ПЕРВЫЙ КВАРТАЛ — ОН ТРУДНЫЙ САМЫЙ ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ФОНДА ГОСИМУЩЕСТВА АЛЕКСАНДР БОНДАРЬ О ПЕРСПЕКТИВАХ И ПОДВОДНЫХ КАМНЯХ ПРИВАТИЗАЦИИ-2000

«КОГДА ЕСТЬ КОНКУРЕНЦИЯ, ПОД ЗАКАЗ РАБОТАТЬ НЕВОЗМОЖНО»

— На совещании в пятницу, куда было приглашено немногим более десятка самых важных для процесса украинской приватизации лиц, Президент сказал, что к большой приватизации мы не готовы. Что имелось в виду: не готовы кадрово, организационно или технологически?

— Речь шла о комплексе проблем. Мы давно знали, что за счет приватизации в 2000 году надо обеспечить 2,5 млрд. поступлений в бюджет, в том числе 500 млн. — уже в первом квартале. Однако готовность была неважной: не были объявлены солидные конкурсы, кроме того, запущен новый метод продаж пакетов акций — промышленным инвесторам с участием советников, который даст результаты гораздо позже, нежели обычные конкурсы. Все это совпало во времени, плюс срыв ряда конкурсов в конце прошлого года по причине передачи пакетов акций в управление. Я бы не сказал, что во всем этом вина только Фонда госимущества. Скажем, раскрепление объектов, которые прежде были закреплены в госсобственности, мы инициировали давно, еще перед прежним составом Кабмина. Но решение было принято лишь 18 января. А без него наскрести искомые миллиарды и вовсе было бы невозможно.

Что касается замечаний к кадрам, то прежде всего имелось в виду отсутствие у работников Фонда достаточного опыта продаж предприятий иностранным инвесторам. Действительно, таких продаж в Украине очень мало, поэтому Президентом был сделан акцент на использовании в приватизации советников.

Но еще большая проблема, на мой взгляд, состоит в том, что нет покупателей. К нам выдвигают претензии, что будто объекты продаем не на конкурентной основе на биржах и на конкурсах — вроде как под заказ работаем. На самом деле, когда есть конкуренция, под заказ работать невозможно. Даже при всем желании. А вот когда конкурента нет, создаются условия для всяких сговоров, заказов и т.п. Но это не вина Фонда — такая ситуация складывается на рынке. Потом не следует забывать, что многие предприятия у нас на рынке контролируются определенными бизнес- структурами, группировками, и преодолеть этот контроль Фонд госимущества также не в состоянии. Да, по большому счету, не его это функция...

И все-таки я надеюсь, что в этом году многие проблемы удастся снять. Очень многое изменилось в законодательной и особенно нормативной базе — конечно, это всегда определенная приостановка приватизации, связанная с пересмотром планов размещения акций, определенная задержка по срокам. Однако будем стараться выполнить задания и первого, и второго кварталов. Как и намечалось. Но основной упор придется на второе полугодие.

— Что, по вашей информации, продается сейчас и какие именно продажи ФГИ намеревается инициировать исходя именно из спроса? В этом смысле первый квартал выглядит как бы не очень защищенным...

— Что вы имеете в виду?

— Прежде всего — обязательства Фонда перед бюджетом.

— Первый квартал у нас переходный и, я бы даже сказал, немного хаотичный. В экстренном порядке выставляем на продажу через биржи остатки пакетов акций. Поскольку крупные, консолидированные пакеты, согласно декабрьскому указу Президента, продаются на конкурсах, в том числе с помощью советников.

— А остаток — это сколько?

— До 24 процентов акций.

— Ничего себе...

— Мы ведь говорим не о тех объектах, пакеты акций которых закрепляются в госсобственности. В условиях, когда за государством остается, к примеру, 50-процентный пакет, 25 процентов акций — это уже определенный контроль над предприятием. А когда свыше 75 процентов продано, когда сформировался собственник — плохой или хороший, в данном случае не суть важно — надо смотреть на вещи реально: остатком вряд ли заинтересуется стратегический или промышленный инвестор. Скорее всего, этот пакет докупит тот, кто уже контролирует предприятие. Но это еще не факт, потому что такое желание есть далеко не у всех: раз контроль уже обеспечен, зачем выбрасывать деньги? Пусть себе 24 процента «болтаются» в госсобственности.

Второй вариант — пакет покупает структура, желающая попортить жизнь главному инвестору (собственнику). Или перепродать пакет подороже, когда эта жизнь уже будет испорчена. Это не лучший вариант, тем более что перепродажа будет происходить не в интересах государства, а конфликт очень даже возможен.

— Если попытаться проследить тенденцию двух последних лет, то лишь каждый шестой приватизационный конкурс оказывается результативным. Не секрет, что многие из них срываются именно потому, что контролирующие тот или иной объект бизнес- структуры не желают платить дополнительные деньги, дабы такой контроль узаконить. А инвестор со стороны на объект не сунется: себе дороже. Как быть?

— Можно оставлять пакет в госсобственности. Кстати, такой точки зрения придерживаются многие министерства, местные органы власти, директора. Я же считаю, что это не выход. Пакет следует побыстрее продать. Государство, формально им владея, на ситуацию на предприятии повлиять не может, и тем не менее пакет остается в госсобственности. Бессмысленная ситуация! Цена на пакет уже никогда не поднимется, это однозначно. Применять существующую методику к его оценке также нельзя, ибо, по мнению рынка, это практически неликвид. На мой взгляд, такие «хвосты» необходимо как можно быстрее подчищать, тем более что у нас есть обязательства перед международными финансовыми институтами по глубине приватизации.

— А какие самые дорогие на сегодняшний день «хвосты»?

— Стратегических предприятий. Непроданные акции Сумского НПО им. Фрунзе, к примеру. Или Запорожского ферросплавного завода, «Запорожстали». За них можно получить приличную сумму.

— Как их следует продавать?

— На мой взгляд, только через биржу.

— До упора снижая цену?

— Ну, вы же знаете, что по стратегическим предприятиям цену ниже 30 процентов от номинальной снижать нельзя. Конкурсы по большинству предприятий уже проводились, вторично их инициировать не имеет смысла, инвестобязательства приняты, в частности по Запорожскому ферросплавному такие, что дай Бог выполнить. А вот по «Запорожстали» 25-процентный пакет мы все-таки решили выставить на конкурсную продажу, потому что ни одного конкурса по данному объекту еще не было: то льготная подписка, то сертификатный аукцион, то биржа…

— Но ведь ни для кого не секрет, что это предприятие из числа тех контролируемых, о которых мы говорили выше. Какой смысл покупать пакет?

— Если есть смысл — купят и на конкурсе. Но тогда Фонд сможет оговорить фиксированные условия. А может быть, пакет купит кто-то другой. Посмотрим.

«С проблемами управления мы вполне справимся»

— Судя по куцей информации о совещании у Президента, в Украине наконец принципиально разрешился вопрос, что важнее — приватизация или управление. Поскольку с недавних пор обе функции вернулись наконец к Фонду, интересно было бы услышать ваши комментарии.

— На совещании у Президента решения были приняты в двух концептуальных планах. Первое: наш приоритет — приватизация. Второе: дано поручение разработать концепцию управления госпакетами акций — кому их передавать, для чего и как...

— Однако тезис о приоритете приватизации не подтверждается на практике: не далее как в прошлом номере наша газета рассказывала, что одним из последних указов Президента две энергогенерирующие и две энергораспределяющие компании передаются в управление Донецкой и Днепропетровской обладминистрациям. Я не подбиваю вас комментировать президентское решение, и все же — как вы будете его выполнять?

— Выполнять четко, как там записано. Передавать пакеты будет Минтопэнерго, поскольку все акции энергокомпаний находятся у него в управлении. Не вижу в этом документе ничего страшного: раз пакеты все равно закреплены в госсобственности, кто-то должен ими управлять. В данном случае этим займутся местные администрации. Это полностью укладывается, например, в мою концепцию управления, которая излагалась на совещании у Президента и освещалась в прессе. Я убежден, что коммерческие структуры должны покупать объекты. Если денег на покупку у них нет, они непременно будут откачивать их с госпредприятия, переданного им в управление. Такова логика жизни. Кто должен управлять тем, что осталось в госсобственности? Местные администрации и министерства.

— Но ведь за результаты управления они не несут материальной ответственности — ни в каком виде!

— Да, но они несут другую ответственность — должностями. Если бы у нас хоть один управляющий за все время понес материальную ответственность, тогда можно было бы утверждать, что управляющие из числа министерств или администраций хуже. Или если бы доказали, что за неполный год после конкурсов г-на Таранова на каких-то объектах благодаря управляющим произошли такие изменения, что мы их можем продать значительно, на порядок дороже… Но ведь нет таких примеров.

— Однако я не припомню также, чтобы управляющий в ранге замминистра или начальника управления министерства был смещен с должности за ненадлежащее управление госпакетом.

— Значит, это надо практиковать.

Существует еще одна концепция управления, которая сейчас, кстати говоря, обсуждается среди депутатов. Ее смысл в том, что управлять должны только директора. И за управление нести ответственность своей должностью. Этот подход тоже имеет право на жизнь. Нельзя же всех директоров рисовать несведущими, преступниками и т.д. У нас, кстати, есть хороший пример — мариупольский завод им. Ильича, где госпакетом управляет директор г-н Бойко...

Что касается Фонда госимущества, то с проблемами управления мы вполне справимся. Массовых конкурсов на управляющих проводить не намерены. Можно ведь часть акций продать, а госпакет передать в управление покупателю. Таким образом и привлекательность объектов увеличится. Этим путем мы планировали продвигаться в приватизации электроэнергетики.

— Легче ли стало проводить приватизацию после того, как функции управления вернулись к Фонду госимущества, ликвидирован ваш постоянный оппонент в лице Национального агентства по управлению госкорпоративными правами?

— Изменения чувствуются, но они не столь глобальны, как кое-кто рассчитывал. Кстати говоря, сам я не рассчитывал, зная, что идеология остается, ее проводники занимают определенные должности, имеют влияние. Единственное — перестали в массовом порядке закреплять пакеты в госсобственности... И потом, если Президенту пришлось вмешаться в дискуссию, чтобы расставить определенные акценты, не так все хорошо, как казалось.

«Приватоблигации — это парафия Минфина»

— Александр Николаевич, в последнее время вам не раз приходилось отвечать на вопрос о новых инструментах приватизации в 2000 году, благодаря которым деньги можно было бы получать раньше, нежели осуществится сам переход права собственности. В этом контексте возобновились разговоры о приватоблигациях, которые идут в стране с 1998 года. Насколько это близкая перспектива? Не помогут ли эти инструменты справиться с заданиями первого квартала?

— Рассчитываю, что какой-то из этих вариантов начнет работать уже в первом квартале, иначе положение будет очень серьезным. Но даже если это произойдет во втором — тоже неплохо. Мы бы могли спокойно готовить к продаже объекты, работать с советниками, и над нами не висел бы меч в виде ежемесячных поступлений в бюджет, которые необходимо обеспечивать.

Согласен, порой Фонд госимущества допускает ошибки. Но почему? За невыполнение месячного задания меня и моих сотрудников могут наказать, уволить. Как в такой спешке обеспечить нормальную работу? Любым образом...

— В том числе сбивая цену, не учитывая конъюнктуру.

— Это не мы — это рынок сбивает цену, когда на него выбрасывается большое количество пакетов акций. Возложив 2,5 млрд. гривен на Фонд, нас обрекли на быстрые, непрофессиональные продажи.

— А непрофессиональные почему?

— Потому что в спешке, когда все мысли о денежных поступлениях, постоянно демонстрировать профессионализм невозможно.

— И все-таки возвратимся к новым инструментам, которые должны обеспечить авансовое поступление денег. Какая из схем, на ваш взгляд, наиболее реальна?

— Приватоблигации, с помощью которых могут погашаться внешние долги, — это парафия Минфина, ФГИ с ним только сотрудничает. Действительно, разработка этой схемы продолжается уже достаточно долго — то ли не поджимают сроки, то ли нет ясности...

— Ясно одно: приватоблигации не могут быть средством платежа за госимущество — нашим законодательством подобное не предусматривается.

— Как раз это не проблема. Если в Верховную Раду подаются такие глобальные документы, как бюджет, законопроект о приватизации «Укртелекома», и есть надежда на их принятие, то и данный более частный вопрос можно было бы решить. Будь у нас ясность, чего все-таки добиваемся.

Два других проекта инициирует Фонд госимущества. Это гарантированное размещение, когда часть суммы за пакет уполномоченный банк нам выплачивает еще до его, пакета, реальной продажи.

— О какой части суммы может идти речь?

— И о 10 процентах, и о 50 — как договоримся. Это то, что мы пытались сделать в свое время с банками Creditanstalt и UBS по двум энергокомпаниям. Им предлагалась эта схема, а они пожалели денег... Но мы можем давать на продажу и сразу несколько пакетов. На этом строится также и третья схема: солидная финансовая структура покупает у нас несколько объектов и готова заплатить авансом.

«Я не вижу ажиотажа среди покупателей»

— Несколько объектов — это как? Вы будете продавать целые технологические цепочки? Или по тому же принципу, что когда-то билеты в театр: в нагрузку к престижному объекту пристегивается неликвид?

— Вопрос открыт, потому что у нас нет еще желающих поучаствовать в такой схеме. Для ее реализации необходимы большие деньги. Выбирать объекты будет, по-видимому, покупатель, готовый эти деньги в Украину вложить.

Конечно, нельзя сказать, что нет никакого интереса. Но от момента обсуждения до момента вложения «живых» денег у нас столько меняется... Поэтому когда советники обещают хорошие продажи и большие деньги, я всегда предпочитаю дождаться результата. Да, за роль советника при продаже пакетов акций семи энергокомпаний предстоит большая борьба: нынче поступило уже 13 заявок. Но, к сожалению, я не вижу ажиотажа среди покупателей. Вот если бы у нас было столько желающих эти энергокомпании купить, сколько претендентов в советники...

Не надо нам доказывать, что крупные предприятия — это не кафе и не магазины. Это тоже товар. Если за ним стоит очередь, он будет продан.

— Позавчера вы впервые проводили конференцию в Интернете. Судя по выступлениям премьера, впереди — широкая рекламная кампания в связи с продажей самых крупных объектов. Вопрос в лоб: это наш метод? Прибавится ли реально от этого покупателей?

— Мы надеемся, что да. Если бы все зависело от Фонда и меня как его председателя, я бы сегодня вам дал точный ответ. Но все зависит от многих политических и экономических факторов... Мы просто хотим использовать все возможности, сделать все, чтобы к нам не было претензий. Хотя они все равно будут...

И дело зачастую не во мне и не в моих подчиненных. Просто наша структура олицетворяет для большинства населения перераспределение собственности, в котором участвуют нехорошие люди, которые взяли деньги неизвестно где. И такое отношение изменится нескоро.

— В заключение — о ближайших планах Фонда госимущества. Когда будут объявлены конкурсы по продаже 30% акций Николаевского глиноземного завода и 67% «ЛИНОСа» — уже в феврале?

— Да, в феврале. Обязательно.

— Есть надежда, что эти конкурсы состоятся?

— Что касается чисто технологических вопросов и желания покупателей, то за этим остановки не будет — и по одному объекту, и по другому. Спрос есть, хотя я бы не сказал, что ажиотажный. Потенциальные покупатели известны. Но очень велика политическая составляющая. Поэтому однозначно сказать, что эти конкурсы состоятся, я не могу. Но все, что зависит от Фонда гос- имущества, будет сделано.

Хотя я всегда говорил и продолжаю повторять: если бы конкурсы и по «ЛИНОСу», и по НГЗ состоялись год-два назад, ситуация была бы совершенно иной. И цены выше, чем сейчас. Все эти разбирательства по НГЗ создают ажиотажный фон, но ведь стоимость объекта от этого не увеличивается...