БЕЗДОННЫЕ БЕЗДОМНЫЕ ГЛАЗА

Первого января сего года украинскому поэту Васылю Кожелянко исполнилось сорок. К своему юбилею он пришел членом Союза писателей, победителем конкурса «Гранослов», заместителем главного редактора газеты «Час», представителем центра «Свобода слова» в Черновцах, автором трех поэтических книг и самое главное - непьющим писателем.

Мало это или много?

Трудно сказать. Чтобы понять важность всего перечисленного, нужно знать, что такое сегодня (и всегда) провинция. Здесь, как правило, имеют успех поэты, не рожденные в Буковине. Здесь захирел и сошел на нет не один талант. Здесь местные мэтры ревностно относятся к своему положению.

Васыль Кожелянко долго не печатался - а за вольнодумство даже провел несколько суток в изоляторе КГБ. Отсюда - безысходность, приведшая к рюмке горькой.

Позже был приход на студию «Січ», работа в многотиражке на машзаводе, дебют в «Молодом буковинце». После победы на конкурсе «Гранослов» все как-то само собой образовалось - и членство в СПУ, и три книги стихов, известность, авторские вечера в Черновцах и в Киеве, центр «Свобода слова».

Что же нового принес в современную украинскую поэзию Васыль Кожелянко? Дух времени. Он чувствует время и умеет его передать в слове, в образе, в стиле своих стихов. «О джинси, о звичаї» - может воскликнуть читатель первой книги писателя «Терновий іній», что вышла в «Українському письменнику» в 1994 году. Написана образным, но жестким языком, она дала понять всем и каждому - в украинскую поэзию пришел сильный, сформировавшийся поэт. Читатель ощущает, что он держит книгу, написанную именно в конце двадцатого века, - это очень важно.

Кожелянко дает читателю возможность почувствовать вкус слова, в котором мир как в капле воды - красив, неоднозначен и осязаем. Здесь и «осінній вітер кольору трави», и «бензин ув'язнений у факелі свободи», и «самітники серед Содому», и «під ногами світанкові хмари», и «яблуко в кав'ярні». Лирический герой «Тернового інею» странен, и это ему к лицу. Он мечтает из дождя и слез построить храм, иногда вылавливает ложечкой из кофе «жорсткі слова», ловит «воскреслих очей аромат», а также говорит себе и всем горькую (или сладкую - кому как) правду:

Ми не можемо бути

твердими мов камінь

бо в нас безнадійно м'які

губи

Финал первой книги Кожелянко - это осмысление и передача в стихотворной форме духа именно сегодняшнего времени. Автор характеризует его как эпоху со множеством «використаних слів», где покоятся «трупи сперматозоїдів» и «злодюги... перуть шкарпетки у шампанському».

Вторая книга «Білий і рудий», вышедшая в том же, 1994 году в Черновцах, не снизила ни темпа, ни тем более напора. Все лучшее в творчестве Кожелянко проявилось и здесь - он видит, как мы «задихаємось втікаючи геть від Москви аби померти в Парижі» и, что «лиш паралелепіпеду все паралельно». Как по мне, гениальным открытием «Білого і рудого» и блестящим издевательством над советско-патриотическим угаром отечественной поэзии стал вот этот коллаж:

Лупайте сю скалу нехай ні жар ні холод

Ні Зевс ні Пан ні голуб-дух

Ні бог ні цар і ні герой

ні еллін і ні іудей

ні ковбаса ні чарка

Ніколи ніколи не буде Вкраїна

Світ ловив мене і не впіймав

глитай або ж павук

плете павучу тінь Бандери

червоними і чорними нитками

В этом куске переплелись гений и бездарность, настоящее и фальшивое, и это все - наша культура. Ее забывать не мудрено, а отрекаться глупо.

Третья книга «Семибарвний кінь» - тоже увидела свет в Черновцах. К сожалению, она намного слабее двух предыдущих. В ней, кроме «Панк-Джульєти» и «На Росії й в Україні є файні прапори», а также интересного эксперимента («Елітні психо-пси»), тяжело что-либо назвать стоящее. В этом нет ничего трагичного, как говорил Яков Козловский, - орел может летать ниже вороны, ворона же выше орла - никогда. В случае с Кожелянко имеем дело все-таки с орлом.

В прошлом году, на Пасху, Кожелянко бросил пить. И стал непьющим писателем. Действительно, писателю, который себя сумел реализовать, - незачем пить. Незачем и некогда - надо писать книги: пьесы, эссе, стихи.

Есть у Васыля Кожелянко образ «бездонних бездомних очей». В этом образе, как по мне, суть его поэзии.