ЗАЛК: АВАНСЫ И ДОЛГИ

После весьма бурных, а подчас и явно скандальных событий конца 2000 года, вызванных продажей 68,1% акций Запорожского алюминиевого комбината, интерес к происходящему на единственном в стране предприятии по производству алюминия практически сошел на нет. Однако спустя два с половиной года ЗАлК опять оказался в центре общественного внимания. И вновь, к сожалению, в качестве объекта для упреков, главным из которых стало обвинение нового владельца комбината — российского ЗАО «АвтоВАЗ-Инвест» — в невыполнении инвестиционных обязательств. В частности, такого мнения придерживаются в Фонде госимущества, а также некоторые народные депутаты.

Попытке разобраться с положением дел на предприятии была посвящена статья «Приватизационный сплав с примесью алюминия» (см. «ЗН» № 26—27 от 12 июля с.г.). К чести руководства ЗАлКа, отнюдь не хвалебная публикация была воспринята вполне толерантно, что, собственно, и стало поводом продолжить затронутую тему в беседе с заместителем генерального директора «АвтоВАЗ-Инвеста» Сергеем ПЕТРОВЫМ.

— То, что комбинат оказался объектом критических нападок, на мой взгляд, определяется одним главным обстоятельством, — говорит г-н Петров. — В Украине не так много примеров положительного опыта приватизации, когда за предприятие заплатили живые деньги, причем достаточно большую сумму. Однако есть люди, которым не нравится, когда все происходит в соответствии с законом, когда завод нормально развивается. К сожалению, в их числе оказались и те, кто в свое время ушел с комбината...

— Сергей Сергеевич, чтобы избежать недомолвок, давайте обратимся к условиям конкурсной продажи контрольного пакета акций ЗАлКа. Как известно, на этот счет было две противоположные точки зрения: одни настаивали на его реализации по максимальной цене, другие — на том, что основным критерием оценки должны стать привлекательные инвестиционные обязательства.

— А на деле были учтены оба подхода. С одной стороны — это был чистой воды конкурс денег: кто больше заплатил, тот и купил. И яркое подтверждение тому — история с КрАЗом, который хотя и не соответствовал требованиям промышленного инвестора, но все же на первом этапе выиграл конкурс, предложив большую сумму. И кто виноват, что в силу определенных обстоятельств он не смог заплатить?!

С другой стороны, при оценке предложений участников также учитывались их инвестиционные обязательства. Хотя, честно говоря, подобный симбиоз подходов к приватизации я не считаю положительным. Следует остановиться на чем-то одном. Но, как говорится, что произошло — то произошло.

— Так все же, конкурс за инвестобязательства предпочтительнее?

— Я так не считаю. Уже хотя бы потому, что отдельные конкурсанты заявили о таких объемах инвестиций, которые комбинату попросту не нужны. Посудите сами, если речь идет о суммах, на которые можно построить точно такой же новый завод, но с более совершенными технологиями — это не что иное, как блеф. Значительно большую прозрачность обеспечивает конкурс денег — естественно, с учетом защиты национальных интересов. Кстати, если обратиться к приватизационному опыту России, то там, где определяющим фактором выступали инвестиционные обязательства, опыт оказался в основном негативным.

— А как быть с тем, что конкурс денег подчас является всего лишь разновидностью конкурентной борьбы, когда предприятие покупают лишь для устранения конкурента? Подобные случаи тоже ведь не единичны.

— Да, вы правы. Но давайте все же вести разговор не в абстрактной плоскости, а относительно вполне конкретного предприятия. «АвтоВАЗ-Инвест» вложил в акции ЗАлКа порядка 70 млн. долларов. Причем это без учета косвенных расходов, связанных с подготовкой документов, командировками специалистов и так далее. Так неужели компания заинтересована в том, чтобы предприятие прекратило свое существование? Ведь для нас это попросту означало бы потерю огромной суммы.

Если подобный довод показался неубедительным, обратимся к специфике алюминиевого производства. В частности, российского. Как известно, любой его алюминиевый холдинг имеет ярко выраженную экспортную направленность. По одной простой причине — его производственная мощность изначально превышает внутренние потребности. Следовательно, покупка предприятия типа ЗАлКа влечет за собой исключительно увеличение собственного объема выпуска и соответственно — экспорта. Это совершенно нормально вписывается в концепцию деятельности любого нормального алюминиевого холдинга, поскольку продиктовано особенностью данной отрасли. Ведь алюминий — это абсолютно ликвидная продукция. По большому счету, он — те же деньги. Правда, эти «деньги» имеют существенный недостаток — очень неустойчивый курс. Например, в худшие времена цена на алюминий опускалась ниже 1100 долл. за тонну, а в лучшие — превышала 2 тыс. Согласитесь, по сравнению с этим колебание курсов доллара и евро — это так, детский лепет. С учетом этого покупку алюминиевого производства с целью его ликвидации способен позволить себе разве что безумец. Поэтому, возвращаясь к условиям конкурса, я убежден, что если бы на покупателей не навешивали искусственных инвестобязательств, то результат оказался бы ничуть не хуже. И деньги были бы заплачены, причем, возможно, еще большие, и инвестиции в необходимых объемах тоже были бы внесены.

Опять-таки, если обратиться к опыту приватизации и в России, и Украине, нередко приходится сталкиваться с тем, что из объявленных огромных объемов инвестиций реально вносится половина, а то и меньше. И это проблема не только отдельно взятого конкурса. Просто при отсутствии реального механизма контроля появляется соблазн сэкономить средства. При этом любой нормальный эффективный собственник все равно вложит в предприятие столько, сколько потребуется. Если есть программа развития, то нравится она или нет, ее необходимо осуществлять, иначе это обернется потерей затраченных средств.

— Даже если эта программа предложена фирмой Kaiser Aluminum?

— Вопрос авторства в данном случае не принципиален. Но если уж так стоит вопрос, то, на мой взгляд, как экономиста, упомянутый проект попросту не выдерживает никакой критики. Сами посудите, как можно всерьез относиться к расчетам, в основе которых увеличение биржевой цены алюминия за год с 1350—1400 до 1700 долларов за тонну? С какой стати планируется столь резкий скачок?

Но дело даже не в этом. Поверьте, я очень долго и тщательно изучал этот проект, и все никак не мог понять, что же мне в нем не нравится, даже если абстрагироваться от совершенно надуманных экономических расчетов. А потом сообразил — мне, человеку весьма далекому от техники, он абсолютно понятен. Но, позвольте, если специализированный документ ясен для непрофессионала, то это уже не проект, а набор благих пожеланий. Поскольку для серьезной программы реконструкции завода явно недостаточно общих рассуждений о мировых тенденциях на рынках.

Скажем, в основу проекта заложено требование вынести оборудование из старых корпусов, а затем после ремонта и модернизации вновь поставить его на прежнее место. Я консультировался со многими специалистами, но ни один из них так и не решился уверенно ответить: выдержат наши корпуса такую реконструкцию или же их нужно перестраивать? Но тогда дело оборачивается сооружением нового завода. Однако давайте реально смотреть на вещи — этим никто не станет заниматься. Обратимся, например, к опыту норвежцев. У них точно такие же электролизеры, как и у нас, и корпуса построены сразу после войны. Но деньги там вкладываются в охрану окружающей среды, газоочистку, автоматическую подачу глинозема, управление процессом производства. То есть, норвежцы занимаются оптимизацией и усовершенствованием имеющейся технологии.

— Сергей Сергеевич, говоря о ходе конкурса, вы сослались на то, что некоторые конкурсанты попросту блефовали с предложением инвестиционных обязательств…

— Из заявленной нами 200-миллионной суммы комбинату реально требуется половина. И это дает нам основания утверждать, что взятые на себя инвестиционные обязательства мы выполняем.

— Получается, наполовину?

— Я понимаю, что по формальным признакам есть определенные основания для столь категоричной оценки, но, согласитесь, безаппеляционность далеко не всегда свидетельствует о безупречности выводов. Давайте все же не будем сбрасывать со счетов тот факт, что к нашему приходу отрицательное сальдо баланса на комбинате составляло порядка 40 млн. долл. То есть именно на эту сумму пассивы превышали активы. И это без учета полученного под гарантии правительства кредита на строительство завода по выпуску фольги.

Следовательно, для обеспечения нормальной работы предприятия необходимо было хотя бы уравнять активы с обязательствами и, помимо того, вложить еще порядка 20 млн. оборотных средств. А ведь кроме этого в пассиве имеются задолженности перед облэнерго, Госрезервом, нажитые прежним руководством комбината.

— А что, до прихода на комбинат вы не имели представления о наличии балансовой дыры?

— Имели. Но, по нашим оценкам, она представлялась в два раза меньшей. Ведь, к сожалению, баланс не расположен к полному раскрытию своих тайн. Например, есть сведения о наличии на комбинате кирпичного завода, но нигде не сказано о том, что в действительности он представляет собой лишь набор фундаментов.

Понимаете, в чем дело — покупка такого предприятия, как ЗАлК, требует подробного анализа, аудита. Но в условиях открытых торгов, когда покупателей несколько, это попросту нереально. Кстати, в связи с этим я не вижу оснований для каких-либо обвинений в адрес компании «Райффайзен Инвестмент Украина», выступавшей, заметьте, советником конкурса, а не аудитором. Поскольку компания исходила из данных, предоставленных бухгалтерией предприятия, не располагая возможностью проверить наличие оборудования и его физическое состояние.

— На этом перечень неприятных сюрпризов исчерпывается?

— Если бы. Их оказалось слишком много. Причем в самых различных проявлениях — от реструктуризации просроченной задолженности облэнерго до претензий налоговой администрации, которая полагает, что в 2000 году были неправильно учтены энерговекселя, и насчитывает заводу огромные штрафные санкции. По сути, время нашего пребывания на заводе — это постоянное преодоление последствий предыдущего хозяйствования.

Понимаете, в чем проблема предприятий типа ЗАлКа? Там был директор, который жил в своем мире. И дело не в том, что этот мир плохой или хороший, просто он отстал от реально существующего. Возьмем, например, историю с производством фольги. Самое интересное, что я до сих пор не могу найти реальное технико-экономическое обоснование, под которое выделялся кредит в 60 с лишним млн. долл. Все ограничивается общими фразами о высокой норме добавленной стоимости. Но ведь мало-мальски грамотному экономисту очевидно, что в этой добавленной стоимости порядка 80% занимает амортизация. Получается, стоимость добавляется не у нас, а в данном случае — в Италии. Ведь если в течение срока амортизации закупленного оборудования львиную долю добавленной стоимости съедает компенсация дотаций на его приобретение, то, спрашивается, чья экономика инвестируется?

Конечно, создание производств углубленной переработки продукции для комбината необходимо, поскольку выпуск чушек из первичного алюминия или сплавов слишком подвержен биржевым колебаниям. Но, увы, это еще не аксиома, поскольку ситуация весьма переменчива. Допустим, в то время, когда на комбинате открылось производство алюминиевой катанки, цены на нее действительно были выше, чем на первичный алюминий. А сейчас на внутреннем рынке приходится продавать катанку дешевле, чем первичный алюминий.

И в этом нет ничего удивительного. Потребителями первичного алюминия выступают металлургические предприятия, которых, по большому счету, его цена особо не беспокоит, поскольку в себестоимости продукции ее и в микроскоп не разглядишь. А катанку покупают кабельные заводы. И для них цена этого сырья составляет 80% стоимости готового изделия. Понятно, они будут драться за каждую копейку. Столкнувшись с нашей неуступчивостью, они попросту перейдут на российские поставки. Поскольку для этого существуют более выгодные экономические условия: во-первых, нет пошлины, а во-вторых — проблем с возвратом НДС, который можно заплатить векселями.

— Тогда, выходит, заниматься глубокой переработкой невыгодно?

— По крайней мере, если бы сейчас мне предложили этот проект, я бы отказался. Во-первых, потому, что рынок фольги чрезвычайно конкурентный. Во-вторых, фольга — это тоже полуфабрикат. И для того, чтобы он стал конечным продуктом в виде, например, продуктовой упаковки, нужно построить еще одну очередь переработки. А это очень дорого.

Отдельные личности, которые считают себя специалистами, периодически заявляют о тысяче тонн потребности в алюминиевой фольге для Украины и на всех уровнях ратуют за скорейший запуск ее производства. Но если сравнить наши возможности по выпуску гладкой фольги и реальный спрос на нее на внутреннем рынке, получится пропорция 2:1. Значит, необходимо либо вдвое сократить объем производства, либо поставлять продукцию на внешние рынки. В первом случае мы получим отрицательную рентабельность, поскольку львиную долю затрат составляет амортизация, которая совершенно не зависит от объемов выпуска, а во втором — от ворот поворот.

Поэтому сейчас мы ведем переговоры с рядом фирм, пытаясь найти стратегического партнера. Не ради того, чтобы получить дополнительные средства (подобной проблемы не существовало и в 2001 году), а с целью обеспечения гарантированного сбыта. Думаю, к осени дело сдвинется с мертвой точки. А пока 25 и 60 млн. долл., которые вложены в данный «замечательный» проект комбинатом и государством, увы, остаются замороженными средствами.

— Однако не будем забывать о существовании договора купли-продажи. Ведь ваша компания его подписывала не по принуждению, пообещав инвестировать в ЗАлК 200 млн. долл.

— А мы от своих обязательств не отказываемся. Понимаете в чем дело. Вложить можно и 300, и 500 млн. — предприятие их проглотит. Но любые инвестиции должны быть возвратными, иначе они попросту бессмысленны. Следовательно, нужно просто определиться с наиболее эффективными сферами их применения, а не привязываться к экономически необоснованным требованиям финансирования изначально убыточных объектов. Проще говоря, нужно прибегнуть к гибкой схеме применения 200 млн.

Поверьте, сегодня это самый оптимальный выход, способный реально обеспечить развитие алюминиевого производства в Украине. И коль уж зашла о нем речь, меня, честно говоря, удивляют нападки на «Украинский алюминий» за то, что он не строит завод в Харькове. И вовсе не из-за опасений конкуренции. Допустим, завод построят. В итоге на 100 тыс. тонн увеличатся экспортные мощности «Русала», но от этого погода на внешнем рынке совершенно не изменится. Столь незначительный объем попросту останется незамеченным. Но если мы преследуем цель добиться инвестиционной окупаемости, то уж, будьте любезны, давайте нормально просчитаем ТЭО данного проекта.

Гарантирую, вывод получится совершенно однозначный: строительство нового алюминиевого завода — это чистое безумие. Украине он не нужен, потому что ЗАлК с лихвой обеспечивает внутренние потребности. Ведь не случайно же в прошлом году мы процентов на 15 снизили цены на внутреннем рынке. А в итоге ежемесячное поступление средств на комбинат возросло с 7 млн. грн. (в январе 2001 года) до 25 млн. Мы изначально поставили для себя задачу создания внутреннего потребителя. Но нашими основными конкурентами в Украине являются отнюдь не импортеры, а так называемые «вторичники» — предприятия, которые собирают и переплавляют лом. Их совокупный объем производства составляет порядка 100 тыс. тонн в год.

По сути, в стране, работает еще один ЗАлК, только его производство рассредоточено. И разница между нами в том, что наш комбинат не обналичивает деньги, платит налоги, занимается реальным экспортом и не завышает цен для отмывания НДС. То есть, мы ведем легальный бизнес, которому тяжело конкурировать с теневым. Единственное наше преимущество — цена и качество. В некотором плане нам повезло: качество собираемого лома ухудшилось, и цены на него выросли, но ведь и мы не сидели сложа руки, прибегнув к более активной маркетинговой политике, что позволило увеличить поставки на внутренний рынок.

— И наряду с этим положительную роль сыграло предоставление комбинату специального тарифа на электроэнергию…

— Разумеется. Только я в корне не согласен с утверждением о том, что мы получили льготы. Скорее, наоборот — мы перестали дотировать потребителей электроэнергии в массовых объемах. Давайте рассуждать здраво. Не будь Днепрогэса, никто бы алюминиевый завод в Запорожье не строил. Это правило относится и к прошлому, и тем более — к настоящему. Поскольку не может работать алюминиевый завод при тарифе три цента за киловатт-час, если конкуренты, располагающие более современной производственной базой, покупают электроэнергию по 0,8 цента.

Да, действительно, многие алюминиевые холдинги становятся владельцами энергогенерирующих мощностей. И мы бы не прочь последовать их примеру, но дело в том, что в Украине не предусмотрена приватизация генерации. Это существенно тормозит развитие рыночных отношений. Пока не будет принята соответствующая законодательная база, определяющая облэнерго в качестве объектов инвестирования и приватизации, надежды на решение проблемы долгов и неплатежей будут оставаться тщетными.

— Тем не менее, насколько правильной представляется эта законодательная стабильность, которая все же допускает некоторые поблажки в отдельных случаях? Причем их обоснованность далеко не всегда представляется безупречной. Как, например, в случае с тем же спецтарифом. Сами посудите, насколько серьезными выглядят аргументы в его пользу, если по прогнозам специалистов цена алюминия в следующем году снизится до 1195 долл., а стоимость электроэнергии повысится. О какой же будущей компенсации может идти речь?

— Знаете, я, честно говоря, зарекся верить в любые прогнозы относительно стоимости алюминия, поскольку ни один из них еще ни разу не оправдался. Просто необходимо учитывать, что цены на нашу продукцию диктуются отнюдь не производственными издержками, а банальной биржевой игрой.

Рынок алюминия, по большому счету, сродни фондовому. По крайней мере, при сопоставлении их графиков прослеживается достаточно четкая корреляция. А что касается цены электроэнергии, тут я согласен: она действительно будет расти. Поэтому единственным оптимальным способом ее снижения для предприятий нашего типа, конечно, является не спецтариф, а полная реорганизация действующей системы энергорынка. Нравится это кому-то или нет, но стоимость электричества должна быть дифференцированной с учетом особенностей потребления и затрат на ее доставку. При этом потребитель должен иметь право непосредственного выхода на рынок. Тогда мы, не нуждаясь ни в каких преференциях, спокойно заключим договор с НАЭК, облэнерго на взаимовыгодных условиях.

— На этот год запланирована продажа оставшегося в госсобственности 25-процентного пакета акций комбината. Вы намерены его приобрести?

— Пока у акционеров нет единого мнения на сей счет. Объявят конкурс — будем решать. Лично я полагаю, что разумнее всего эти акции выкупить. Вы правильно заметили в своей статье, что никому, кроме нас, этот пакет не нужен. В сущности, и мы не испытываем в нем особой необходимости. Скорее, здесь дело касается соблюдения неких правил приличия. И даже если мы не станем покупать пакет, то, по крайней мере, постараемся привлечь порядочного партнера, который будет готов за него заплатить.

Естественно, в пропорциональном отношении речь уже будет идти о меньшей сумме, чем определенная конкурсом стоимость контрольного пакета. Хотя с учетом государственных интересов вполне приемлемым могло бы стать дробление пакета. Его блокирующие свойства не имеют принципиального значения, зато привлечение не прямых, а портфельных инвесторов позволит обеспечить более выгодную продажу. Ведь, в сущности, второй промышленный инвестор комбинату не нужен.