ИХ ЗОВУТ: ВЛАДИМИР ДАНИЛЕЦ И ВЛАДИМИР МОИСЕЕНКО

Я встретилась с Владимиром Данильцом, как всегда стильно одетым и очень спокойным, возле метро «Берестейская». Его шикарная новенькая «Мицубиши» очень быстро доставила нас к дому Владимира Моисеенко и после условного звонка в квартиру мы расположились в уютной гостиной, где и началось наше интервью.

— Почему вы выбрали карьеру актеров? Это призвание или семейственность?

Моисеенко — Не семейственность — это точно, потому что мои родители не актеры. У Данильца тоже, хотя его папа был музыкантом. Это случайность.

— Когда вы поняли: что хотите стать актерами?

Моисеенко — Я учился в 8 классе и случайно попал на экзаменационную сессию в эстрадно-цирковое училище. Меня заразила атмосфера. Я не знал чему там учат, но решил попробовать.

Данилец — С детства мечтал быть певцом. Никогда не думал, что стану разговорником. Сестра готовила меня на вокальное отделение. В 1978 году поступил в эстрадно-цирковое училище, потом армия. Вернулся. Год проучился, а на экзаменах по вокалу мне сказали, что я могу пойти в каменщики или сменить жанр. Мой бывший режиссер, к сожалению ныне покойная, предложила попробовать себя в разговорном жанре. И уже выпускался как артист-разговорник.

— Как ваши семьи относятся к вашей актерской карьере, к постоянным гастролям?

Моисеенко — Мы с женой встретились в тот период, когда мы были теми , кто есть. И она прекрасно понимает, что другой работы не будет. То есть как говорят: «Бачилы очи, що бралы...».

Данилец — У меня тоже нет проблем. Спасибо, что наши жены помогают и понимают нас.

— Часто бываете в тусовках и любите ли саму тусовку?

Данилец — Конечно любим. Мы всех знаем. У нас прекрасные отношения со всеми, если, конечно, их можно назвать прекрасными. Тусовка — это работа, если это настоящая творческая тусовка. В ней рождается много интересного. Смотришь, как работают твои коллеги-артисты. Это общение. Кого-то для себя открываешь или наоборот. Это работа.

— Где более благоприятная атмосфера для работы — в Киеве или в Москве?

Данилец — Нам нравится работать и там и тут. Но... С некоторых пор нас считают московскими актерами. Я не понимаю, какой идиот пустил этот слух. Нас приглашают в Москву и даже предлагают звания, но мы артисты Украины, киевские. Всегда представляем Украину. Другое дело, когда некоторые клерки из нашего Министерства культуры задают вопрос: «Хлопцы, а чого у вас нема ничого на украинський мови?». Нам неприятно, что эти люди не ходят на наши концерты.

Моисеенко — И элементарно не знают программы. Хотя мы их всегда приглашаем.

Данилец — Потому что почти вся программа русско-украинская. А если мы иногда показываем номера на русском языке, то это не значит, что призываем к революции. Хотя есть два сатирических номера. Очень острых. Из-за них на нас несколько обижается правительство, но это наше мнение и мы имеем право вынести его на эстраду, как и любой человек Украины может сказать по телевизору, что ему нравится, а что нет, так же как и депутаты на сессии. А на нас обижаться не надо, тем более, что ни к чему плохому мы не призываем, к убийству, во всяком случае, точно нет. Я еще раз подчеркиваю — мы любим Украину, мы любим нашего зрителя. И не важно, будет ли это монгол, англичанин, русский или казах. Все они зрители и пришли к нам, и мы должны для них всех выступить очень здорово. Конечно, здесь родные стены, здесь самое святое, наш дом!

— А есть ли желание переехать в Москву?

Данилец — Нет. Если будет — мы переедем. Другое дело, мы посмотрим, какое к нам будет отношение. С недавних пор нас пытаются «затирать». Но я надеюсь, что это не пройдет.

Моисеенко — От хорошего не уезжают. В каждой московской группе как минимум два музыканта-киевлянина. А как уехали Демарин, Шведова? С тех пор, как пошла поголовная украинизация, это приобрело массовость. Какая разница, на каком языке человек поет или пишет? Главное, какую культуру и чью страну он представляет. Например, в Америке нет разницы, на каком языке пишет человек. Набоков, Сароян, русский, армянин, украинец, еврей — пиши. Они все американцы, это все американская культура. Там это понимают, а тут, что угодно — только на украинском языке. Пусть это даже будет неинтересно, не смешно, не талантливо.

Данилец — Ведь не язык делает войну, а люди. Никто не виноват в том, что он говорит на своем языке. Политику вершит кучка людей, а народ всегда ведь дружил, тем более русский, украинский, белорусский. Везде, где мы выступаем с концертами, нас спрашивают, как там у нас в Украине, их волнует, как мы живем, так же, как и нас. Если клерки чего-то не понимают, то это их проблемы. Мы артисты, и народ нас ценит. Ни один концерт не проходит без аншлага.

— Как вы относитесь к юмористическим конкурсам, которые сейчас проводятся? И сами участвуете в жюри или как гости?

Моисеенко — Украинские конкурсы юмора «почили во бозе». Мы участвуем в жюри конкурсов СНГ. Один из немногих профессиональных конкурсов, которые еще существуют, это «Кубок Райкина» и еще фестиваль «Море смеха».

В Украине много очень хороших талантливых и перспективных ребят, но они никому не нужны. Сами себе выдумывают тексты, сами себе режиссеры. Есть хорошие пародисты, но если я хорошо имитирую собаку, то это не значит, что смешно или интересно. А так как мы теперь заграница, то никто из них не может даже выехать на конкурс в Ригу.

Данилец — А вообще конкурсы проходят на очень низком уровне.

Варьируются байки и гуморески 50 — 60 годов — в «коротеньких штанах и с большими бородами». Идет простое заучивание смешного текста и никакой актерской работы. Низкий уровень подачи, низкий коэффициент работы, низкого качества литература. Мы, как артисты разговорного жанра, должны использовать весь свой творческий потенциал — слово, вокал, музыку... Артист разговорного жанра на сцене — это клоун в цирке, он должен уметь все. Люди хотят зрелищ. Нашу украинскую сатиру читать невозможно, а слушать с листа — тем более. Она вся обозленная, а сатира должна проходить через юмор. Весь текст строится на грубости в адрес других народов. Это некрасиво. Надо уважать своих коллег там и быть настоящим автором здесь. Вот у Аркадия Райкина — сатира, но она смешная, нет оскорблений. Она с болью в сердце. Сатира должна быть смешной, а не обидной.

— Вы выступали впервые на «Останкино». Как вам удалось добиться такой популярности и любви?

Данилец — Мы попали на «Останкино» в то время, когда все было политизировано. Национализма тогда не было. Все было построено на политике. Показывали всех и все — Горбачева, говорили о партии. Мы же вышли с юмористическим номером «Кролики». В той передаче работали многие, но вышло три номера, которые стали бестселлерами. Это «Кролики», «Мужик» Яна Арлазорова и «Баня» Миши Евдокимова. Все они до сих пор по рейтингу очень высоки. Мы пошли против течения. Это было то, почему люди соскучились — юмор. А что касается украинского телевидения, то они давным давно знали, что мы есть, но не показывали. Там были другие народные артисты. Но когда нас показало «Останкино»... вдруг все о нас узнали и начали приглашать, снимать, показывать. А до этого мы ходили и просили: «Снимите нас, покажите нас». Нам обещали.

Моисеенко — И нас снимали, но не показывали, нас вырезали.

Данилец — Сейчас нас показывают полностью, номера не режут. Но было очень сложно пробить эту брешь. Мы работаем в своем жанре, никому не переходим дорогу. Работайте. Сейчас время другое. Но при этом после нашего выступления на «Останкино» на нас многие обиделись. Подходили к нам, нашему режиссеру Евгению Перебиносу многие «звезды» юмора и говорили: «Чого вы из украинця робите дурня?». Никто из украинца не делает дурака. Этот номер взят из жизни. У меня была пленка, где настоящий председатель колхоза дает интервью настоящему корреспонденту и не может выговорить слово «усвояемого». Причем здесь украинец?

— Вы хотите сказать, что пошли против течения и попали в струю?

Моисеенко — Не то, чтобы совсем против течения — просто работали юмористическую программу. Достаточно сказать, что когда «скончались» партия и Советский Союз в 1991 году, Клара Новикова осталась без репертуара полностью. Она сняла свои гастроли в Америке, Израиле. Шифрин остановился. Остались работать Арлазоров, Винокур, Евдокимов и мы. Все. У нас не было политического номера.

Данилец — Сейчас мы делаем номера, которые любим, наверное, как никогда.

Моисеенко — Три года назад мы начали работать «Границу». Сначала она была очень актуальна, потом как-то ушла, а сейчас снова «всплыла». Три года живет номер.

Данилец — Нас все время просят показать «Границу». В прошлом году на «Славянском базаре» на открытии показали ее — здорово, в Москве, Астрахани, в Украине — везде здорово. Даже Кучма смотрел этот номер и многие из правительства, и все смеялись.

Моисеенко — На чествовании «Динамо» Киев» приехал к концу первого отделения Кравчук и попросил режиссера, чтобы мы показали номер «там, где мы с Ельциным». А у нас была совсем другая программа. Но мы опять работали «Границу».

— Как вы относитесь к прозвищу, которое получили благодаря миниатюре «Кролики»?

Данилец — Все-таки должна быть культура общения. Есть сценический образ, а есть жизнь. Должно быть у нас хорошо работает сценический образ. Идешь на базар, а тебя спрашивают: «Чего ты один без партнера? А где твой белый костюм?» В народе мы «Кролики». Мало кто знает, что мы Моисеенко и Данилец, а вот «Кроликов» знают все. Но ведь у нас есть имена. В Днепропетровске отмечали день рождения Иосифа Давидовича Кобзона. Приехали все. На афише большими буквами написано о том, что сегодня у нас народный артист СССР И.Д.Кобзон, в концерте Задорнов, Жванецкий, Новикова, Шифрин... и в конце маленькими буквами — «Киевские кролики». Но это уже неуважение, бестактность и бескультурье.

Моисеенко — Но с другой стороны мы, конечно, благодарны этому номеру. Такой номер бывает в жизни артиста всего один раз, каждый мечтает о таком. Ну а номеров, которые дают кличку много: Хазанов — «кулинарный техникум». Это он уже потом стал Хазановым. Ян Арлазоров — «мужик», Миша Евдокимов — «морда красная», Петросян — «А что это у меня там такое?», Карцев — «раки». И поэтому никуда не денешься от этой клички.

— Какой номер из всех своих номеров вы бы хотели выделить?

(В один голос) — Следующий.

Моисеенко — Этот номер, наверное, будет самым украинским.

Данилец — У нас есть «Ярмарка», «Свадьба», а это продолжение.

Моисеенко — Та же тема, та же ностальгия...

Данилец — ... по человеческим нормальным отношениям, по доброте, юмору украинскому, культуре, душе христианской.

Моисеенко — «Гуляй, християньска душа» — последняя фраза этого номера, а называется он «Корчма».

— С какими ощущениями вы выходите на сцену?

Данилец — Мы актеры, нас это заводит, мы это любим, мы этим живем. Сцена — это как в мультфильмах показывают: царство, сказка, красота, зазеркалье, изумрудный город. Ты выходишь в этот свет и видишь тысячи теплых глаз — это уже другой мир — непонятная обстановка, где люди ждут именно тебя и пришли именно к тебе, где люди тебя любят и ты хочешь им отдать все, что у тебя есть, и даже больше.

— Вы оптимисты?

— Да, мы оптимисты во всех отношениях.

Мы закончили нашу беседу, и, выйдя из дома, Данилец сел в свою шикарную машину, а Моисеенко — в свою, не менее шикарную (меня они, конечно, не забыли) и, переговариваясь по телефону, поехали... в одном направлении.