ЧТО НЕ ПОЗВОЛЕНО ПОЛИТИКУ И СУДЬЕ, ТО ПОЗВОЛЕНО «БДЯЩЕЙ СОБАКЕ»

«ЗН» уже неоднократно рассказывало читателям о прецедентах - решениях Европейского суда по правам человека по конкретным делам, которые стали частью нашего законодательства и являются обязательными для Украины. Сегодня речь пойдет о делах, связанных с защитой права на свободу выражения мнений, предусмотренной статьей 10 Европейской конвенции по правам человека.

Рассказывает доктор юридических наук, директор Украинского центра прав человека Владимир Евинтов:

- За десятки лет своей деятельности Европейский суд по правам человека рассмотрел значительное количество дел, связанных со статьей 10 Европейской конвенции по правам человека, предусматривающей защиту свободы выражения мнений. В тех случаях, когда государство, взявшее на себя обязательства, не воспринимает практику Европейского суда по правам человека, оно нарушает положения Конвенции, в результате чего его наказывают. Исходя из деятельности Европейского суда, могу сказать, что в результате таких действий практика национальных судов существенно меняется. Очень показательным примером отношения к решениям Европейского суда является такой факт. В 1998 году в Великобритании был принят акт о правах человека, который касается, в первую очередь, применения Европейской конвенции по правам человека. В этом акте прямо сказано, что при принятии решений английские судьи должны руководствоваться практикой Европейского суда по правам человека, а также непосредственно применять саму Европейскую конвенцию по правам человека. Это событие было настоящей революцией в праве Великобритании, где имплиментация международных договоров происходит путем принятия соответствующих законов парламентом. Английский судья не мог применять международный договор без соответствующего акта парламента. Отныне английские суды должны непосредственно применять Европейскую конвенцию по правам человека.

- Насколько мне известно, один польский судья вынес решение по рассматриваемому делу, руководствуясь исключительно Европейской конвенцией по правам человека и сославшись на конкретный прецедент из практики Европейского суда. Известны ли вам такие случаи в Украине?

- Так должно было бы быть, хотя пока что я не знаю таких прецедентов. В Украине международный договор не может быть ратифицирован, если он противоречит Конституции, а в случае возникновения коллизии между национальным законом и международным договором применяется норма международного договора. Украинская правовая система предоставляет все возможности для непосредственного применения Европейской конвенции, нет и препятствий для того, чтобы решать дела в духе практики Европейского суда по правам человека. Необходимо в государственном масштабе организовать программы обучения судей, адвокатов, всех тех, от кого зависит применение этих прецедентов.

Сегодня украинские судьи принимают решения по конкретным делам, не зная практики Европейского суда по правам человека, и в результате возникает вероятность того, что, следуя своей практике, он может признавать ответственность Украины за нарушение тех или иных статей Конвенции. Европейский суд не отменяет ни решений национальных судов, ни административных органов, он лишь указывает государству, что оно нарушило, и может обязать его возместить в связи с этим моральный и(или) моральный ущерб.

- Не могли бы вы рассказать о конкретных решениях Европейского суда, связанных с применением статьи 10 Европейской конвенции по правам человека, защищающей право на свободу информации?

- За время своей деятельности Европейский суд по правам человека высказал и развил целый ряд положений, которые рассматриваются как основополагающие при толковании статьи 10 Европейской конвенции по правам человека.

В решении по одному из первых дел - «Хендисайд против Великобритании» (1976 год) - суд заявил: «Свобода выражения взглядов является одной из основ демократического общества и включает в себя свободу выражения мыслей, которые шокируют, возмущают или вызывают чувство беспокойства, а не только те мысли, которые нравятся или являются нейтральными». То есть журналист имеет право на выражение мнения, которое может оказаться нелицеприятным, например, для политика. Далее обозначен принцип, в соответствии с которым всякое ограничение свободы, допускаемое Европейской конвенцией «на усмотрение государства», должно быть пропорциональным преследуемой цели. Кроме того, отмечено, что национальные власти вольны поступать так, как они считают нужным, но их действия все равно будут контролироваться Европейским судом по правам человека.

Дело «Санди таймс» против Великобритании» (1979 г.). В «Санди таймс» вышла очень острая статья, связанная с тем, что сотни англичанок принимали во время беременности лекарства, которые вызвали рождение детей-уродов. Во время рассмотрения этого дела судом в газете вышел первый материал на эту тему, а также была анонсирована вторая подача.

В это время прокурор обратился в суд, чтобы добиться запрещения публикации второй подачи. Суды выносили разные решения по этому делу, и, пришли к выводу, что публикацию следует рассматривать как неуважение к суду. Дело в том, что в Великобритании понятие «неуважение к суду» имеет несколько иной характер, нежели у нас. Там под этим понятием подразумевается не просто защита чести и достоинства судьи, но защита процесса от вмешательства для того, чтобы он был объективным и справедливым. «Санди таймс» указали на то, что, в соответствии с законодательством, она не имеет права загодя формировать общественное мнение относительно вопроса, который находится в процессе рассмотрения в суде. Газета обратилась в Европейский суд по правам человека. В решении по этому делу Европейский суд еще раз повторил тезис о том, что в демократическом обществе свобода выражения взглядов является одной из основных свобод и что она охватывает также область деятельности государства, как отправление правосудия. Далее суд говорит в своем решении, что «СМИ должны распространять информацию и мнения по вопросам, рассматриваемым судами, а общественность имеет право получать их». Европейский суд отметил, что «Санди таймс» имела право на такую публикацию и что, решая, имели ли право журналист, СМИ обсуждать подобного рода вопросы, следует прежде ответить, имеет ли предмет обсуждения важный общественный характер. Суд постановил, что в данном случае это действительно был вопрос, интересующий все общество. А именно это является наиболее важным моментом: если вопрос имеет важный общественный характер, тогда ограничение свободы выражения взглядов по данной проблеме считается необоснованным.

Следующее дело, уже ставшее классическим, - «Лингенс против Австрии» (1986 год). Журналист критиковал генерального канцлера Австрии - в то время Бруно Крайского - за его альянс с бывшим нацистом. В порядке уголовного судопроизводства г-на Лингенса осудили к штрафу. Он обратился в Европейский суд по правам человека, открыв таким образом новую страницу в его истории. Суть вопроса заключалась в том, где проходит грань допустимого в критике политических деятелей. Суд пришел к выводу, что журналист действительно нанес ущерб имиджу политика, но решил, что общество имеет право ознакомиться с такого рода мнением о видном политическом деятеле. Общественные, политические деятели добровольно подставляют себя под свет рампы. Ими общество интересуется больше, чем обычными гражданами. Поэтому Европейский суд пришел к выводу: «Граница допустимой критики значительно более широка, когда речь идет о политическом деятеле, чем когда речь идет об обычном гражданине». Ограничение в виде осуждения Лингенса, по мнению суда, является не соответствующим требованиям демократического общества, а значит, Австрия злоупотребила своим правом на усмотрение в области ограничений. По мнению суда, выходя на авансцену общественной жизни, политический деятель не может претендовать на то, чтобы быть защищенным в этом плане так же, как простой гражданин, и стрелы критики не должны рассматриваться как оскорбление, обида - таковы условия современного демократического общества. Конечно, это не означает, что разрешается грубое вмешательство в частную жизнь общественного или политического деятеля.

Очень важным моментом является следующее: Европейский суд обратил внимание на то, что следует отличать факты от оценочных суждений. Причем правдивость оценочных суждений доказать нельзя, поэтому оценочное суждение не может преследоваться. И доказывать оценочные суждения не следует. Продолжая тему отношения прессы и судов, можно сказать еще об одном деле - «Де Хес и Гийзельс против Бельгии». Два журналиста были осуждены за диффамацию судей, посягательство на их честь и достоинство. Суть этого непростого дела заключалась в следующем: в суде решался вопрос о том, с кем будут жить дети одного нотариуса после развода. Национальный суд, зная о том, что этот нотариус подозревается в кровосмешении со своими собственными детьми, все же решил оставить их с отцом. Журналисты обвинили судей в проявлении псевдосолидарности по отношению к коллеге-юристу, в отсутствии независимости, а также в том, что их решение стало причиной семейной трагедии. Эти обвинения были сформулированы в очень резких выражениях. Бельгийские судьи возмутились и обратились в суд. Журналисты были осуждены. Они обращаются в Европейский суд, и в 1997 году он выносит свое решение по этому делу, в котором, в частности, говорится: «Суды являются гарантами правосудия, выполняют фундаментальную функцию в правовом государстве и нуждаются в доверии общественности. Их необходимо защищать от безосновательных нападок. В то же время судьи, руководствуясь профессиональным принципом сдержанности (неучастие в публичной политике, невысказывание политических взглядов - В.Е.), не должны реагировать на выступления прессы и защищаться публично». Таково мнение Европейского суда относительно поведения судей, которые образуют совершенно особую когорту и не должны снисходить до споров с прессой.

Интересна также позиция Европейского суда по поводу формы выражения мысли. Украинский закон сформулирован таким образом, что под него можно подвести чуть ли не любое высказывание. В том, что касается полемического или даже агрессивного журналистского выступления, Европейский суд, не поддерживая этого, напоминает, что «статья 10 Европейской конвенции по правам человека защищает не только выраженные сведения и суждения, но и форму, в которой это делается. В то же время свобода журналиста включает право на возможную дозу преувеличения и даже провокации». Европейский суд признал, что Бельгия нарушила статью 10 Конвенции.

Еще одно дело, в котором упоминается понятие «грубые, неприятные выражения», - «Обершлик против Австрии». В одной из своих статей г-н Обершлик критиковал премьера правительства одной из земель, известного политического деятеля правого толка Гайдера. На праздновании, посвященном годовщине окончания второй мировой войны, он заявил, что и солдаты из гитлеровского лагеря, и солдаты из лагеря союзников сражались за идеалы свободы и демократии. Гайдер заявил также, что все они боролись за мир, свободу и содействовали созданию основ развития современного демократического общества. Это возмутило Обершлика, и он опубликовал статью, в которой назвал Гайдера дураком (недоумком). В 1997 году Европейский суд, рассматривая это дело, в частности, отмечает в своем решении: «Публичные деятели должны проявлять максимум толерантности, когда они делают публичные заявления, которые могут дать повод для критики». Далее говорится: «Политический деятель, конечно, имеет право на защиту своей репутации даже вне пределов своей частной жизни, однако эту защиту следует соразмерять с интересами свободного обсуждения вопросов, которые имеют общественное значение». Поскольку, судя по всему, выступление г-на Гайдера было намеренно провокационным, Европейский суд решил, что, в свою очередь, утверждение г-на Обершлика было просто элементом политической дискуссии.

Вместе с тем, существует и другой пример - дело «Прагер и Обершлик против Австрии». Журналист Обершлик написал резкую статью об одном судье, не только критикуя вынесенный им приговор, но и довольно резко и даже грубо высказываясь относительно личности судьи - его личных качеств, репутации. Журналист и издатель были обвинены национальным судом в диффамации судьи. И Европейский суд поддержал Австрию - журналист перешел на личность судьи, что вовсе не было необходимым и уместным в данном случае.

А вот совсем недавнее дело, рассмотренное 21 января 1999 года. На заводе «Пежо» (Франция) - одном из столпов национальной промышленности государства - возник социальный конфликт. Генеральный директор «Пежо» отказался повысить зарплату сотрудникам. Журналисты Фрессо и Руар опубликовали по этому поводу статью, в которой утверждали, что зарплата самого генерального директора за последние два года была увеличена почти на 50%. Соответствующие данные они взяли из налоговой декларации генерального директора. Такого рода информация является конфиденциальной. По французскому законодательству, обладание такой информацией является уголовным преступлением, и журналисты предстали перед судом. Имя чиновника, передавшего им эту информацию, установлено не было. Поэтому оба журналиста были осуждены в порядке уголовного судопроизводства к уплате штрафа за незаконное владение государственной конфиденциальной информацией. Они обратились в Страсбургский суд. В решении по этому делу Европейского суда по правам человека говорится о том, что публикация была связана с серьезным социальным конфликтом, привлекшим внимание общества. В решении также отмечалось, что европейская защита прав журналистов не освобождает их от соблюдения национального уголовного законодательства. Но задание суда - установить, были ли обнародованы факты, о которых шла речь в статье, в интересах общества. Европейский суд пришел к выводу, что уголовное наказание журналиста хотя само по себе и было законным, однако все же являлось непропорциональным, чрезмерным, если учитывать интерес общества в соблюдении свободы прессы.

- Мы говорим о защите от критики конкретного политического или общественного деятеля. А насколько защищено от критики государство?

- Соответствующее мнение было высказано Европейским судом в решении по делу «Кастельс против Испании», принятом в 1992 году. Господин Кастельс был испанским сенатором. В одной из своих статей он обвинил испанское государство в неспособности справиться с террором и в том, что государство повинно в крови, пролитой в Стране Басков. В то время в Испании существовала статья Уголовного кодекса, предусматривающая ответственность за оскорбление государства, - после рассмотрения дела Европейским судом она была отменена. Но до этого г-н Кастельс был лишен неприкосновенности и осужден национальным судом в порядке уголовного судопроизводства с отсрочкой исполнения приговора. Европейский суд постановил по этому поводу: «Свобода выражения взглядов очень важна для народного избранника, потому что он представляет своих избирателей, выражает их интересы и обеспокоенность». Суд подчеркнул, что именно пресса дает возможность ознакомиться с позициями государства, политических деятелей и т.д. В решении также говорится: «Свобода политических дискуссий не имеет абсолютного характера, однако граница критики по отношению к правительствам значительно более широкая, чем по отношению к простому гражданину или даже к политическому деятелю». То есть иерархия такова: меньше всего защиты в данном контексте у государства, правительства, затем идут отдельные политические, общественные деятели, а более всего защищенным является обычный гражданин. И вот в деле Кастельса Европейский суд пришел к выводу, что Испания злоупотребила своим правом на усмотрение и, наказав Кастельса, нарушила его право на свободу выражения мнений.

- В результате обвинения в диффамации может быть присуждена выплата морального ущерба потерпевшему. В Украине суммы компенсации ущерба такого рода достигают иногда астрономических цифр. Какова точка зрения на эту проблему Европейского суда по правам человека?

- Свою позицию по этому вопросу суд высказал в решении по делу «Толстой-Милославский против Великобритании» (1995 г.). Господин Толстой-Милославский обвинил управляющего одной из частных школ в совершении военных преступлений, что не соответствовало действительности. В качестве компенсации морального ущерба за диффамацию английский суд обязал обидчика выплатить полтора миллиона фунтов стерлингов. Толстой-Милославский обратился в Европейский суд по правам человека, но не в связи с тем, что обвинение его в диффамации несправедливо, а по той причине, что назначенная сумма была слишком большой. Европейский суд пришел к выводу, что британский суд чрезмерно вмешался в осуществление права на свободу выражения мыслей и взглядов, так как возмещение морального вреда в столь огромных размерах нельзя считать необходимым для защиты репутации или прав людей. Таким образом, решение национального суда было отменено.

- Существуют ли какие-то ограничения относительно сумм, назначаемых в качестве компенсации за нанесенный ущерб?

- Решение принимается после рассмотрения каждого конкретного случая. Когда поднимается вопрос компенсации морального ущерба, потерпевший должен объяснить, что именно является основанием для такого рода заявления. Если же речь идет о компенсации материального ущерба, заявитель должен показать, какой ущерб реально был нанесен. Сравнительно недавно Европейский суд рассмотрел 14 дел против Турции. По многим из них Турция была признана виновной в нарушении прав и суд назначил компенсацию морального ущерба.

- А что касается обязанности журналиста раскрывать по требованию суда свой источник информации, предусмотренной во многих странах Европы, в том числе и в Украине?

- Судом было рассмотрено очень интересное дело, касающееся этого вопроса, - «Гудвин против Великобритании». Журналист овладел конфиденциальной информацией о бизнес-плане одной из компаний. Это была не просто информация о внутренней деятельности компании - бизнес-план содержал данные о вопросах, представляющих интерес для общества. Национальный суд потребовал у Гудвина раскрыть источник информации. Этого требовала от суда компания, которая была заинтересована в том, чтобы обнаружить нелояльного сотрудника и установить, каким образом произошла утечка информации. Журналист отказался назвать свой источник, и на него был наложен штраф. Но в 1996 году Европейский суд принимает решение по этому делу. В нем указывается, что, в соответствии с английским законодательством, за отказ раскрыть источник информации по требованию суда такая санкция действительно предусматривается. Однако Европейский суд исходит из общего положения о том, что защита источника информации является одним из условий существования свободы прессы. Без такой защиты пресса утратит возможность правдиво и точно информировать общественность относительно интересующих ее вопросов. В таком случае пресса утратит свою роль, как выразился Европейский суд, «бдящей собаки». Нарушение принципа защиты источника информации может быть оправдано только «преобладающим, особым общественным интересом». Но в данном случае, по мнению судей, этот интерес не имел такого характера. Факт обращения к национальному суду компании с просьбой помочь в установлении источника утечки информации, нелояльного сотрудника, устранить потери от возможного снижения конкурентоспособности не является, по мнению Европейского суда, достаточно убедительным аргументом для того, чтобы обязать журналиста раскрыть источник информации.

Итак, на ряде примеров мы видим, как суды европейских стран осуждали своих граждан, основываясь только на национальном законодательстве. Европейский суд по правам человека, рассматривая такие дела, каждый раз задавался вопросом: учтена ли при рассмотрении каждого конкретного дела статья 10 Европейской конвенции? Государства, о которых мы сегодня говорим и которые считаются демократическими, прошли школу Европейского суда по правам человека и многократно наказывались за свои ошибки. То же самое происходит сегодня в Восточной Европе, и, как представляется, это следует рассматривать как естественный процесс совершенствования национальных систем защиты прав человека. Нет резона говорить о том, что к этим странам применяют некие двойные стандарты, попирают их суверенитет и не понимают их ментальность. Опыт европейской системы защиты прав человека накапливался долго и временами болезненно. Европейский суд по правам человека - это замечательное изобретение второй половины двадцатого века, структура, созданная мудрыми людьми, понимавшими необходимость создания наднационального института защиты прав человека в послевоенной Европе.