ДЖОРДЖ СОРОС: «Я НЕ ГОВОРИЛ, ЧТО СЧИТАЮ ЛЕОНИДА КУЧМУ ИСКРЕННИМ ЧЕЛОВЕКОМ...»

Его состояние оценивают в 7—8 млрд. долларов. Фирму с капиталом в 100 тысяч долларов он преобразовал в инвестиционный фонд, который «потянул» уже на 4 миллиона. К середине 90-х финансовый вес всемирно известного Quantum Grouр уже равнялся 10 миллиардам. 15 сентября 1992-го с помощью биржевых операций он обвалил английский фунт, заработав еще миллиард в североамериканской валюте и статус персоны нон грата в Великобритании. В конце 90-х его империя давала ежегодный 35-процентный рост. В 2002-м он был оштрафован на 2,2 млн. евро за попытку установления контроля над французским банком Societe Generale. А в 2003-м несколькими фразами обрушил родной американский доллар. С 1979 года он тратит огромные средства на благотворительность, которая его врагам кажется подозрительной, а его сторонникам — необъяснимой.

Его фонды активно действуют в нескольких десятках стран и распределяют примерно 300—400 млн. долларов в год. Он утверждает, что заработал столько денег, что «не смог бы их истратить на себя, сколько бы ни старался». Он блестящий финансовый спекулянт и гордится этим, потому что в мире больших денег данный термин — почетное звание, а не пренебрежительная кличка. Он утверждает, что не вмешивается в политику, тем не менее именно его называют «крестным отцом» югославской и грузинской революций. Он пишет философские книги и в свои 73 регулярно играет в теннис.

Он постоянно говорит о необходимости создания глобального открытого общества. Ярые недоброжелатели видят в его попытках сотворить демократический мир без границ лишь стремление к абсолютному богатству и господству. Равнодушные реалисты считают, что в его возрасте, при его уме, богатстве и влиянии он может себе позволить роскошь не забивать голову подобными глупостями. Истинные друзья убеждены, что его приверженность идеям открытого общества является для него настоящей религией. Одни расценивают его благотворительность как миллиардерскую блажь, другие — как искусный политический и предпринимательский инструмент, третьи — как искреннее желание сделать мир лучше. Сам он считает приобретенное богатство механизмом для построения открытого общества и утверждает: «Когда это время наступит, никто не будет спрашивать, почему я оказывал помощь».

Он действительно слишком богат и слишком влиятелен, чтобы с ним не считались. Это признают даже те, кто испытывает к нему ненависть. Его боятся. И в борьбе с ним не слишком церемонятся в выборе средств. Украинская власть не стала исключением. Джорджа Сороса она не встретила в Крыму. В Киеве она встретила его майонезом и «темниками».

— Накануне встречи с Леонидом Кучмой вы заявляли: у вас давние, искренние отношения с этим человеком, а потому вы праве задать ему прямой вопрос по поводу «темников» и рассчитывать на правдивый ответ. Слова украинского Президента о том, что он не знает о существовании «темников», вам показались искренними?

— Я не говорил, что считаю Леонида Кучму искренним человеком, я лишь говорил, что хорошо его знаю. Что касается «темников», то он не утверждал, что никогда не слышал о существовании «темников». Он лишь сказал: «Покажите мне эти «темники», покажите мне доказательства». А затем однозначно заявил о том, что не несет ответственности за «инструкции», в которых средствам массовой информации предписывается подготовка материалов, направленных против меня.

— И вы ему верите?

— Я ему верю. Потому что думаю: это — работа Медведчука, который хочет порадовать Россию.

— По вашему мнению, это — единственная причина, которая им движет?

— Не знаю. Я не знаю господина Медведчука. Я не знаю его связей, его возможностей, его интересов, его бизнеса. Но я знаю, что он пострадает, если украинский рынок станет открытым рынком. Потому что его бизнес (как я понимаю) состоит в том, чтобы вымогать деньги у других бизнесменов, предлагая взамен помощь власти.

Я понимаю, что стал объектом провокаций. А лучший способ борьбы с провокациями — не поддаваться на них. Кое-кто сильно хотел, чтобы я покинул Украину, но я не имел намерения удовлетворять их желания.

— Вы заявляли, что будете добиваться эфира на канале «1+1». Такая возможность вам была предоставлена?

— Нет.

— То есть встреча с совладельцем «1+1» Рональдом Лаудером (с которым вы собирались поделиться свежими впечатлениями о канале) наверняка состоится?

— Я собираюсь ему позвонить.

— В ходе вашего визита в Украину вас довольно часто сопровождал Виктор Пинчук. Он предоставил вам эфирное время на принадлежащем ему канале ICTV, выразил желание принять участие в инициированной вами программе по созданию «юридических клиник». С вашей точки зрения, подобная активность г-на Пинчука продиктована исключительно филантропическими чувствами? Или же он ищет в вас своеобразного гаранта безопасности своих капиталов, которые в случае смены власти могут оказаться под угрозой?

— Я думаю, что он таким образом хочет проявить себя, чтобы сохранить свое нынешнее положение независимо от того, какой будет будущая власть. Я надеюсь, что он будет этого добиваться, в том числе, и с помощью канала ICTV. Полагаю, он станет заботиться о том, чтобы на этом канале (в отличие от каналов, на которые влияет Медведчук) были представлены объективные, взвешенные мнения.

— В Киеве вы встречались с Кучмой, Литвином, Януковичем, Тимошенко, Морозом, Ющенко. С кем из них, по вашему мнению, будет связано будущее Украины?

— Я не хотел бы отвечать на этот вопрос. Я поддерживаю идею открытого общества, но в Украине я человек посторонний. И я не вмешиваюсь в политику.

— Тем не менее три года назад в известной статье в «Financial Times» вы предложили Леониду Кучме сложить полномочия Президента, считая что его дальнейшее пребывание на посту главы государства может негативно отразиться на прозрачности расследования «дела Гонгадзе» и на объективности средств массовой информации. Вы тогда не считали это заявление вмешательством в украинскую политику? И не боялись испортить отношения с давним знакомым?

— Нет не считал. Я высказал свое мнение. Мне казалось, что отойти в сторону, когда проводилось расследование — дело принципа, и конкретные личности в этом случае значения не имеют.

— Вы сожалеете, что Леонид Кучма не воспользовался вашим советом?

— Да. Тот факт, что «дело Гонгадзе» так и не было доведено до конца, очень сильно повредило имиджу Украины на Западе.

— В прошлом году было объявлено о вашем намерении сократить объемы финансирования программ Фонда Сороса в большинстве стран Восточной Европы, об активизации работы в Латинской Америке, Юго-Восточной Азии, Африке и на Ближнем Востоке, а также о фактическом сворачивании вашей деятельности в России. Расходы в остальных странах СНГ предполагалось поддерживать на прежнем уровне. Тем не менее сейчас появились слухи о желании Джорджа Сороса увеличить объемы средств, выделяемых для Украины и Молдовы. Так ли это и связаны ли эти планы с приближением выборов в двух указанных государствах?

— В России я прекратил деятельность фонда в его нынешнем виде и сократил количество денег, которые там тратил. Но мы поддерживаем некоторые программы и поддерживаем некоторые организации, работающие с этими программами. Что касается Украины и Молдовы, то в этих государствах наша деятельность будет представлена в прежнем масштабе.

— Не могли бы вы назвать сумму, выделяемую на финансирование ваших программ в Украине в 2004 году.

— Бюджет составляет пять миллионов долларов. Еще около миллиона предполагается выделить на гранты, которые не будут проходить через фонд.

— В таком случае как бы вы прокомментировали появившиеся в СМИ сведения о том, что в прошлом году на финансирование ваших программ в Украине было истрачено примерно семь-восемь миллионов долларов?

— Может быть. Бюджет предполагал пять миллионов, но в действительности мы потратили больше.

— Означает ли это, что и в 2004 году вы расходуете в Украине не пять, а восемь миллионов долларов?

— Вполне возможно, что в итоге мы действительно потратим около восьми миллионов.

— От президентских выборов в Украине вы ждете каких-то сюрпризов?

— Ситуация слишком запутанная, и я не могу похвастать, что хорошо понимаю ее. Могу сказать, что в случае реализации конституционной реформы президентские выборы могут не иметь такого большого значения.

Перед Украиной сегодня стоит тот же выбор, что и перед Россией несколько лет назад. Однако у вашей страны сегодня лучшие шансы, чтобы стать открытым обществом. Или, по крайней мере, двигаться в этом направлении.

— На днях в статье в «Financial Times» вы предложили «вычеркнуть Россию из списка стран молодой демократии». Однако еще три года назад вы говорили, что Владимир Путин «способен встряхнуть страну», что при нем «Россия, возможно, встанет на ноги», что ему по силам «восстановление сильного государства, что даже желательно, потому что слабое государство угрожает свободе». Вы разочаровались в Путине? Он увлекся строительством сильного государства?

— В 2001 году будущее России было еще не вполне ясным. Трудно было судить об истинном характере новой власти. У России было два пути — стать открытым обществом или превратиться в корпоративистское государство. Она избрала второй: в этой стране власть доминирует над бизнесом, действуют законы государственного капитализма. Деловые круги знают, что они должны подчиняться желанию государства, если желают сохранить свой бизнес.

— Вскоре после приобретения контрольного пакета акций российской компании «Связьинвест» вы назвали эту сделку «главной ошибкой своей жизни». А недавно объявили о намерении продать этот пакет, причем по существенно меньшей цене. Вы не верите в перспективы вашего бизнеса в России? Или вас оттуда просто выживают?

— Я оказался в ловушке. Люди, которые приобретут эти акции, окажутся в несомненном выигрыше. Но у меня нет другого выхода — стоимость акций будет падать. Чтобы реализовать данный пакет по его реальной цене требуется приватизация компании. Но государство не будет предпринимать никаких шагов в этом направлении до тех пор, пока я имею к ней отношение.

Становится все более очевидным, что господин Путин меня не любит. И что ему не нравится деятельность наших фондов, особенно в Украине и Молдове, не говоря уже о Грузии. Именно этим объясняется кампания, развернутая им по случаю моего нынешнего визита.

Но при этом я не считаю сегодняшнюю Россию репрессивным режимом. Путин действительно очень популярен. Однако характерные черты открытого общества в этой стране отсутствуют. Нет верховенства права — оно заменено диктатурой права, нет парламентской оппозиции.

— Однако ее нет и в упомянутой вами Грузии. На недавнем форуме в Давосе вы не скрывали своей поддержки Михаила Саакашвили. После недавних парламентских выборов у вас не изменилось отношение к происходящему в этой стране? Не появилось ощущения, что новый грузинский президент, получив абсолютную власть, способен стать еще более авторитарным лидером, чем Шеварднадзе?

— Разумеется, когда в парламенте представлена лишь одна политическая сила, это представляет опасность. К счастью, в гражданском обществе всегда находятся люди, преданные идеям демократии, которые будут пристально следить за деятельностью власти.

Грузия делает решительные шаги на пути к открытому обществу. Я приветствую антикоррупционную кампанию, начавшуюся в этой стране. И хочу поддержать Саакашвили в этом.

— Вы действительно верите, что специальный трастовый фонд, созданный в Грузии при вашем непосредственном участии, способен серьезно изменить ситуацию?

— Я действительно считаю, что попытка создания нормальных условий для государственных чиновников — один из шагов на пути преодоления коррупции. Если оклад министра будет составлять полторы тысячи долларов, это дает возможность привлечь на данную должность квалифицированного специалиста и требовать от него добросовестного исполнения служебных обязанностей. Если автоинспектор станет получать сто пятьдесят долларов, то можно добиваться того, чтобы он не требовал денег с проезжающих «дальнобойщиков».

— А разве нельзя исключить того, что автоинспектор будет и дальше взимать поборы, просто у него появится дополнительный заработок в виде 150 долларов от Сороса?

— Если автоинспектор будет носить жетон с указанием фамилии, то виновных в поборах будет легче отслеживать. Провинившихся будут увольнять с работы, а их место займут более добросовестные.

— Любопытно, а появление подобного трастового фонда в Украине вы считате возможным?

— В Грузии был принят специальный закон. Считаю, что аналогичный закон может быть принят и в Украине…