Вдовы. Штрихи к коллективному портрету

Первых жертв войны оплакивала вся страна. О мужьях-героях и вдовах с детьми писали журналисты, им помогали волонтеры.

Уже давно в сводках потерь АТО используют цифры, а не имена. О вдовах не пишут.

В ГО "Спілка ветеранів АТО Деснянського району" мне поручили встретиться с вдовами Киева, узнать их проблемы, и еще раз напомнить обществу о мужьях-героях.

Не ожидал, что встречи вызовут такие сильные эмоции. Общество уже давно за словом "армия" перестало видеть конкретных мужчин, с женами и детьми. Но стоит нам напомнить - и боль утраты все так же сильна…

Множество встреч отложилось в памяти яркими образами: вот замерзший цветок, вот заботливая тетушка, вот Мать… Коллективный портрет не вырисовывался до встречи с Оксаной Макидон, сотрудником общественной организации "Крила 8-ї сотні". Оксана помогает вдовам и сиротам с 2014-го, с гибели Виктора Макидона под Попасной.

Виктор 20 лет работал в МВД. Вышел на пенсию и до Майдана работал в охранной фирме. Майдановцам помогал, но присоединиться не мог - к людям из МВД отношение там было особым. С марта 2014-го уже не мог оставаться дома. Пошел добровольцем в батальон "Миротворец". "11 июля они выехали из Виты Почтовой в Луганскую область, - рассказывает Оксана. - Долго не звонил. Позвонил 22 июля. 18–19 июля они вели тяжелый бой под Попасной и чудом вышли без потерь, но были очень истощены. Было слышно - что-то не то с голосом. Говорил необычные вещи. За 20 лет вместе уже понимаешь, что к чему. Раньше нежные слова редко слышала, а тут - "соскучился по тебе"…

Это была самая тревожная ночь в нашей с сыном жизни, сердце предчувствовало беду. Утром - звонок. Ночью остановилось сердце…

Больше трех суток ждали тело. Похоронили в Нежине, откуда мы родом и где живет его мама.

Сын решил в лицей Богуна поступать. Виктор научил его метко стрелять. В 2015-м Михаил занял первое место по стрельбе. Но раньше хотел идти в мореходку в Херсоне. Смерть отца все изменила. Михаил очень подружился с сыном погибшего Альберта Падюкова - Артуром. С разницей в три недели не стало их отцов. Горе объединило…

С поступлением в Богуна было тяжело - конкурс большой. Но взяли. Сын счастлив. Там необычайно сильное ощущение, что каждый из ребят важен. С ними много занимаются. Им тяжелее, чем в школе, но какие у них командиры! Суровые, но справедливые, как настоящие отцы. Очень благодарна их взводному Николаю Буту, командиру роты Антону Перфильеву и руководителю лицея, Герою Украины Игорю Гордейчуку.

Проблема не только в одиночестве. Когда гибнет муж, ты все равно продолжаешь жить в привычной колее: ребенок, работа. Ты не выставляешь горе напоказ. Люди видят тебя "нормальной", и не понимают, что горе никуда не исчезает. Внешне ты такая же, делаешь то же самое, но ты уже начала жизнь заново, внутри. И эта новая жизнь душит, физически уничтожает.

Почему? Этого вам другие вдовы не скажут, а я скажу. У 90% из нас посыпалось здоровье. Ты киснешь, а оно сыпется дальше. Это как неизлечимая болезнь.

Потом, кто год, кто два года, как я, склоняли головы, пока бегали по кабинетам за документами для пенсии, для жилья, земли. Мало кто знает, какая это ноша. Если бы Онуфрийчук, местный депутат, не пришел к нам в 12-метровую комнату общежития, не запнулся там о мебель, наверное, все еще ходила бы по тем кабинетам!

И многие из нас вообще не знали жизни без мужа. Мы 20 лет вместе с Виктором прожили - замуж в 18 лет вышла. Говорила, что у меня двое детей - сын и муж. И столько энергии всегда было, и гордости за мужа… Он на оперативной работе был, всегда в движении, в опасности, на вызовах. А я была частью всего этого. И любила все это - форму так наглаживала, что Виктору премию за внешний вид дали. Вот никому и никогда за все время РОВД не давали, а ему дали.

Вспоминаешь эту выстраданную, тяжелую жизнь, но и светлое, радостное. Потому что мы с Виктором любили друг друга, подходили друг другу, как две противоположности. Он - худенький, живчик, "я - мужик, сказал - сделай!" А я, как та шея, все равно поворачивала на свое…

И понимаешь: ты уже такого человека не найдешь. Второй раз жизнь не проживешь.

Поэтому с другими вдовами и объединяемся - чтобы выжить, чтобы не киснуть в одиноких квартирах. Потому что есть еще кто-то, кому еще хуже, чем тебе. Депрессия "накрывает" всех по-разному, но чаще всего - на дне рождения. Тогда обязательно нужно не просто приехать, но и действо какое-то забавное организовать. Чтобы человек тебя еще из окна увидел, и заранее знал - сейчас тебя вытянут. Вот этими цветами, тортами, но вытянут. И ты будешь жить дальше, и будешь улыбаться, и даже завтра сама будешь такого клоуна играть, потому что завтра еще один День рождения, у еще одной вдовы…"

Другие вдовы до сих пор на стадии отрицания, не могут примириться с прошлым.

Юлия Левицкая никак не может закончить ремонт квартиры: "После гибели Славика опустились руки. Планы, идеи - все было общее. А так - р-раз! - и нет человека! И к чему тогда все?"

Я прошу рассказать о муже - как он попал в армию? Юлия очень пристально вглядывается в лицо. Объясняет: "Говорите громче, после смерти мужа очень сильно упал слух". Этот пронзающий взгляд, словно канал связи, переносит все слова из ее измученной души, "души на ремонте".

"Сама его прибила бы, - вспоминает женщина. - Скрыл, что в военкомат пошел! У него со зрением проблемы. Вот почему его взяли? Все основания были не идти по повестке. Но Славик сказал: "Я так решил".

Потом звонит уже с полигона во Львовской области: "Не волнуйся, все будет хорошо, выкрутимся! Не молодым же пацанам идти". А я ругалась, кричала: "Чего ты туда поехал?!". Трубку бросала...

Сам вызвался в 93-ю бригаду, в Пески, был пулеметчиком. В августе призвали - 14 ноября уже погиб... Снаряд попал в дом. Позвонили днем по городскому телефону, мы жили с его матерью, в ее квартире. Но матери говорить не хотели, только мне. Вечером перезвонили, а я не могла поверить. И дочке не смогла сказать. Она подумала, что папу ранили. Сняла все деньги со своей карточки, приносит - вот, надо отправить папе на лечение. А я рыдаю, онемела просто... Думала: если произнесешь, то точно погиб!

Настя хоть и взрослая, 15 лет тогда было, но очень отца любила. Я даже обижалась: он всего пару слов скажет - "ты мой зайчик", - а она так расцветает! И с тех пор закрылась очень, скажешь ей "солнышко, котенок", она нервничает: "Не называй меня так, меня так папа называл!"

А сын, ему тогда 17 лет было, уже вещи собрал: "Еду мстить за отца!" Я легла на порог и сказала: "Сможешь переступить - иди!" Остался, слава Богу, если б и его… я не смогла бы дальше...

Глупость, конечно, но я до сих пор не могу поверить, что Славик мертв! Хоронили в открытом гробу, а я как будто вижу, что он мне подмигивает! И сейчас кажется - он вернется! Он везде выкручивался, молодцом был - ну как же так?

С той стороны Путин всех отморозков гонит, а с нашей погибают лучшие. Вот недавно парня хоронили из нашего подъезда - 22 года. Единственный сын, единственный внук! Родители, бабушки-дедушки, все живы, но горем убиты! Что после них останется? И думаешь: "Славик хоть пожить успел, детей вырастил..."

В квартиры вдовы Ирины Грузовенко есть непоседливое чудо - двухлетний хулиган Егор. Он рисует красками и моей ручкой в альбоме и моей тетрадке.

"Если ручку забрал, значит, дальше записывать не надо", - шутит Ирина.

Хотя шалун отнимает уйму времени, мама от него подзаряжается энергией. Именно эта энергия дала Ирине силы пережить страшную зиму 2014-го…

С августа 2014-го Александр Грузовенко был в Марьинке, в составе 28-й бригады.

Ирина тогда была на восьмом месяце беременности. "Пошел по повестке, - рассказывает Ирина. - Перед отъездом купил все вещи, необходимые для малыша, и себе в армию всю экипировку. Он и раньше служил, в Нацгвардии, потому его разведчиком-пулеметчиком взяли, в первый мехбатальон. А до армии - в строительстве работал. Как все: рыбалку любил, грибы собирать. Готовить любил. Старшего сына Олега многому научил. Очень его нам не хватает..."

Что он мог говорить по телефону своей жене, которую очень любил? "Все спокойно, не стреляют, перемирие…". Только в последнем разговоре сказал Ирине: "Я тебе кое-что расскажу. Только ты не будешь переживать? Ты понимаешь, что я - в горячей точке? Ты должна знать". А до этого шутил, про собаку рассказывал. Прибился к ним пес, овчарка. Саша его приручил. Пес в ответ курицу откуда-то притащил! И сам не ел, ждал, пока хозяин угостит. Когда им по ночам было холодно, этот пес их обоих согревал, лежал посередине. Олег, побратим Саши, его там не оставил, привез к себе домой.

Потом Ирина родила, а Александру рассказывали: еще 20 дней на передке - потом 10 дней отпуска. Потом еще 20. И еще...

"Знаете, когда отпустили в отпуск побратима Саши, Олега? - Ирина горько улыбается. - Летом 2015-го. Если бы Саша остался жив, он смог бы увидеть своего сына уже девятимесячным. А мы не крестили до того маленького Егорку - крестным должен был стать Олег. Саша так хотел… И Олег выжил, приехал…"

В свой день рождения Ирина ждала поздравления, а Александр так и не позвонил! Ранним утром их колонна подверглась обстрелу около Новомихайловки, и пуля снайпера попала прямо в сердце. Теперь 18 декабря отсчитываются не только ее годы, но и годы без мужа. Она осталась одна с двумя детьми, в том числе - трехмесячным малышом, в свой собственный день рождения.

Боец батальона "Правый Сектор" Игорь Шептицкий погиб под Песками от минометного снаряда более двух лет назад. Последним канатом к жизни у его жены Элеоноры остался сын. Казалось бы, время лечит. Но тут - сложный пациент...

Элеоноре так плохо сейчас, потому что так хорошо было раньше. У нее было 12 лет счастливой жизни с любящим мужем. Он был не просто старше ее на десяток лет - он был мудрее. И очень любил свою красавицу жену, баловал. Сейчас это счастье - ее проблема. Оно не отпускает, держит в плену воспоминаний. Иногда физически держит. И Нора чувствует на плече прикосновения мужа (врачи говорят - невралгия), ей кажется, что он все еще рядом, готовит на кухне, пока она спит...

Мы говорим больше часа. О том, как Игорь физически не мог усидеть дома, когда начался Майдан; как не признавался Норе, что уже не на базе ПС под Киевом, а на Донбассе - Саур-Могила, Иловайск, Пески под аэропортом… О том, как на похоронах сын Богдан подошел к гробу, не плакал, и сказал: "Я проживу жизнь за тебя"...

Жутковато становится от фраз-предсказаний Игоря, еще задолго до Майдана. "Чувствую, меня в форме и похоронят", - говорил он после рыбалки, куда они в камуфляже ходили". "Вот бы и для нас тут место нашлось" (про место на Берковцах рядом с матерью, где его и похоронили. Стоило раньше 70 000 долл.).

Рисовал: "Это ваш дом с Богданом". - "А почему тебя нет?" - "Я вас фотографирую" - "А деньги откуда, на землю, на дом?" - "С неба упадут". И ведь упали - Кличко выделил участок. "Богдана будет ждать, пускай зарабатывает и строит"…

Многим, как и Ольге Падюковой, сложно было и до войны. Их мужья были активистами Майдана. Альберт Падюков получил три ножевых ранения от титушек. Вскоре после выздоровления погиб - воевал в составе "Айдара". Похоронили его у родственников, на Закарпатье. Село Клячаново Мукачевского района - там теперь улица Альберта Падюкова. Памятник красивый сделали…

У Ольги - двое сыновей, но она по-прежнему, как и два года назад, собирает и отправляет посылки на фронт:

"Ребятам там тяжелее. А мы и так проживем, - она улыбается, а у меня перед глазами проплывают лица моих прабабушек, потерявших своих мужей в великой войне. Те женщины - как сама Украина в ХХ столетии - много страдали, но не сломались. Не было в них злости и отчаяния, только глубокие, трагические морщинки на лице.

Теперь у многих украинок ХХI столетия - Ольги, Эли, Ирины и других вдов - я вижу те самые трагические черты. Их сыновья знают - это цена за страдания матерей.

Почти все вдовы так или иначе помогают остальным, заняты общественной работой. Я не мог понять - почему, ведь им самим на жизнь не хватает. Ответила Оксана Макидон: "Самое лучше - делать добро другим. Чтобы когда просыпаешься утром, не было стыдно смотреть самой себе в глаза, и на фото мужа на стене. С каждым днем становится все больше тех, кому нужна помощь - новые вдовы с детьми, инвалиды, ветераны, которые после войны начинают все сначала.

Я и другие вдовы уже прошли такой путь. Мы для них - как энциклопедия. Мы уже знаем, куда нужно идти, что нужно сказать, чтобы тебя не погнали за еще какой-нибудь бумажкой.

А если их проблемы более серьезные, то у нас и организация серьезная. Попробуй что-нибудь сделать, если ты обычная женщина. Но когда от твоего имени уже обращается с письмом общественная организация, то все вопросы решаются намного быстрее и проще.

Подарки детям, приглашения на отдых, помощь от волонтеров - всего этого многие люди не знали бы и не видели, если бы не мы. Звоним им, ездим по селам, делаем все, чтобы дети выросли достойными своих отцов.

И не хочется сейчас снова быть в тени - "женой погибшего бойца Виктора Макидона". Люди уже знают Оксану Макидон. И ценят за дела, за реальную помощь.

Черное пламя горя до сих пор горит в их душах. Но оно и дает им неистовую энергию - двигаться дальше, и помогать другим. В этих встречах я увидел величие духа, о котором читал в книгах. Дай им Бог еще больше сил творить добро, и достойно нести свой тяжкий крест!