САГА О ПРОШЛОМ БЕЗ БУДУЩЕГО,

или История гибели одной семьи

Когда раздался звонок в дверь, Марина подумала, что пришел муж. Но это была хозяйка недавно купленной ими квартиры. Окинув взглядом свежевыкрашенные двери, она замялась на пороге. Ее радушно пригласили к столу. Расположившись на кухне, пили чай, разговаривали ни о чем. Гостья все не уходила. Марина сказала, что надо бы переоформить телефон на новых хозяев и поинтересовалась, когда же вывезут вещи. Эти слова, видимо, придали гостье решимости, и она выпалила на одном дыхании, что вещи вывозить вообще не собирается, потому что, продав квартиру без разрешения опекунского совета, она, как «вдруг выяснилось», нарушила права своих несовершеннолетних детей. «А дети для меня - все», - резюмировала женщина. Марина с мамой сначала даже не поняли, о чем речь. Они все сделали, как полагается: полностью выплатили оговоренную сумму, оформили документы. Но гостья не дала им опомниться - вдруг заторопившись куда-то, стала быстро прощаться, пообещав позвонить.

Чтобы купить эту квартиру, матери пришлось продать свой дом в Полтавской области. Ей очень не хотелось покидать родные места, но дочь настояла - другой возможности получить жилье в Киеве у них не было, да и хотелось, чтобы мама была рядом. Мужу помогли на работе - дали беспроцентную ссуду - шесть тысяч долларов. Он собирался рассчитаться, отдавая всю зарплату в течение двух лет.

Везти из Полтавской области ветхую мамину мебель не имело смысла - слишком дорого. Вся обстановка в квартире - две кровати, шкаф, кухонный стол да стулья. Но двухкомнатная квартира в Киеве стоила того, чтобы временно потерпеть неудобства. Перевезли мамины вещи, стали обживаться на новом месте. Повесили занавесочки, покрасили окна и двери, купили в комиссионке вещевой шкаф. Пока что этим пришлось ограничиться - сначала нужно было отдать долги.

Они жили в новой квартире меньше месяца, строили планы на будущее, мечтали, какие купят обои и где будет стоять мебель. Марина радовалась, что дом выходит окнами в небольшой парк - хорошее место для прогулок с будущим малышом. Большая любительница цветов, она успела заставить все подоконники баночками с побегами комнатных растений, еще не зная, что им не суждено было пустить корни в этом доме. Все разрушилось по мановению чужой злой воли.

Суд признал договор купли-продажи двухкомнатной квартиры недействительным именно по причине, названной ушлой хозяйкой. В самом деле, разрешения опекунского совета на продажу квартиры, в которой были прописаны двое несовершеннолетних, не было. Их мамаша устроила в судебном заседании небольшое эмоционально-насыщенное представление со слезами и причитаниями типа «дура я, дура» и «теперь детей хоть топи», завершившееся непродолжительной, отменно поставленной истерикой. На самом деле все вопли «дурной бабы» якобы обманутой хитрыми покупателями, «выдурившими» за копейки двухкомнатную квартиру, носили исключительно конструктивный характер - квартира должна быть возвращена несовершеннолетним детям...

Интересная деталь, по свидетельству очивидцев, в быту эта женщина изьясняется на довольно неплохом русском языке, в суде же она использовала исключительно крутой русско-украинский суржик. Впрочем, это, как говорится, к делу не пришьешь. Но совершенно непонятно, почему суд решил, что не имеет отношения к делу информация о том, что через неделю после оформления договора купли-продажи квартиры на Туполева, «пострадавшая» приобрела другую квартиру - на улице Маяковского. По некоторым сведениям, она каким-то образом даже успела прописать там обоих сыновей. Эту информацию суд даже не счел нужным проверить. А ведь если она имеет под собой реальные основания, то ответ на вопрос, были ли нарушены при продаже квартиры права несовершеннолетних - очевиден...

Итак, суд постановил, что договор должен быть расторгнут, квартира возвращена прежнему владельцу, а сумма, указанная в договоре купли-продажи - покупателю.

Квартира, конечно, была куплена по ее реальной рыночной стоимости - что-то около 16 тысяч долларов. Но по совету молодого напористого маклера в договоре указали гораздо меньшую сумму. В ответ на все сомнения этот воспитанный молодой человек лишь снисходительно пожимал плечами, заявляя, что фирма гарантирует - все будет в порядке. Итак, в документе указали сумму, примерно в 20 раз меньшую реально заплаченной за квартиру (в долларовом эквиваленте она составила 800 «условных единиц»). Впрочем те, кому приходилось осуществлять операции с недвижимостью, прекрасно знают, что таким образом поступает преобладающее большинство покупателей. Ведь, по неписанной традиции, все расходы по оформлению квартиры, в том числе госпошлина, ложатся на покупателя, независимо от того, что предусматривает договор купли-продажи.

Телефон, по которому маклера можно было застать в любое время дня и ночи, молчал. А фирмы, которая «гарантировала», что все будет в порядке, как оказалось, в природе никогда не существовало...

Потупившись, хозяйка вернула мужу Марины указанную в договоре сумму - те самые 800 долларов США. И семья оказалась на улице с шестью тысячами долларов долга.

Испытание

на прочность

Немногочисленные знакомые помогали, чем могли - одни приютили на месяц, другие - на две недели. Реальность казалась кошмарным сном. Муж разрывался между двумя работами. У матери участились сердечные приступы, и вскоре она слегла. Фирма, в которой работала Марина, развалилась, и семья вообще осталась без средств к существованию. Заниматься поисками работы она не могла - в больнице умирала мать, и она должна была быть рядом. Мамы не стало спустя три месяца. Они похоронили ее, продав обручальные кольца и заняв денег у знакомых.

Потом снимали квартиру под Киевом и жили впроголодь. Раньше они мечтали о ребенке, вот только хотели решить вопрос с жильем, теперь об этом не могло быть и речи - они фактически были бездомными. Родители мужа ютились в двухкомнатной квартирке с проходной комнатой вместе со старшей дочерью, ее мужем и двумя внуками.

Поэтому когда Марина поняла, что беременна, это стало для нее настоящим кошмаром. Примерно так же встретил это известие муж. И его слово стало решающим.

Денег на врача не было, и, когда поднятие тяжестей и настои душицы не помогли, Марина прибегла к помощи таблеток. Решив действовать наверняка, она выпила две пачки сильнодействующего лекарства и попала в реанимацию с сильнейшим отравлением...

Но вот в череде несчастий наступил просвет - уезжая на несколько лет за границу, университетский товарищ мужа, который знал о бедственном положении молодой семьи, оставил им свою квартиру. Этот временный приют был спасением, и Марина, практически вернувшаяся с того света, решает... оставить ребенка.

Правда, ее мучили сомнения относительно того, не нанесла ли она вреда малышу, глотая таблетки, но в женской консультации гинеколог-акушер - древняя старушонка с трясущимися руками сказала, что, раз плод выжил, то все будет в порядке. «Раньше, детонька, в поле рожали, и ничего,» - сказала напоследок бабушка, почему-то решив, что подобный экскурс в историю должен развеять у будущей мамы все сомнения. Впоследствии Марина неоднократно вспоминала этот разговор в женской консультации, думая о том, что старушка, наверное, просто не расслышала ее вопроса, а может, не поняла, о чем идет речь.

Предчувствие беды

Лишь четыре месяца спустя, когда уже поздно было что-то делать, Марина узнала, что такие эксперименты, как правило, не проходят бесследно. Другой врач сказал ей, что ребенок скорее всего родится с отклонениями: она принимала таблетки в первые месяцы беременности, когда формируется нервная система плода. Последние месяцы были сущим кошмаром, но мужу Марина ничего не сказала. Она разговаривала со своим малышом, просила у него прощения и - жила надеждой.

Новорожденная весила 3.200 и выглядела вполне здоровой. Самое большое впечатление на молодую маму произвели огромные зеленые глазищи на красненьком, сморщенном личике. А уже через несколько недель малышка стала похожа на деток, чьими фотографиями украшены коробки с молочными смесями. Марине трудно было разобраться в своих чувствах, она пристально наблюдала за ребенком, боясь заметить какие-то отклонения в его поведении. Но малышка вела себя точно так же, как все дети - то улыбалась беззубым ртом, то плакала, требуя, чтобы ее взяли на руки.

Муж обожал дочку и трогательно заботился о Марине. А она изводила себя, не спала ночами, находясь в каком-то оцепенении, не веря, что беда миновала. Сначала Марина перечитала все книги о психических заболеваниях, которые смогла достать. Надеясь в душе, что все обойдется, она все же хотела быть готовой к испытаниям, как будто к горю можно подготовиться. Затем бросила эту затею, решив, что лишь накличет беду, непрестанно думая о ней.

Девочка вовремя начала ходить, и даже немного раньше, чем ее сверстники - лепетать первые в своей жизни слова. Правда, с самого раннего детства она очень плохо спала. Людочка не плакала, не кричала, требуя внимания и ласки. Никого не беспокоя, она просто лежала, часами глядя в темноту широко раскрытыми глазами.

Однажды ночью (муж был в очередной командировке) Марина проснулась. Непонятно отчего, но с ощущением ужаса, и, еще не успев зажечь свет, вдруг осознала - пришла беда. Через несколько секунд отчетливо повторился разбудивший ее звук - это был хохот. Хохот, похожий на рыдания и одновременно - на звериные крики. Метнулась к настольной лампе - руки не слушались, долго не могла нащупать выключатель. Когда, наконец, зажгла свет, увидела, что ее дочка стояла на кровати, энергично жестикулировала и бессвязно бормотала что-то, не отводя глаз от висящего на стене карниза, обращаясь к кому-то, видимому ей одной...

Утреннее солнце постепенно залило комнату ярким светом. Солнечные блики упали на постельку, где недавно уснул ребенок, и рыдающую на полу мать, 25-летнюю женщину, поседевшую в одну ночь.

Дом, где разбиваются сердца

Глядя на пациентов психиатрических больниц, бывает трудно определить их возраст... Оказалось, что юркой худенькой девчушке лет семи, пристально разглядывавшей меня в течение мучительных десяти минут, на самом деле - 15 лет. Зачастую время почему-то щадит таких больных, как бы продлевая их молодость. Бесценный, но совершенно напрасный, ненужный дар...

Детское отделение Павловской. В этих стенах слова мудреца «и это пройдет» теряют всякий смысл. Побывавшему здесь еще долго будут сниться детские лица, обезображенные страшным недугом. Больные дети не понимают своего горя так, как это представляем себе мы. Они живут в своем мире. Может быть, не менее страшном и бесжалостном, чем тот, который мы называем реальностью. Иначе отчего они иногда так горько, безутешно плачут? Их мысли, их сны - загадка. И нет ничего страшнее их смеха, вызванного непонятными нам тревогами и неслышимыми нам голосами.

Старушка в белом халате устало опустилась на скамью рядом со мной. Наверное, санитарка, подумала я, и спросила: «Тяжело работать с такими детьми?» «Тяжело во взрослом отделении, а на этих прикрикнешь, скажешь - сейчас Бабай прийдет, они и сидят тихо», - хихикнула она, охотно поддерживая разговор. «Врач не может умирать с каждым больным», - пыталась я убедить сама себя, покидая словоохотливую старушку.

В этом доме скорби совершенно случайно я познакомилась с Мариной. Она приводила дочку на консультацию. «Я очень люблю ее, очень виновата перед ней. Но я так устаю, что иногда у меня не хватает терпения, накричу на нее, а потом посмотрю ей в глаза и плачу. А она, бывает, плачет вместе со мной», - говорит Марина.

С той страшной ночи прошло три года. Муж - добрый, любящий, внимательный не выдержал этого испытания. Он предлагал отдать малышку в больницу, говоря, что ей там будет лучше, что, возможно, ее вылечат. Но лекарства Людочке не помогали. Они приносили лишь временное облегчение, а затем болезнь бесжалостно брала свое.

«Пока я жива, мой ребенок не попадет в Павловскую», - сказала Марина. Они с мужем все чаще и чаще возвращались к этим выматывающим душу спорам. Она так и не согласилась отдать ребенка в больницу, и тогда он ушел...

Тот, кто не нес этот крест - жить под одной крышей с душевнобольным, не вправе осуждать человека, не выдержавшего этого ада. Те же, кому довелось испытать подобное, вряд ли осудят несчастного отца. Марина не считает, что муж в чем-то виноват перед ней. Она сделала свой выбор. Впрочем, она говорит, что выбора у нее не было, потому что бросить ребенка на произвол судьбы и жить с таким грехом она бы не смогла.

Однажды, в порыве отчаяния, схватив Людочку, она помчалась на ту злополучную квартиру. Она зачем-то хотела увидеть ту, которая разорила ее семейное гнездо и вышвырнула ее на улицу. Но дверь открыла другая женщина. Она купила эту квартиру недавно и въехала несколько месяцев назад.

Без права

на надежду

Все эти годы, с тех пор, как заболела дочь, у Марины не проходит ощущение, что на ее шею надета петля. Эта петля то сжимает горло сильнее, то немного ослабевает, давая возможность судорожно втянуть глоток воздуха. С этим ощущением она засыпает и просыпается. «Мне иногда кажется, что я тоже потихоньку схожу с ума», - говорит Марина вдруг, и я вздрагиваю от ее смеха.

Как символ счастливых времен, ушедших навсегда, Марина иногда вспоминает родительский дом на хуторе, неподалеку Лохвицы, что в Полтавской области. Вечерами, когда еще жива была мама, они подолгу сидели на пороге своего старого дома, откуда открывался чудесный вид. Обе любили раннюю осень, когда над лугами тянулись первые туманы, а закатное солнце золотило поверхность потемневшего, утратившего прозрачность озера. Мать почему-то всегда плакала, слушая тревожное курлыканье улетающих журавлей...

Марина мечтала о семье с детства. В то время, когда девчонки мечтают быть балериной, актрисой или учительницей, она хотела стать переводчиком, как тетя, а еще - иметь троих детей - двух девочек и одного мальчика. Но жизнь распорядилась иначе.

Теперь на ней поставлен крест. Живи она в другой стране, могла бы, свободно владея двумя иностранными языками, поместить ребенка в небольшую частную клинику, где не более 30 пациентов, и внимательный, квалифицированный персонал. Где врач несет ответственность за пациента и где не только знает, как облегчить состояние такого человека, но и имеет реальную возможность делать это. Куда можно прийти, когда захочешь, и поинтересоваться, как себя чувствует твой ребенок, что он ест, на какой постели он спит... Молодая женщина еще могла бы иметь семью, родить второго ребенка, не терзаясь угрызениями совести, а зная, что ее дочка живет в нормальных условиях. Но для Марины альтернативы нет и, пока на ее руках больной ребенок, нормальная человеческая жизнь для нее заказана.

Марину пригласила к себе жить родственница из Подмосковья, та самая тетя - военный переводчик, недавно похоронившая мужа. У нее приличная пенсия, она обещает помочь ухаживать за ребенком, и завещать Марине свой дом, так как у нее самой детей нет. Тетя очень жалеет, что не узнала о бедственном положении племянницы раньше, - они не ладили с сестрой и не поддерживали отношения в течение многих лет.

Наверное, можно сказать, что Марине, наконец, повезло. Но как бы ни сложилась судьба этой женщины в дальнейшем, ее история - из числа тех, у которых не может быть счастливого конца, потому что ее раны вряд ли вылечит время.

* * *

Вопреки очевидности злого умысла одних, халатности других и попустительства третьих, в этой истории нет преступников. Их нет по той простой причине, что суд, который вправе ставить такое клеймо на преступивших закон, никогда не состоится.

Доказать вину женщины, бесжалостно пустившей по миру целую семью, невозможно.

Никто никогда не узнает, кем был в этой истории судья - заинтересованным участником или просто недобросовестным работником, который отнесся к делу, спустя рукава. Ведь в любом случае «слабые места» в деле о заведомо незаконной продаже квартиры наверняка «подчищены». Те, кто имеют отношение к судопроизводству, знают, что в наших судах подправить даты или даже выдернуть из дела пару листочков - нормальная практика. Ничто не грозит и маклеру, который наверняка и сейчас успешно осуществляет операции с недвижимостью.

При преступном попустительстве власти разрешение опекунского совета на продажу квартиры долгое время оставалось ловушкой для непосвященных, хоть и добросовестных покупателей. Фирмы-посредники, которые берут за свои услуги немалые деньги, ответственности за недобросовестное оформление документов, как правило, не несут. И невозможно привлечь к ответственности старушку из женской консультации, вина которой, возможно, заключается лишь в том, что, не заслужив за всю свою жизнь пенсии, на которую можно было бы прожить, она вынуждена работать.

А может, это просто судьба. Фатум. Может, Марине, как и всем нам, было на роду написано - стать заложником системы. А систему - ее ведь не накажешь.