Феномен «предательства» в отношениях народа и власти

Отношение украинцев к власти специфическое. Власть, особенно богатых государственных мужей, не любят и ей не верят. Сегодня со страниц периодических изданий не сходят взаимные обвинения политических сил в «предательстве национальных интересов», часто апеллирующих не к разуму, а к инстинктам и общественным пережиткам, а теле- и радиоэфир переполнен обращениями, набившими оскомину. По мере накала предвыборной борьбы за места в Верховной Раде «предателей» не ищет разве что ленивый. Дело не в них — «спрос порождает предложение». Откуда же этот спрос? Эта уверенность, что в высших эшелонах власти обязательно сидят «предатели», по отношению к которым следует быть внимательными, ибо иначе не избежать беды?

Раскол

Эту особенность украинского менталитета — недоверие к власти, собственно, к иерархизации общественной структуры, отметил выдающийся украинский историк Николай Костомаров. В отличие от польской традиции почитания роли шляхты и церковной иерархии в деле эффективной самоорганизации нации, украинцы всегда стремились формировать свое общество на принципе равенства. Достичь этого не удавалось — во все времена «возвышались личности и семьи, стремящиеся получить право преимущества и власти над массой народа», но «в свою очередь масса восставала против них, то с глухим негодованием, то открытым противодействием», стремясь «поглотить их в своей массе». Украинское общество отвергало структурированную иерархию, время от времени объявляя лидеров «предателями», обрекая себя на то, что иерархию насаждали пришельцы. Как отмечает исследователь Хмельнитчины академик Валерий Смолий, уже первые месяцы восстания засвидетельствовали, что массы крестьянства стремятся «навеки не иметь господ», отказываются от обычного послушания — хотят быть свободными, не платить никаких налогов. Без надлежащих налогов и Б.Хмельницкому не удалось создать регулярную армию, что сказалось и на государственном строительстве. «Если ты не хочешь кормить собственную армию, то вынужден будешь кормить армию чужую». Кормили, и не один век.

Было бы опрометчиво утверждать, что проблема состоит в какой-то «злой воле» народа. Беда и не в том, что украинская нация была якобы не в состоянии создать «свой» ведущий слой, засвидетельствовала свою «неисторичность». В историософии Ивана Лысяка-Рудницкого понятие «нация» адекватно понятию «политический народ», который в истории Украины соответствует княжеско-дружинному слою времен средневековой Руси, казачеству времен сословной гетманщины и гражданству времен модерной украинской нации. Следовательно — все компоненты своей украинской власти были и есть в реальности.

Трагедия украинского народа в том, что в своей истории мы уже пережили феномен неоднократного «предательства» правящей элитой Украины собственного народа. Мы утратили аристократию княжеских времен (ополяченную и окатоличенную после Люблинской унии 1569 г.), затем — сословную старшину казацких времен (русифицированную после Переяславского договора 1654 г.). Сейчас народ снова демонстрирует разочарование в новоявленных представителях политической элиты и национального предпринимательства, успевших зародиться за годы независимости, но так и не ставших в надлежащей степени «своими». Прослеживается заколдованный круг: в украинской истории, пишет И.Лысяк-Рудницкий, «нет прямого моста между Украиной короля Данила и гетмана Хмельницкого, между Украиной Мазепы и Петлюры. Достижения и традиции первых не могли по прямой линии перейти к последним. Приходилось начинать заново. Вот здесь лежит главная причина хронической недозрелости украинского общества, его инфантильности и примитивизма».

Насколько правдив вывод украинского историософа? Даже первые четырнадцать лет независимости Украины мы искусственно разбили на два «принципиально противоположных» периода — «до Майдана» и «после Майдана». Вновь поделили не только историю — разделили людей, противопоставили их и нанесли обществу вред, активно избавляясь от высокопрофессиональных аппаратчиков и менеджеров, мотивируя это их верной службой предыдущей власти. Что уж говорить о более ранних периодах тысячелетней истории, ее событиях и фактах, вокруг которых мы устраиваем баталии и которые не объединяют нас, а разъединяют. Предпосылки всего этого лежат в специфике украинского менталитета.

Украинский социум все еще находится в состоянии глубокого раскола, который не сегодня возник и, судя по всему, не завтра завершится. Наше мышление не может выйти за рамки влияния схемы древнеиранской религии — манихейства, которая, по свидетельству ученых, оказала значительное влияние на восточных славян.

Манихейство

Дуалистическое учение Мани (214—277 гг.) разворачивается в системе «трех времен». В «первые времена» существовали два вечных противоположных принципа: Добро и Зло, Свет и Тьма. «Вторые времена» — этап смешения двух принципов — Зло (материя) вторгается в царство Света. «Третьи времена» — период окончательного отделения Света от материи и торжества Добра. Люди являются творениями тьмы (материи), заточившей их души — искры Света в оковы плоти. Освобождение души — исторический процесс, происходящий через Великих посланников Благого Отца: Будду, Заратустру, Иисуса и Мани. Следование этим духовным иерархам, в соответствии с учением Мани, позволит Свету одержать победу. Манихейство существовало вплоть до XI века, а со временем повлияло на формирование павликианства и богомильства и — наряду с гностицизмом — легло в основу ересей вальденсов и катаров (альбигойцев).

Наследие манихейства сказалось на ментальности украинского народа и пути его самоорганизации в государство-нацию. М.Драгоманов отмечал, что «если взять памятники «народной мудрости» — легенды, песни, украинские поговорки и по них характеризовать народную религию, то увидим, что в ней над натуралистически-политеистическим основанием лежит более всего кора религии манихейско-богомильской, как у болгар, сербов, великороссов, следовательно, если бы нужно было отнести к какой-либо из исторических религий наш народ, то я бы его отнес скорее всего к богомильству, и загодя уверен, что одолею любого своего противника в научном споре об этом».

Основа культа манихейства — аскетизм. На бытовом уровне в основу этого учения была положена идея разделения людей на «праведных», придерживающихся истины, и «сторонников зла». Манихейцы, богомилы и катары пренебрегали богатством, видели справедливость в равенстве, дистанцировались от власти и тяготели к общественному владению землей.

На протяжении всей истории Украины отношение к собственности на землю принципиально разделяло простой народ и власть предержащую. Реакция народа на частную собственность на землю наиболее зримо вылилась во время Колиивщины 1768—1769 гг., когда гайдамаки, громя панские имения, прежде всего уничтожали все архивные документы, касающиеся права на землепользование, демонстрируя тем самым необходимость возврата к общинному владению землей.

Именно здесь и сработал манихейский тип мышления, побуждающий деятельность к маятниковому циклу развития событий в плане — «или — или», жестко ориентируя личность на воспроизведение первобытных идеалов общего землепользования. Во время великих противостояний жизнь направлялась по замкнутому кругу: человеку оставалось только выбрать один из идеалов как в культуре, так и в социальных отношениях. Манихейство предлагало путь простой и прямолинейный: источником зла в мире являются люди, отлучившиеся от добра и приобщившиеся к космическому злу. Вывод: все человеческие проблемы должны решаться уничтожением вражеских сил — лиц, групп, классов, государственности и т. п. В наше время — если не уничтожением, то, по крайней мере, их изоляцией.

Но ведь манихейство — утопия. Оно предрекает пришествие времен, когда добро и истина окончательно воцарятся, сосредоточившись на одном полюсе противоречивой по самой своей сути жизни (например — на Майдане). В принципе это невозможно. Как метод якобы простого и всем понятного решения сложных проблем манихейство является вечным соблазном и вместе с тем искуплением человеческой цивилизации. Стереотип маятникового мышления в нашем обществе, ставшим на путь модернизации, прагматического поиска моделей решения настоятельных утилитарных проблем, может привести к национальной катастрофе.

Бюрократия

Следует напомнить некоторые страницы исторического опыта. Реформы у нас задумывались и проводились, как правило, «свыше» в специфических условиях социокультурного раскола и противостояния западников и славянофилов. Дилемма эта не надуманна, поскольку «цивилизационный разлом» проходит по границе Западных и Восточных регионов Украины, которые на протяжении веков развивались в основном под влиянием или римского права, или евразийской традиции. В границах западной (латинской) цивилизации процесс общественного разделения труда и образования классов проходил на основе товарного производства. Товарность проникала в общину, разлагая родственные отношения как исходную форму социальных связей: возникло рабство, со временем сформировался феодализм и, наконец, капитализм, в котором господствует закон стоимости. Это путь к экономической эксплуатации, но вместе с тем и к утверждению личной независимости, свободы на основе материальной заинтересованности. Лозунг «мой дом — моя крепость» стал определяющей социальной нормой, а религиозная протестантская этика побуждала к накоплению богатства.

Но большая часть Украины находилась в лоне другой, православно-христианской цивилизации, образованной на почве хазарско-византийской системы ценностей. Здесь земля принадлежала всему обществу, которое олицетворял каган или император. Сельские общины не распадались, а по ряду причин видоизменялись, сохраняя жизнеспособность. Необходимость регулирования общественных интересов обусловила появление государственных управленцев, потреблявших дополнительный продукт с помощью механизма налоговой системы. В структуре, где отдельный человек никогда не является собственником в полном понимании этого слова, а только пользователем, госаппарат неминуемо превращается в коллективного правителя и эксплуататора. Православная религия, в отличие от протестантства, всегда проповедовала покорность, равенство в бедности и пренебрежение к обогащению. В русле цивилизации, сформировавшейся на пограничной полосе Украины в советские времена, сложился переходный тип общества, который мы называем «бюрократическим псевдоколлективизмом».

Более чем трехсотлетнее пребывание в составе Российской империи или под советским тоталитаризмом, где государство всегда угнетало народ и личность, закономерно выработало инстинкт политического недоверия к государству и чиновничеству. Взять хотя бы, по оценке Мирослава Поповича, «ХХ Червоне століття», когда народ «получил» от власти — войны, революции, конфискации, коллективизацию, голодомор, репрессии, ГУЛАГ, повторное «закрепощение» крестьянства, наконец, непоследовательное и противоречивое реформирование в 90-е годы. Можно ли считать, что вековой синдром недоверия к чиновничеству может быть преодолен за короткий исторический период независимости Украины? Чиновники изображаются как «предатели национальных интересов»; культивируется негативное отношение народа к бюрократии — носителю всех пороков общества... Подобные настроения коренятся в архаическом манихейском стремлении усматривать причины общественных трудностей в какой-то дьявольской внешней силе, а не в обществе в целом и любом из нас в частности.

Бюрократия — специфическая социальная группа (близкая даже к социальному слою), которая репрезентует профессионалов в области управления обществом, является его важным интегратором и живым воплощением государственности, обеспечения последней необходимой социальной энергией и ресурсами. Степень необходимости бюрократии — величина, обратная культурной, организационной зрелости общества. Существование ее связано с недостаточной квалификацией и ответственностью в деле государственного строительства и управления рядового человека. Чем ниже потребность личности брать на себя ответственность, тем меньше в стране элементов гражданского общества, тем выше потребность в бюрократии, в слое людей, замещающих своими функциями вакуум, мертвую зону управления. В ином случае — нарастающая атомизация общества, нарушение горизонтальных связей, падение ответственности за государство.

Дезорганизация

Отношение к бюрократии неоднозначное в различных странах и среди разных лидеров государства, исповедующих тот или иной общественный идеал. При авторитаризме создаются условия для лидера, который периодически проводит громкие наступления на бюрократию. Либерализм с его стремлением к демократии — власти избранных и постоянно переизбираемых депутатов — пытается создать систему сдержек и противовесов бюрократии. Прагматическая власть переходного периода демонстрирует, как правило, определенную нейтральность к бюрократии, стремясь тем не менее держать ее под контролем. Но все без исключения политические режимы для решения задачи стабилизации, развития государства, модернизации всегда были вынуждены обращаться к квалифицированной бюрократии.

Причина нашего подчеркнуто негативного отношения к бюрократии — результат низкого уровня государственнического сознания у части политиков, который (хотим мы этого или нет) вызывает у нас массовое негативное отношение и к самой государственности, и к лидерам.

Но ослабляя авторитет государственной бюрократии и деморализуя ее действиями как сверху, так и со стороны митингующей улицы, мы этими действиями заставляем ее решать самые сложные задачи при все менее благоприятных условиях. Все это дезорганизует механизм интеграции общества. И чиновничество вынуждено действовать в условиях архаических форм сознания (манихейство) и примитивного, в сущности, начального этапа рыночных отношений, демографического спада, морального упадка и едва ощутимого технического прогресса. Оно направляет свои усилия на сохранение достигнутого, на обеспечение порядка, на сбалансирование государственного механизма, крайне расшатанного неоднозначным процессом политической реформы.

Парадокс ситуации состоит в том, что, будучи нацеленной на стабилизацию общества, бюрократия несвободна в своих поступках, вынуждена выполнять директивы, отражающие существующий сейчас раскол в правящей элите общества, часто вынуждена менять методы управления и одобрять решения, которые вскоре сама же должна пересматривать и отменять. Это деморализует центральную власть, побуждает к перенесению механизма принятия неотложных решений на местный и ведомственный уровни, что порождает сползание к локализму, ведет к формированию местных клик. А здесь уже поле действия для усиления коррупции, сопротивления инновациям, процессу демократизации и развитию элементов гражданского общества.

Залог успеха

Когда речь шла о провале очередных реформаторских усилий, всегда задним числом находились коварные «предатели» — консерваторы или либералы, которые своими злонамеренными действиями мешали реализации реформаторских проектов. Приобретя горький исторический опыт, мы должны были бы признать, что результаты реформ зависели от более важных, базовых факторов — от реакции на них со стороны народных масс. Тысячу раз был прав Михаил Грушевский: «Изучая государственно-политический строй, мы, сколько можем, должны выяснить для себя вопрос, в какой степени он был делом самого народа, вырос ли он на почве народной или откуда-то был перенесен или навязан. Выяснить, насколько соответствовал он потребностям народным, какое значение и влияние имел на народную массу».

Реформы в нашей истории проводились «сверху» в специфических условиях социокультурного раскола. Реформаторская элита с инновационным типом культуры, в основе которого были, как правило, современные «вестернизаторские» рационально-критические модели, больше заболотилась о формулировке целевых установок и инструментов их обеспечения и менее всего обращала внимание на ценностные ориентиры широких народных масс, степень их культурной подготовленности к проведению реформ.

Как свидетельствует история, попытки трансформировать основы экономической, социальной и культурной жизни в нашей стране без изменения культуры (как «духовного генетического кода» жизнедеятельности подавляющего большинства ее населения) обычно приводили к социокультурному отторжению реформ, если они создавали ситуацию неуверенности, хаоса и дискомфорта. Кризис легитимности политической власти (она не находила оправдания своим действиям со стороны большинства социальных групп общества) заканчивался контрреформами «сверху» или, еще хуже, революциями или бунтами «снизу». Контрреформы проводились при пассивном противодействии общества и сводились к попыткам привести цели и средства реформ в соответствие социокультурной среде. В условиях активного противодействия возникали бунты и революции.

Следовательно, для успешного проведения реформ надо придерживаться по крайней мере двух условий. Во-первых, реформы должны соответствовать социокультурному пространству, в котором они осуществляются, а также уровню культуры и специфике ментальности различных социальных групп страны. Если инновации не воспринимаются широкой общественностью как жизненно необходимые и конструктивные, не вызывают положительных эмоций, более того — провоцируют массовое дискомфортное состояние и сопровождаются социальным распадом и хаосом, то наиболее вероятным будет всплеск социальной агрессивности определенной части населения и стремление вернуться к обычному образу жизни, пусть и плохому, но привычному порядку.

Это не означает — для лидеров государства и отдельных его сфер — плестись в хвосте общественных настроений. Наоборот: элита, наиболее сознательная часть общества, должна активно формировать общественное мнение о проведении прогрессивных изменений и, обеспечив определенный ее сегмент, — последовательно и решительно осуществлять изменения.

Во-вторых, реформы могут успешно проводиться только легитимной политической властью, то есть такой, которая добровольно воспринимается народом и вытекает из единства политических традиций, морали, духовных установок, иначе говоря — из политического менталитета и политической культуры. Именно такая легитимность становится мерой политического согласия между участниками политико-властных отношений. Такая власть способна согласовывать ценностные ориентации различных групп населения по отношению к целям и средствам преобразований и не допустить перерастания социокультурных противоречий, раскола в необратимый процесс социальной дезориентации. «Любить свой народ, — справедливо замечал выдающийся российский философ И.Ильин, — не значит льстить ему или утаивать от него его слабые стороны, но честно и мужественно выговаривать их и неустанно бороться с ними... Настоящий патриот учится на политических ошибках своего народа, на недостатках его характера и его культуры, на его исторических крушениях и на неудачах его хозяйства. Именно потому, что он любит свою родину...» Поэтому никогда не будет сваливать ответственность на какие-то «предательско-вражеские» силы.

Вот потому так важно каждому гражданину Украины с полной ответственностью сделать такой выбор 26 марта 2006 г. Потворство же определенных политических партий и блоков инстинктам и пережиткам части электората, спекуляция на них будет тем бумерангом, который наконец вызовет разочарование в этих политических силах и негативно скажется на легитимности самой новоизбранной власти. Это и в дальнейшем будет стреноживать нацию и государство.