Белорусский психиатр: "У украинцев нет баланса"

Дмитрий Щигельский - белорусский психиатр и оппозиционер Белорусского народного фронта, в 2001-м поставил президенту Беларуси А.Лукашенко диагноз "мозаичная психопатия", после чего вместе с семьей вынужден был переехать в США.

Многие называли его шарлатаном, утверждая, что у 29-летнего на то время врача еще не было достаточной квалификации, дабы ставить такие диагнозы, к тому же заочно. Однако сам Дмитрий говорит, что диагноз, по сути, ставил даже не он, а сотни врачей-психиатров, чьи обсуждения он скрупулезно записывал с 1994 г., когда А.Лукашенко был еще кандидатом в президенты. Потом эти записи он скомпилировал, упорядочил и отредактировал.

Сегодня Дмитрий Щигельский - партнер в медицинском бизнесе в США и создатель небольшой организации "Белорусы в изгнании", ставящей перед собой цель создать сеть белорусов-профессионалов - адвокатов, бизнесменов, политологов и т.д. - не только в Америке, но и в Европе, могущих оказаться полезными, когда в Беларуси начнутся перемены.

В Украину Дмитрий приехал в июне 2015-го - поработать в эвакуационной бригаде, куда в то время ПДМГ им. Пирогова набирало всех, у кого была хоть какая-то медквалификация. По его словам, "многие белорусские националисты считали, что должны повоевать за Украину, будучи уверенными, что русские с высокой степенью вероятности затем пойдут в Беларусь. Так что если ты в Украине не был, то и разговаривать с тобой нечего".

"Со мной приехал еще один врач-психиатр с оккупированной территории, - рассказывает Дмитрий. - Тогда очень остро стояли проблемы наркологические и психических расстройств. Ближайшая помощь - Харьков, куда в крайне тяжелых случаях бойцов доставляли на вертолете только на второй-третий день. Психиатрическая служба была завалена. К началу войны на всю страну - девять армейских психиатров (!). Среди мобилизованных психиатры были, но на фронт их часто отправляли обычными начмедами в батальоны.

Мобильные госпиталя имеют два отделения - хирургическое и госпитальное, в котором по штату должен быть психизолятор, поскольку проблема психических расстройств на войне актуальна всегда. Но не было психиатров, не было и психизоляторов. Так что когда узнали, что мы - психиатры, нас забрали в госпиталь, где я и работал в общей сложности пять месяцев".

ПТСР, депрессии и проблемы адаптации

- Дмитрий, говоря о наркологических проблемах, вы имели в виду прежде всего алкоголизм?

- И наркоманию тоже.

- Где в АТО достают наркотики?

- Во-первых, конопля растет в Донбассе. Во-вторых, ее привозят. Как и амфетамин, и метамфетамин, на сленге - фен. Это довольно мощный психостимулятор. Он снимает страх, напряжение, усталость, ускоряет реакцию и добавляет выносливость.

Во время Второй мировой войны в армиях Великобритании и США фен использовали довольно широко. И только позднее осознали, насколько это опасно: развиваются зависимость, амфетаминовые психозы.

- Психологи из Минобороны утверждают, что уровень ПТСР в Украине преувеличивают, на самом деле он - общемировой.

- Полностью согласен. В таком количестве, как об этом пишут в прессе, ПТСР не будет. Будут проблемы адаптации, описанные во всех странах после всех войн. Но это не ПТСР. Кроме него существует множество других расстройств.

Все это началось с 1980-го, когда в рамках обследования ветеранов Вьетнама в США было проведено некорректное исследование, и возникла цифра в 100 тыс. самоубийств, ставшая сенсацией благодаря журналистам. В нормальных англоязычных источниках число самоубийств оценивается от 20 до 40 тыс. Некоторые авторы говорят о 17 тыс. С учетом количества американцев, прошедших через Вьетнам, это почти нормальный показатель по популяции. В первые пять лет после возвращения вероятность совершить самоубийство для ветерана Вьетнама была в 1,6 раза выше, чем у американца, который на войне не был. Далее количество суицидов по этим группам выровнялось.

- Уровень суицидов в Украине и без того был достаточно высоким. Нам стоит ожидать больший всплеск?

- Есть интересный феномен, на который обратили внимание офицеры
ВСУ. Из донецких часто получаются хорошие солдаты, потому что они привыкли не ценить жизнь, в том числе свою. Особенно среди воюющих на стороне русских. У них, как правило, низкое образование, часто криминальное прошлое, алкоголизация, наркомания. Этим людям легче адаптироваться к условиям войны.

Однако хочу отметить, что по психологии следует четко разделять призывников и добровольцев. Это две разные группы. Призывникам из Западной Украины - сложнее. И все же люди там живут хуже, чем в США перед войной во Вьетнаме. Я думаю, что чем лучше живет общество, чем оно более цивилизовано и благоустроено, чем более регулируемы и развиты социальные отношения, тем труднее переносить войну и ее последствия.

- То есть неблагополучность помогает?

- В каком-то смысле да. Она - резерв.

Когда в Украине говорят о ПТСР, депрессии и проблемах адаптации, то все внимание сосредотачивают на психологах и психотерапевтах. Это не совсем правильно.

Принятый закон о реабилитации, на мой взгляд, никогда не сможет быть выполнен. Ведь реабилитация подразумевает психолога, психотерапевта, семейного врача, семейного консультанта, юриста, создание центров, где при необходимости можно и протезировать, и проводить психотерапию, и т.д. Но в стране нет ресурсов, чтобы каждый, побывавший на войне, мог претендовать на реабилитацию.

К принятому закону, в котором речь идет только о психотерапии и психологии, есть очень грамотная пояснительная записка, где много внимания уделено психиатрии. Я понимаю, почему украинское общество, как и белорусское, относится к психиатрам настороженно. Этому способствует неприятный советский опыт карательной психиатрии. И, вероятно, депутаты не хотели лишний раз упоминать психиатрию, опасаясь возникновения ситуаций, когда она будет использована как карательная. Либо чтобы не пугать избирателей. Но в условиях ограниченных ресурсов следует расставлять приоритеты, и в первую очередь выделить группу риска, более всего нуждающуюся в реабилитации.

- Какова она, на ваш взгляд?

- Нельзя сравнивать условия, в которых, например, находится врач в госпитале, с условиями бойца на передовой. У человека, который в течение года по несколько часов в день сидит в бункере под артиллерийским обстрелом, передвигается перебежками и находится в ужасных санитарно-бытовых условиях, совершенно другая нагрузка на психику.

Давайте разделим атошников и убэдэшников на две части - тех, кто непосредственно принимал участие в боевых столкновениях и находился под обстрелом, и всех остальных. Думаю, что число нуждающихся в реабилитации сразу сильно уменьшится. Ведь армия - это еще и структуры снабжения, связи, разведки, логистики, это механики, водители и т.д. Огромное количество людей, которые за весь срок службы могут противника и не увидеть.

Далее. По всем исследованиям (и американским, и российским), если участие в боевых столкновениях сопровождалось контузией, травмой или ранением, особенно ранением, угрожающим жизни, или приведшим к ампутации, и особенно если к нему добавилась контузия, то эту группу нужно выделить в первую очередь. И сделать это вполне реально - сохранились истории болезней. Если человек, кроме ранений, получил травму (например, спрыгивая с БТР, сломал ногу) или перенес тяжелое заболевание, когда несколько факторов складываются вместе, то эта группа нуждается в первоочередной реабилитации. Остальные - по мере необходимости и обращений. Необходимо дифференцировать по качеству и количеству факторов, воздействовавших на психику, а не просто механически причислять в ряды нуждающихся в реабилитации всех, кто был в зоне АТО. Она ведь на самом деле большая и разная.

И второй момент - нужно попытаться сохранить и расширить психиатрическую службу непосредственно в мобильных госпиталях. Это важно, потому что ПТСР не развивается сразу. Если не пролечить психотравму в первые два-три дня, то вероятность развития потом ПТСР, больших депрессивных эпизодов, психопатизации личности, нарушения адаптации резко возрастают. То есть это весьма небольшие вложения сейчас, которые смогут сэкономить огромные деньги в будущем.

- Вы сказали, что помимо ПТСР есть еще много другого.

- ПТСР развивается не у всех. Для этого должны сложиться несколько факторов. И, как мне кажется, они накладываются на предрасположенность. Дело в том, что, по моим ощущениям, особенно в четвертую и пятую волны мобилизации, забирали всех подряд. Пример: поступает ко мне боец, которому понаписывали кучу диагнозов. Я прошу у него военный билет. А там - статья 1Б. По старому советскому приказу - олигофрения в стадии легкой дебильности. Его даже обследовать не нужно было. Тем не менее каким-то образом его призвали.

Много проблем, к сожалению, провоцируют женщины. Не понимая, что боец находится в чрезвычайно тяжелых условиях, звонят и закатывают истерику. Боец срывается. У него развивается реактивное состояние, и часто это заканчивается плохо. Иногда - самоубийством. Не то чтобы женщина была во всем виновата. Но это иногда накладывается на весь негативный фон и становится последней каплей…

- После возвращения бойцов с войны, их семьи, не выдерживая испытаний, нередко распадаются. Каковы ваши рекомендации?

- Необходимо запускать какую-то социальную программу. Чтобы семьи не боялись обращаться к психиатрам, психотерапевтам, психологам или даже консультантам - это лучше, чем ничего. У женщин часто есть твердое предубеждение - нет, он не псих. Да, он не спит, кричит, ему плохо, он пьет, срывается, периодически ни на что не реагирует, но он не псих и не шизофреник. Убедить семью в том, что человек нуждается в медицинской помощи, иногда очень трудно.

Отличие последствий участия в боевых действиях в том, что человек часто сохраняет критическое отношение к своему состоянию и понимает: с ним что-то не так. Но нужно, чтобы его подтолкнули, помогли и направили. Все настолько индивидуально, что, думаю, в случае появления проблем следует идти к психотерапевту, психологу, а не пытаться лечиться по газете. Есть целое направление - семейная психотерапия, помогающая решать проблемы семьи в мирное время. Когда человек вернулся с войны и нуждается в ресоциализации, реадаптации - это тем более важно. Ведь война предъявляет к психике совершенно экстремальные требования, развивая качества, которые могут быть тяжелыми в мирной жизни. Чтобы выжить, человек должен быть жестким, волевым, часто максималистом и быстро принимать решения.

- Поэтому у вернувшихся с войны высок риск криминализации?

- Есть риск. Но опять же - переоценен. Он выше, чем в популяции, но это не означает, что 100% вернувшихся с войны побегут в банды или станут убийцами.

Что интересно: между результатами этих исследований в США, Австралии, Великобритании и России есть очень большая разница. В России фиксируют резкий всплеск криминализации. В цивилизованных странах - нет. Думаю, это связано, во-первых, с отношением в обществе к ветеранам. В цивилизованных странах оно уважительное, терпимое, настроенное на помощь. В России же, как мы знаем, начиная с Афганистана, - настороженное, агрессивное, злобное (мы вас туда не посылали).

А во-вторых - это нормальные реабилитационные службы в Австралии, США, Великобритании. Когда ветераны проходят реабилитацию, никакого всплеска криминализации мы не видим. То есть это не что-то предопределенное. Какими будут (и будут ли) госпрограммы по реабилитации ветеранов, каким будет отношение общества, таким будет и результат. Вопрос в том, по какому пути будет двигаться украинское общество.

- А если это мирный житель, который долгое время сидит в подвале, спасаясь от обстрелов?

- Та же проблема. Возможно, даже большая. Военные все-таки подготовлены и понимают, что и зачем. У мирных жителей будет еще и экзистенциальная проблема - почему именно я сюда попал, почему это происходит со мной.

- Ими кто-то занимается?

- Это отдельный, большой блок проблем. Не буду говорить обо всей зоне АТО. Скажу только об Артемовске и Часовом Яру, где я провел пять месяцев и общался с мирными жителями. Значительная часть из них - антиукраински настроена. Поэтому то, что делают военные медики, - очень важная часть программы по воссоединению. Когда между различными социальными группами есть конфликт, нужно начинать с какой-то адаптации этих групп. Мы об этом много спорили.

Что делать с двумя миллионами антиукраински настроенных жителей? Убить? Это невозможно, ведь мы живем в цивилизованном обществе. Устроить им апартеид, лишив избирательного права как в ЮАР? Все знают, чем закончила ЮАР. Просто игнорировать? Тогда вечно будем иметь в парламенте регионалов и взрывоопасный регион. Значит, их необходимо как-то интегрировать, совершать какие-то действия. Одним из инструментов могла бы стать медицина. И военная медицина таковым и является, в особенности хирургия.

Местные говорят, что за банальную операцию по удалению грыжи, часто некачественную, они платят 6–8 тыс. грн. Для них это огромные деньги. Военные оперируют их бесплатно. У 100 прооперированных в городке с населением 8 тыс. чел. есть дети, родители, сестры, братья. То есть это 500–600 человек, увидевших конкретный результат. Качественная и бесплатная помощь от военных медиков - важный момент по изменению отношения местного населения к Украине.

Было бы очень хорошо, чтобы появились еще и какие-то образовательные программы.

Не весь Донбасс сепаратистский. Значительная его часть просто аполитична. Но все же есть часть проукраински настроенных и часть - пророссийски. Таких пассионарных, проукраинских или пророссийских центров - небольшой процент. Большинство просто сдвигается под их влиянием в ту или иную сторону.

Украинцы и белорусы

- Много ли украинцы знают о том, что происходит в Беларуси?

- Практически ничего. Или очень поверхностно, лозунгово. Ну а много ли белорусы до Майдана и Крыма знали о том, что происходит в Украине? Это нормально, наверное. Американцы тоже немного знают о том, что происходит в Канаде.

Кстати, после Крыма украино-белорусские отношения значительно улучшились. Испугавшись, Лукашенко стал вести себя намного цивилизованнее.

- Известно, что по возвращении в Беларусь воевавшие в Украине белорусы попадут под следствие. Их много в Украине?

- Несколько раз Лукашенко закатывал публичные истерики - отловить и посадить тех, кто воевал по обе стороны. Что это, дескать, наемники, опасные для общества люди. Насколько я знаю, под арестом сегодня находится только один человек. И ребята из тактической группы "Беларусь" характеризуют его как странного. Официальные проверки идут в отношении 24 чел., и готовятся еще на 11 чел., в том числе одного погибшего.

В Украине было много белорусов - и националистов, и тех, кто придерживается более демократических взглядов. Старались не светиться, не показывать лицо. Засветившиеся вернуться уже не могут. Без легального статуса они постоянно пребывают под угрозой депортации из Украины на родину, где их ждет тюрьма. А для получения гражданства от иностранных добровольцев требуют документы, которые они получить не могут именно потому, что воевали за Украину - например, справку о несудимости из белорусского КГБ…

С другой стороны белорусы тоже были. Недавно официальная газета "Беларусь сегодня" дала материал по белорусам, участвовавшим в войне на российской и украинской сторонах. По оценке газеты, на российской стороне их было больше. Но, думаю, это такая хитрая тактика. Приведены несколько портретов. На российской стороне - люди с судимостями, бывшие сотрудники милиции и т.д. На украинской - как минимум с неоконченным высшим образованием, некоторые - с учеными степенями. Первые ехали за деньгами, вторые - за убеждениями, часто теряя личные средства.

Отслеживали мы и публикации на сепаратистских сайтах. В них утверждалось, что из белорусов, воевавших на стороне Украины, можно было сформировать батальон. Думаю, это некоторое преувеличение, но больше 200 чел. - наверняка, да.

- Как белорусы относятся к Минским соглашениям?

- Белорусское общество получало культурные травмы много раз. Так, историки говорят о 25–33% потери популяции во время Второй мировой войны, т.е. каждый третий. Для белорусов главное - лишь бы не было войны. Все, что угодно - сухари, землянки, экономические трудности, но только не война. И с учетом истории это понятно. Так белорусы относятся и к Минским соглашениям - если хоть как-то удалось стабилизировать и снизить интенсивность, значит, уже хорошо. С моей точки зрения, в политике часто нет хороших решений. Бывает плохое и еще худшее. На тот момент Минские соглашения были меньшим злом из возможных.

- Чем украинцы от вас отличаются?

- О! Сильно отличаются. Если, например, подойти к украинцу и плюнуть ему в лицо, он сразу же выхватит шашку и побежит на тебя. Но если закричать ему: "Стой!", накрыть стол, на него поставить графин с водочкой и извиниться, то он присядет, и вы даже можете расстаться с ним друзьями. Он простит на самом деле. Украинцы очень темпераментные, но отходчивые и добрые.

Если же подойти и плюнуть на белоруса, он утрется, улыбнется и ничего вам не сделает. Но в своей памяти поставит галочку и будет помнить об этом годами. И когда вы будете меньше всего этого ожидать, ему представится случай, и он вас пристрелит. Причем так, чтобы никто не догадался, что это сделал именно он. Белорусы весьма терпеливые, спокойные и выдержанные, но на самом деле гораздо более жесткие, чем украинцы. Они очень любят процедуры и порядок, закон.

- Лукашенко сыграл на этом?

- В том числе. Это особенность культуры. Национальный характер. Протестные демонстрации в Минске всегда идут по тротуару. Когда загорается красный свет, те, кто идет по пешеходному переходу, останавливаются и ждут. Часть колонны позади них тоже останавливается и ждет. Пока горит красный свет, и едут машины, люди стоят и ждут.

В 1999-м, кажется, у нас было последнее большое столкновение с полицией, и митингующие бросали в нее апельсинками, которые для этого… покупали.

Я думаю, что украинцы уже давно бы все возбудились, перевернули лотки, а торговцы присоединились бы к митингующим. Белорусы же более закрытые и формализованные. Они довольно трудно принимают решения. Мы хорошо дополняем друг друга.

- Это не первый ваш приезд в Украину. Какие впечатления?

- Люди устали.

- Это все? А диагноз?

- Я больше никому не хочу ставить диагнозы. Это, скорее, связано с культурой, историей. Общество - всегда отражение культурологии и того, как развивалась страна. У украинцев нет баланса. У них либо "зрада", либо "перемога", либо любовь, либо ненависть.

- Не хватает терпения?

- Системности. И баланса.

- К чему, на ваш взгляд, приводят такие колебания от "зрады" к "перемоге"? Каким вы видите будущее Украины?

- Это делает украинское общество легко манипулируемым, подверженным влиянию и внушаемым. Это плохо, потому что в Украине есть несколько центров влияния. Мы как-то пытались считать, и вышло около 15–17. Я имею в виду большие или меньшие финансово-промышленные группы, олигархов, которые фактически используют СМИ для манипулирования обществом. С одной стороны, то, что СМИ разделены между разными группами, - хорошо, это как-то уравновешивает. С другой - такая эмоциональность делает общество легким объектом для манипуляций.

Каким я вижу будущее? Если ваши элиты в течение года не осознают необходимость жить и играть по цивилизованным правилам (имею в виду начало нормальной борьбы с коррупцией, независимый суд, реформы и т.д.), то, думаю, Украину может ожидать сценарий латиноамериканских стран, где перемены часто происходили через военную диктатуру.