"Полигон-2017": успеем ли сделать выводы?

Второй подряд год экономического роста, восстановленного после кризиса 2013–2015 гг., изменил критерии оценки макроэкономических результатов. Если 2,3% прироста ВВП в 2016-м воспринимались как "победа", то сейчас приблизительно такой же показатель рассматривается чаще всего как утраченные возможности. И это вполне понятно - глубина кризисного провала отбросила экономику страны, а с ней и доходы граждан, приблизительно на десятилетие назад, и чтобы хотя бы наверстать упущенное, стране надо расти более высокими темпами.

2017 г. интересен тем, что он как будто испытывал национальную экономику на чувствительность к различным факторам роста - и давал правительству шанс выявить как оптимальную модель экономической политики, так и препятствия, стоящие на пути достижения желаемых темпов экономического роста.

Продолжалось динамичное увеличение капитальных инвестиций - за девять месяцев года на 20,7%. Можно утверждать, что сформировался определенный инвестиционный "кластер", в рамках которого распространяется положительный эффект от роста инвестиций: в него входят строительная отрасль, ряд подотраслей машиностроения, производство стройматериалов и строительных конструкций и т.п. Но говорить о формировании инвестиционной модели роста не приходится: прирост капиталовложений не подхватывается банковским сектором - доля кредитов среди источников капиталовложений снижается; иностранные инвесторы сохраняют скепсис по поводу инвестирования в Украину; из-за повышенного инвестиционного спроса ударными темпами увеличивается импорт, питающий девальвацию.

Вклад инвестиций в экономический рост в 2017 г. уже значительно снизился - из-за резкого увеличения роли потребительских расходов. После повышения с начала года минимальной зарплаты был запущен процесс стремительного увеличения доходов работающих - средняя зарплата в октябре 2017-го в номинальном измерении была на 36,5% выше, чем годом ранее. Осенью этот тренд дополнило повышение пенсий. Но двигателем роста потребительский спрос так и не стал: производство пищевых продуктов осталось практически на прошлогоднем уровне (нехватка продуктов собственного производства покрывается импортом), чего нельзя сказать о ценах на продовольствие, повышающихся опережающими темпами. Это "съедает" значительную долю прироста доходов категорий населения с низким их уровнем. Обеспеченные чувствуют себя лучше, о чем свидетельствует стремительное увеличение производства и импорта легковых автомобилей. Повышение спроса на потребительский импорт также ухудшает торговое сальдо и работает на девальвацию, которая, в свою очередь, сама является инфляционным фактором.

Традиционно наиболее понятно влияние на экономический рост экспортного фактора: товарный экспорт в 2017 г. продемонстрировал стремительное увеличение, которое за десять месяцев года составило 18,4%. Но парадокс в том, что основная доля этого прироста обеспечена повышением мировых цен, в то время как отечественное производство соответствующей продукции практически не увеличивалось. А значит, повышающиеся доходы экспортеров не расходились "волнами" роста сопредельных секторов экономики, обусловливая положительный эффект разве что косвенным образом - через капитальные инвестиции экспортоориентированных отраслей (инвестиционный спрос) и увеличение доходов работающих (потребительский спрос).

Следовательно, ни один из факторов не смог обеспечить надлежащую экономическую динамику из-за внутренней противоречивости своего влияния, оказавшейся ограничителем роста. Становится понятно, что вырваться из этого заколдованного круга можно, только реализуя целенаправленную политику государства, ориентированную на рост. И для выработки такой политики опыт 2017 г. как полигона моделей роста был бы весьма полезен.

Правда, реальная экономика - не очень удачное поле для подобных экспериментов, поскольку реагирует макроэкономическим разбалансированием на завышенные лаги в согласовании спроса и предложения. Именно об этом свидетельствует ускорение темпов инфляции, которая за 11 месяцев года (к декабрю 2016-го) уже составляет 12,5%, причем, в отличие от предыдущего года, опережающими темпами увеличиваются цены именно на продовольственные товары (16,5%), что делает нынешнюю инфляцию наиболее чувствительной именно для низкодоходных категорий граждан. Инфляционные тренды показательно демонстрируют недейственность потребительского спроса как двигателя экономического роста, причинами чего являются заблокированность финансовых ресурсов, которые должны были бы направляться на инвестирование в расширение производственных возможностей, а также "высасывание" агропродуктов мировым рынком, предлагающим значительно лучшие ценовые условия, чем отечественные потребители.

В этой ситуации у Национального банка, пытающегося приблизиться к определенным целевым показателям инфляции, нет другого выбора, чем повышать учетную ставку. К сожалению, этот инструмент малодейственный для противодействия инфляции, имеющей структурные корни. К счастью, он также достаточно мало влияет на уровень экономической активности из-за слабой роли банковского кредитования в целом, особенно - в финансировании инвестиций. Главное, что теряется в этой ситуации, - это нереализованные возможности использования денежно-кредитных инструментов активизации экономического роста и стимулирования структурных изменений, которые полностью заблокированы режимом инфляционного таргетирования.

Признаком макроэкономической разбалансированности являются и курсовые "качели" гривни, которая в предновогоднюю пору в который раз испытывает нервы обывателей цифрами на витринах обменников. Неудовлетворенность потребительского и, главное, инвестиционного спроса ведет в условиях экономического роста к опережающему увеличению импорта и соответствующему ухудшению торгового баланса (в этом году добавился еще один структурный фактор - увеличение потребности в импорте угля после потери добычи на неподконтрольных территориях). Ситуация весьма стандартная для экономики, восстанавливающей рост, но специфика Украины в том, что внутреннее оживление вовсе не сопровождается усилением заинтересованности со стороны иностранных инвесторов. Следовательно, разрыв торгового баланса приходится частично закрывать заимствованиями, а частично компенсировать девальвацией гривни.

Выборы президента Украины и Верховной Рады, которые должны состояться в 2019 г., окажут определяющее влияние на экономическую политику Украины уже в 2018-м. Очевидно, в течение года вес социальных проектов будет расти, что, соответственно, продолжит тренд увеличения потребительских расходов и ослабит вложение капитальных инвестиций. Удобная для политического цикла ситуация складывается на внешних рынках: положительная конъюнктура позволит получать достаточные финансовые ресурсы для реализации социальных программ и повышения заработной платы, при этом не прибегая к непопулярным шагам, которые обычно необходимы, чтобы оживить предпринимательскую и инвестиционную активность. А значит, окно возможностей для реформ, ориентированных на рост, очевидно, закрывается по крайней мере до середины 2019-го, а главной задачей правительства в этих условиях будет получить максимум положительного эффекта и минимизировать нестабильность от пассивного следования экономики влияниям трендов внешних и внутренних рынков. Опыт 2017 г. для этого может быть достаточно полезным.