На Афганских тропах

«Война любит победу и не любит продолжительности»

Сунь-Цзы

Дипломатично размытая фраза об «очень интенсивных консультациях по поводу формата возможного участия Украины в операции НАТО в Афганистане», оброненная в Софии министром иностранных дел Борисом Тарасюком, мгновенно вернула к жизни почти вытесненный в подвалы подсознания пресловутый «афганский синдром» и все связанные с этим воспоминания. Оживленная дискуссия, возникшая по этому поводу, и официальные заявления внешнеполитического ведомства Украины, в которых отмечается, что речь об отправке украинских военных не идет, а также заявление министра обороны А. Гриценко, который «выступает против участия боевых подразделений в операции в Афганистане», очевидно, должны были бы расставить все точки над «і». С другой стороны, заявление Генерального секретаря НАТО Яапа Схеффера, который «высоко оценил намерения Украины усилить свой вклад в антитеррористическую и миротворческую деятельность альянса, в частности в Афганистане», заставляет более внимательно присмотреться к событиям, происходящим в этой стране. Как говорил Клаузевиц, прежде, чем отправляться на войну, надо знать, что это за война.

В 2001 году американцам и НАТО удалось быстро, в течение трех недель, сокрушить режим талибов. Мировая общественность, еще не успевшая забыть девятилетнюю бесславную войну, которую вел Советский Союз, была поражена таким блицкригом. Хотя на самом деле советский «ограниченный контингент» взял Афганистан под контроль тоже менее чем за месяц. Но при этом преследовались цели, прямо противоположные тем, которые поставили перед собой американцы. В 2001-м американцам предстояло сокрушить агрессивный, но в то же время примитивный режим талибов, который после 11 сентября был политически полностью изолирован, в том числе и от традиционного спонсора — Пакистана. В 1979 году советские войска должны были такой же непопулярный и рассыпавшийся на глазах режим поддержать. И это надо было сделать не только в условиях международной блокады как СССР, так и официального Кабула, но и вопреки серьезной внешней поддержке вооруженной оппозиции, получавшей сотни миллионов долларов в год и тысячи тонн вооружения, которое перевозила на своих грузовиках пакистанская армия.

После 11 сентября на стороне США был весь мир, в том числе и старые противники по холодной войне — Россия и страны Центральной Азии, предоставившие транспортные коридоры и базы, без чего пребывание коалиции в Афганистане было бы технически невозможно.

Однако, как показали дальнейшие события, быстрая победа над талибами сыграла с американцами злую шутку. Она оказалась возможно слишком быстрой и легкой, и вдохновленное этой победой политическое и военное руководство США вместо того, чтобы довести начатое дело до конца, поспешило открыть новый фронт — в Ираке. Если в северных и центральных районах окопавшихся там талибов удалось истребить, то в южных, населенных пуштунами, — талибы и руководство «Аль-Каиды» смогли успешно раствориться в серой зоне на границе Пакистана и Афганистана, которую никогда толком не контролировало ни одно правительство ни с той, ни с другой стороны. По логике вещей, следовало бы перебросить в Афганистан еще хотя бы пару-тройку, а лучше — десяток дивизий для ведения стабилизационных операций, а спецназ отправить прочесывать горы и пещеры на юге. Со времен битвы в «железном треугольнике» в джунглях Вьетнама ничего не изменилось. Несмотря на технический прогресс, войны в пещерах и туннелях по-прежнему ведет тренированный пехотинец, которого в наше время привозят на вертолете. А действия советского спецназа на афганских тропах — тоже до сих пор классика жанра. Однако в октябре 2001 года штабисты Пентагона не могли себе позволить роскошь привезти в Афганистан полноценную войсковую группировку. На само планирование подобной операции и переброску подразделений требовалось не менее шести месяцев. Однако технически ничто не мешало наращивать группировку войск на протяжении 2002 года. Честно говоря, трудно объяснить недальновидность и сговорчивость профессиональных американских военных, которые не настояли перед Белым домом и гражданским руководством Пентагона на том, чтобы полностью зачистить от талибов юг страны. Однако такое поведение американских военных — далеко не единственный необъяснимый феномен.

В итоге разрозненные силы талибов смогли успешно адаптироваться к новым условиям, и постепенно стратегическая инициатива на юге страны перешла в их руки. Американская военная кампания своей зависимостью от смены времен года все более напоминает советскую, а по тактике — иракскую. В войну 80-х гг. боевые действия обострялись с таянием снегов на перевалах, когда боевики могли проникать из Пакистана и перемещаться по горным тропам, и замирали с наступлением зимы. В тактическом отношении талибы стали себе позволять даже больше, чем их иракские братья по джихаду — они нападают крупными, в сотни боевиков, силами на целые города, как, например, атака на город Моса-Кала 18 мая. В тактике минной войны талибы многому научились у иракских партизан. Но если в 80-х гг. афганским моджахедам поставлялись заводские мины «всех видов и расцветок», то талибы по иракскому примеру успешно освоили производство и применение самодельных фугасов, на которых подрываются коалиционные патрули. Кроме того, как и в Ираке, отмечены случаи атак с использованием камикадзе, к чему моджахеды советских времен никогда не прибегали. На номинально контролируемых кабульским режимом и коалицией территориях посевы опиумного мака и производство героина выросло минимум в 5—10 раз. Сам Карзай на конференции, проходившей в 2005 году, признал, что около 50% экономики страны формируют доходы от торговли героином.

Отдельного разговора заслуживает оккупационная политика. При разговоре на эту тему все первым делом вспоминают знаменитый «План Маршалла». В самом деле, этот план стал как краеугольным камнем послевоенного восстановления и процветания разрушенной Западной Европы, так и самым мощным фундаментом американского присутствия в Европе и трансатлантического сотрудничества. Однако идеология «Плана Маршалла» умерла вместе с его создателем. Реалии изменились, и к современной американской политике «План Маршалла» имеет такое же отношение, как Мао Цзэдун и его идеи к политике привлечения иностранных инвестиций нынешнего китайского правительства. «План Маршалла» был экспортным вариантом «Нового курса» Рузвельта, который в среде американских консерваторов считается не чем иным, как доморощенным коммунизмом, о чем Джордж Буш-младший говорил еще со студенческой скамьи Йельского университета. Кроме того, следует напомнить, что в техническом отношении, согласно «Плану Маршалла», средства выделялись напрямую правительствам стран-реципиентов, которые тратили их по своему усмотрению. Такое вполне можно было себе позволить в Западной Европе прежде всего в Германии, где существовала здоровая в своей сути государственная машина и армия компетентных и ответственных чиновников. Однако в бывших колониях с насквозь коррумпированными и некомпетентными чиновниками помощь, как правило, предоставляется не напрямую, а через координирующие органы, в первую очередь USAID и неправительственные организации. Наиболее показательным примером может служить Вьетнам и американская программа «умиротворения». Со времен Вьетнама и до иракских событий отношение американских военных к вопросам национального и экономического строительства определяется принципом: «Сначала выиграем войну, а строить будете потом». Тут уместно было бы вспомнить Гудериана, который сказал: «Партизанское движение, как сорняк, разрастается в первую очередь там, где оккупационная власть не в состоянии обеспечить приемлемые условия жизни для местного населения». Американским военным не приходило в голову, что решение этой проблемы является залогом успеха всей военной кампании и как минимум — условием обеспечения безопасности своих солдат. Во Вьетнаме военным хотелось, чтобы гражданские специалисты-«умиротворители» не путались под ногами и молча ждали, пока солдаты для них «выигрывают» войну. Весь 1967 год военные гонялись по джунглям за вьетконгом, занимались организацией выборов президента и рассказывали журналистам о скорой победе. Шок наступил 19 января 1968 года, когда вьетконговцы в один день неожиданно атаковали все крупные города и объекты, включая американское посольство. Оказалось, что на протяжении полугода в города просочилось с оружием более 84 тысяч партизан, которые ждали сигнала для нападения. Несомненно, крестьяне в деревнях, у которых партизаны по дороге реквизировали продовольствие, знали о готовящейся атаке и могли бы сообщить об этом местному правительству и американским военным. Однако они этого не сделали, потому что не понимали, какая им польза от чиновников и американских солдат. В Ираке и Афганистане похоже повторяется та же ситуация.

В тактическом отношении самый важный элемент в контрпартизанской войне — агентурная разведка, а не спутники и самолеты. А она может успешно действовать только при условии хороших взаимоотношений с местным населением, когда граждане по своей воле сообщают важную информацию, что позволяет действовать на упреждение, захватывать инициативу и предотвращать атаки. К примеру, в Ираке в 2003 году американцы несли относительно небольшие потери от подрывов на фугасах и успешно обезвреживали до 80% установленных фугасов по наводке местных пастухов, которые предупреждали патрульные группы. Но после полного разочарования в политике Бремера и начала восстания Армии Махди в апреле 2004 года фугасы стали причиной двух третей потерь американцев. Та же картина происходит и в Афганистане. Участившиеся подрывы и нападения крупными силами говорят о том, что разведка не справляется с поставленными задачами по причине неналаженных отношений с местным населением. Самые вопиющие факты — удары по предполагаемым местам пребывания талибов на основе непроверенной информации, где на поверку от одной бомбы гибнут десятки мирных жителей. Множественные факты «дружественных» бомбежек свадеб и народных гуляний, которые на всем Востоке традиционно сопровождаются стрельбой в воздух, свидетельствуют об отсутствии рабочих контактов между местным населением и специальными подразделениями военно-гражданского взаимодействия (Civil Affairs Teams в ВС США или CIMIC в NATO). Это неудивительно, если учесть, что данные подразделения, которые по штату относятся к силам специального назначения, не комплектуются экспертами со знанием местной специфики.

Финансовому обеспечению восстановления Афганистана уделялось пристальное внимание всего мирового сообщества. Правовая основа возрождения Афганистана — Боннское соглашение (декабрь 2001), Токийские договоренности (январь 2002), Берлинская декларация (апрель 2004), двусторонние соглашения Афганистана со странами-донорами. В январе этого года очередная конференция прошла в Лондоне. Сразу после подписания Боннского соглашения Всемирный банк, Азиатский банк развития и Программа по развитию ООН оценили размер необходимой помощи, включая гуманитарную, на десять лет в
14,5 млрд. долл. При этом в течение двух с половиной ближайших лет требуется 4,9 млрд. долл. Однако к октябрю 2004 года было выделено только 3,6 млрд. долл. Лондонская конференция по Афганистану закончилась обещаниями предоставить помощь в размере 10,5 млрд. долл., но нет никакой гарантии, что такая помощь будет реально предоставлена. На конференциях в Токио (2002 г.) и Берлине (2004 г.) доноры заявили
13,4 млрд. долл. экономической помощи, однако к февралю 2005 года было профинансировано лишь 3,3 млрд. долл. По данным корпорации RAND, в Афганистане размер помощи составляет 57 долл. на душу населения, в то время как в Косово — 526, а в Боснии — 679 долл.

С 2001 по 2005 год Конгресс выделил Министерству обороны на афганскую операцию около 66,5 млрд. долл. Это в два с половиной раза превышает общие потребности Афганистана на восстановление и в 11 раз меньше, чем было потрачено на восстановление, экономическую помощь и обучение объединенных афганских сил безопасности.

В случае, если Украине придется участвовать в миротворческой миссии в Афганистане, нам следует больше полагаться не на афганский опыт, а на недавний иракский. В украинской миссии могут принять участие гуманитарные подразделения — медицинские, саперные части и инженеры. В Ираке группу военных инженеров, которые разрабатывали документацию по восстановлению канализации, школ, больниц, водоснабжения, пришлось «пробивать» всеми правдами и неправдами целый год. Не меньшую пользу принесли и наши военные медики. Наши госпитали были практически единственным местом в сельской местности, где иракцы могли получить квалифицированную бесплатную медпомощь. Они день за днем создавали положительный имидж украинских миротворцев. Гуманитарная помощь в условиях оккупации имеет таким образом важный компонент, связанный с безопасностью. Именно эти мирные по своей сути подразделения способны обеспечить необходимое доверие между военными и мирным населением, без чего успех миротворческой миссии невозможен.