 лет, причем уже больными, беспомощными руками. Петр давно неподвижен. Постепенно у него отмирают мышцы тела. Но ежедневно он рисует. Ярко, самобытно. Так считают профессионалы. А живет и работает Петр Киреев исключительно потому, что рядом всегда — его Люся. Она буквально носит мужа на руках. И в переносном, и — увы — в прямом смыслах.

А у нас во дворе

В детстве была Люся Ковалева тихой замкнутой девочкой. Училась неважно, на уроках почти засыпала. Родители много работали, занимались общественными делами. Так что домашние обязанности — уборка, готовка, присмотр за младшей сестрой — почти целиком возлагались на хрупкие Люсины плечики.

Потом — как в популярной песне: «Рядом жил мальчишка, местный хулиган». Впрочем, соседский Петя хулиганом не был. Разве что заводилой. Ребята тянулись к нему и слушались беспрекословно. С ним было интересно. В 13 лет соорудил необычный, управляемый только ногами самокат. Много лет спустя подобные импортные игрушки для ребят появились в Керчи под названиями «скейт» и «серпфинг». Но тогда Киреев уже носился по морю на своем — опять-таки самодельном — глиссере. К 24 годам освоил художественное литье, ковку, чеканку. Из серебряной ложечки сделал для Людмилы множество оригинальных украшений — таких ни у кого не было…

Но это все — потом. А поначалу… В Керчи времен их детства было много хороших традиций. Скажем, в День пионерии все развлечения —атракционы, кино, морские прогулки — бесплатные. Впервые надев галстук, счастливая Люся выбрала качели и стала в хвост очереди. Но, покатавшись, нахальные мальчишки вновь выстраивались перед ней. А один, совсем обнаглев, вдруг забросил девочке за шиворот остаток своего мороженого. Она поежилась. И молча отошла в сторону. Вот тут-то ее и догнал сосед Петя. Помог вытряхнуть мороженое. Вернул в очередь. Что-то тихо сказал Люсиным обидчикам. И их как ветром сдуло. А потом он катал ее, пока у девочки не закружилась голова. И в прямом, и в переносном смысле. Именно тогда восьмилетняя Люся Ковалева твердо решила, что замуж выйдет только за Петю Киреева. Лет в 15 она даже сообщила ему об этом: «Мне нужен такой муж, как ты». Он только посмеивался. Держал ее в поле зрения, опекал, предостерегал: «Не гуляй с этим мальчиком, он нехороший». А сам встречался со своими ровесницами. И перед армией…. даже женился.

Сказать, что Людмила ужасно переживала, нельзя. Просто некогда было. Учеба в техникуме (конечно же, в том, который окончил «ее Петюшечка»), концерты агитбригады (училась в хореографической студии, была солисткой, иногда исполняла по 40 номеров в день), да и от парней отбоя не было: высокая, стройная, легкая Люся нравилась не только ровесникам — ее звал замуж заезжий красавец-офицер аж из самого Звездного городка, а преподаватель одного из институтов Новомосковска, где девушка проходила производственную практику, кроме руки и сердца, предлагал квартиру и машину. Последнему она даже дала согласие. И написала об этом Петру. Он сразу же откликнулся: «Люсенька, ты же понимаешь, что я не буду жить со своей женой, просто у нас так получилось — появился ребенок. А тебе я желаю самого лучшего. И надеюсь, что тот, кого ты выбрала, будет достоин тебя». И вскоре в один прекрасный день заявился:

— Знаешь, Люся, я подал на развод.

— Когда?

— Сегодня.

— А когда из армии вернулся?

— Сегодня.

Через месяц, второго марта, как раз в день своего рождения Людмила защитила диплом. Вышла из аудитории. А в коридоре ждет Киреев: «Я развелся». Так у них получился тройной праздник. И вот только тогда-то они начали встречаться. Кстати, ко времени их свадьбы Петина жена уже вышла замуж. «Так что семьи я не разбивала», — говорит мне Людмила Александровна.

Я — сама

В общежитии у них была отдельная квартира:

— Петя оборудовал шикарную кухню: абсолютно все для молодой хозяйки, — хвастается мужем Людмила Александровна. — По натуре он — рыболов-охотник. Дичь мешками приносил. Готовить-угощать люблю. Так что друзья всегда собирались у нас.

Жили весело, счастливо. Все выходные — на море.

— Когда появился Василек, Петя в носу глиссера оборудовал детское спальное место. Потом, через шесть лет, там Наталочка носиком сопела. И сын, и дочь с полутора лет в воде как рыбы: отец, бывало, с лодки сбросит, а я у берега ловлю. Петя им многое успел дать, пока был здоров. Особенно Васе — всегда брал с собой на рыбалку, охоту, учил мастерить…

Тем временем Людмила «делала карьеру». Начинала работать на металлургическом комбинате в цехе эмалированной посуды (его специально построили, чтоб создать рабочие места для женщин), на конвейере, затем мастером во всех цехах, изучала производство, а потом ее перевели в диспетчерскую комбината.

«Собирайся, Петя, едем на работу»

Прихрамывать Петр начал лет в 27. Но почти не лечился: кандидат в мастера спорта по спортивной гимнастике, аквалангист, охотник… Какие врачи? Само пройдет. А в 30 все же был вынужден обратиться к медикам и привез ужасающий диагноз: «Миопатия Шарко-Мари», а попросту — атрофирование мышц тела. Заболевание редкое, посему неизученное.

— Напоминает название французских духов, — попыталась тогда разрядить обстановку Людмила.

Петр впервые предложенного тона не принял. Молча положил перед ней заявление о разводе. Без даты.

Прошло совсем немного времени, и он стал передвигаться, только держась за чей-то локоть (чей же еще, если не Людмилин?) или за стенку.

— А я как раз затеяла строительство дачи и гаража, — вспоминает Людмила Александровна. —Мы там с друзьями суетимся, а Петя — главный консультант.

С тех пор это стало его главным занятием — и дома, и на работе. Сначала Людмила сама привозила мужа на комбинат: инвалидный «Запорожец», а сверху — велосипед (авто-то по цеху не проедет), усаживала грузного Петра и толкала…

Из наладчиков Петра перевели в оформители: рисовал лозунги, подсказывал молодым, как выложить мозаичный пол в комнате отдыха… К нему за советом приходили даже технологи. Он ведь был одним из лучших рационализаторов-изобретателей. Все знали о его способностях. Руководители цеха решили, что Киреев будет работать до тех пор, пока сам не захочет уйти, а друзья-рабочие оборудовали ему кабинет, подвели коммуникации.

День для Людмилы начинался в пять утра. Кормила семью, отправляла детей в сад и школу, бежала в гараж, подгоняла машину, завозила Петра на работу, шла в диспетчерскую. В обед кормила его и сама что-то перехватывала, после работы надо было еще запастись продуктами на вечер и забрать Петра… Естественно, наступил день, когда она вконец выбилась из сил. И сообщила мужниным друзьям:

— Все, ребята, пусть Петра рассчитывают.

Они промолчали. Но на следующее утро пришел к Киреевым начальник участка Владимир Кошин:

— Так, Петя, собирайся, едем на работу.

И четыре года подряд, ежедневно, подгонял киреевский «Запорожец», привозил Петра на комбинат, там их ждали рабочие, пересаживали Петра в автопогрузчик и поднимал на второй этаж, в его кабинет. В отпуск Киреев и Кошин уходили одновременно. И так, пока Петр мог сидеть в кресле. Между тем ребята поталантливее и поэнергичнее начали искать более высокооплачиваемую работу. Коллектив постепенно распадался. И с 1993 года Киреев «осел дома».

Был у Людмилы такой период, когда просто опустились руки. «Где только я не искала помощи? У родственников, у известных журналистов, у госчиновников… А остановить это безумие помог простейший случай. Ежедневно я проходила мимо большой зеркальной витрины. И вдруг боковым зрением увидела в ней седую изможденную женщину, тащившую за собой ребенка. Промелькнула жалость к ней. И тут … Не разворачиваясь сделала несколько шагов назад, и увидела опять… себя и сына. Тогда и поняла: в подобной ситуации человек, если он хочет остаться человеком, должен принимать решения сам. Только от меня зависит, как будет жить моя семья. Возможно, моему мужу, а значит, и мне, лет через 10 будет очень плохо, но уже сейчас плохо моим детям. Я выпрямилась, «нацепила» маску благополучной женщины. И все встало на свои места. Мы просто каждый день искали разумный выход из сложившейся ситуации. Мы не хотели терять друг друга. Мне пришлось перевоспитывать прежде всего себя. Вырабатывать новый стиль жизни, находить новых друзей. Впрочем, друзей-то у нас всегда было много. А со временем прибавились и друзья дочки и сына».

«Я поняла, как дорог мне мой Петя»

Неподвижность сказывается прежде всего на характере больного. Людмила понимала, что Петру дома скучно. Постоянная нереализованность накапливается и время от времени выплескивается взрывами агрессии: «Если бы не ты, я бы уже давно умер! Что ты меня тянешь? Лучше умереть...» Это — крест ее, жены. Но — не детей же.

Людмила настойчиво приучала дочь и сына быть терпеливыми с отцом. Когда получалось, когда — нет. Шестилетняя Наташа как-то стала допытываться:

— А когда будет март?

Людмила подумала — дочь ждет ее дня рождения, потом — женского праздника. В конце концов спросила:

— Зачем тебе март? Уже апрель.

— А что — папа в больницу не ляжет?

Ребенок привык, что весной папа на обследовании, тогда дома «полнейшая расслабуха».

Им с детьми повезло. Василек с 14 лет «шабашил» (альпинист, так в люльке под потолком цеха красил) и все нес в дом. Затем уехал в Снежногорск, сейчас работает в авторемонтной фирме мужа Людмилиной сестры. Там им довольны. Недавно женился, появилась дочь Анютка.

А друзья Василька до сих пор наведываются к Киреевым-старшим. И Наташины тоже. Петр Петрович им рад. Подсказывает, что и как смастерить, поговорят о спорте, о политике. А когда в доме появилась инвалидная коляска, ребята вывезли Петра Петровича в парк. Он там столько времени не был — лет восемь вообще не покидал дома. Был в полном восторге!

— Вот сидит перед вами такой яркий красивый мужчина с синющими глазами, на любые вопросы отвечает, — вздыхает моя собеседница, — кто не знает, сразу и не догадается о нашей беде.

Не выдерживаю, спрашиваю Людмилу Александровну, никогда ли она не пожалела о том, что так сложилась ее жизнь.

— Что вышла замуж за Петра? — уточняет она. — Так я же с детства об этом мечтала. А то, что случилось, наверно, расплата за наше огромное счастье. Не у каждой женщины были такие чудесные восемь лет, как у меня. И, знаете, я ни разу в жизни не встретила человека, на которого захотела бы поменять своего Петюшу. Между прочим, если бы он так не заболел, я прожила бы серой мышкой за спиной у мужа. Не общалась бы с такими удивительными людьми — медиками, художниками. Столько узнала от них, столько опыта переняла. А недавно, когда у Пети был инсульт, не растерялась, знала, как его спасать. И спасла ведь. Врачи приехали, хвалили. И поняла, как дорог мне мой Петя. Сейчас я другая. И направление жизни у меня совершенно другое.

«Теперь умирать не хочу»

«Направление» появилось случайно. Когда у мужа стали отказывать руки, Людмила Александровна вложила в них карандаш: и тренаж, и занятие. «Картинки» понравились друзьям — их разбирали. Потом появились картины — Петр писал их по памяти — воспроизводил свои любимые места вокруг Керчи. Как-то Киреевых посетила молодая чета архитекторов из Санкт-Петербурга. Они…купили все, что было. С трудом Людмила пробилась в Союз художников и услыхала: «Это сделано профессионально, очень высокий уровень». Потом было несколько выставок — одна в Верховной Раде Крыма. На ее закрытии Кирееву и присвоили звание. Он плакал. И сказал жене: вот теперь умирать не хочу!

Стал рисовать не только море, горы, но и яркие пейзажи. Когда горсовет впервые подарил ему рамы для картин, отнекивался:

— Ну зачем такие дорогие? Не надо. Мне и попроще подойдут…

Его успокоили:

— Надо. Чтобы достойно представлять наш город картинами керченского художника.

Весной Киреевым подарили компьютер. Можно только догадываться, что это значит для человека, которому не то что из дома выйти, книгу удержать слишком трудно.

— Теперь, — радуется Людмила Александровна,— Петюша сам сможет общаться с художниками, переписываться с ними.

Недавно им позвонил оптовый покупатель из Москвы, мол, все, что написано, я приобрету.

— До Петиного инсульта я, может, и обрадовалась бы такой удаче. Но сейчас отказала. И Петра отговорила. Деньги быстро разойдутся. А нужно все, что Петя написал, собрать (и так картин 80 раздарили и продали) и сделать выставку. Может быть, передвижную. Ведь необычные работы, необычная судьба! А потом уж пусть расходятся и по коллекциям.

Возможно, прочитав о Людмиле Александровне и Петре Петровиче, те, кому нынче плохо, зарядятся киреевскими оптимизмом и энергией и найдут в себе силы выстоять. Еще одной жизни ни у кого — увы — больше не будет. Нужно эту прожить. По возможности счастливо.

А те, кому уже хорошо, может быть, предложат Киреевым свою помощь. К примеру, организуют выставку работ Петра Петровича. Есть на что посмотреть и чему научиться. Это многого стоит. Ведь есть и среди нас уникальные личности. Я прежде всего — об их любви. И, конечно, о совместном творчестве.

Держитесь, Киреевы!