Густав Штреземан — предвестник объединенной Европы

В знаменитой "Дипломатии" Г.Киссинджера 11-й раздел озаглавлен "Штреземан и возвращение побежденных на международную арену". Знаковое название подтверждает признание ведущей роли в европейской политике 20-х гг. ХХ в. министра иностранных дел Германии Густава Штреземана.

Он родился 10 мая 1878 г. в семье берлинского торговца пивом Эрнста Штреземана. В 1897 г. после окончания реальной гимназии поступил в Берлинский университет, где изучал историю и литературу и мечтал стать политиком. Убедившись, что без знаний экономики политическую карьеру сделать трудно, перевелся вскоре в Лейпцигский университет. В 1901 г. занял должность управляющего и юрисконсульта в "Союзе немецких шоколадных фабрикантов" в Дрездене.

Восхождение
к политической карьере

Его политическая биография началась на изломе двух веков, когда относительно мирный ход жизни Европы сменился нарастанием новых явлений в капитализме, приведших к войнам и революциям, расколу мира на противоположные системы.

До 1914 г. политические взгляды Густава формировались сложно и противоречиво. Еще в Лейпциге он посещал семинары профессора К.Бюхера, на которых анализировались новые явления в обществе. Там Штреземан, увлекшись идеями Ф.Наумана, пропагандиста Mitteleuropa (Срединной Европы) - таможенного союза стран Центральной Европы под руководством Германии, задумывался над вопросами взаимовлияния экономики и политики. Неудержимое стремление к политической карьере привело его в 1903 г. в Национально-либеральную партию, представляющую интересы крепнущей буржуазии. Тогда же он занял должность заместителя председателя правления Союза немецкой промышленности. Штреземан-менеджер и Штреземан-политик стали единым целым. После забастовки текстильщиков в 1903 г. он призвал промышленников преодолевать собственный эгоизм и создавать условия для "социальной справедливости при существующих отношениях собственности". В классовых компромиссах видел путь к социальной гармонии, содействующей увеличению и удешевлению производства продукции в интересах всех. Летом 1904 г. на собрании "Союза саксонских промышленников" призвал предпринимателей и рабочих к примирению и выработке взаимных обязательств. Он уверен, что путь решения социальных проблем лежит через реформы.

Огромная трудоспособность, широкая эрудиция, тесные связи с деловым миром открывают путь к политике высокого ранга. В 1907 г. Штреземан становится депутатом рейхстага. Его выступления соответствовали духу времени, Weltpolitik (Мировая политика) таких националистических организаций, как Пангерманский союз, Колониальгезельшафт, Флоттенферейн... Монархист и аннексионист, он уверен, что достичь цели можно исключительно с помощью силы.

Война 1914 г. стала для него "великим моментом мировой истории" и началом реализации целей Weltpolitik. Солидарный с идеями Наумана относительно таможенного союза Mitteleuropa, политик оправдывает все меры верховного главнокомандования, поддерживает неограниченную подводную войну, гордится тем, что в коридорах рейхстага его величают "молодым человеком Людендорфа". Вера в победу немецкой армии была так глубока, что до октября 1918 г. Штреземан находился в плену собственных иллюзий. В дальнейшем это побудило его к глубокому осмыслению каждого шага в большой политике, к скрупулезной оценке всех составляющих реальности в их движении и развитии и, наконец, к выработке тактики поведения и действий, которая привела бы к оптимально положительным результатам относительно реализации национальных интересов Германии. Умение находить адекватные ответы на вызовы времени стало сильной стороной его деятельности и характера.

Его вера в необходимость реформ в стране укрепила Февральская революция в России. 29 марта 1917 г. он заявил в рейхстаге, что государства, управляемые парламентами (Англия, Франция), выстояли, а абсолютистский режим в России пал. Смело, как для того времени, Штреземан отдавал преимущество государственному порядку стран, с которыми воевала Германия.

От монархиста
и аннексиониста -
до либерала и демократа

Ноябрьская революция 1918 г. открыла представителю среднего класса путь в большую политику, повлияла на формирование идей и принципов, эффективно использованных им в 1923-1929 гг. на должностях рейхсканцлера и министра иностранных дел Веймарской республики. Он не остался в стороне от событий 1918-1919 гг. Реально оценивая ситуацию, советовал буржуазным партиям не толкать социал-демократию в лагерь независимых и большевиков, сотрудничать с ней даже на правительственном уровне, чтобы не допустить большевиков к власти. В то же время настаивал на обязательстве социал-демократов абстрагироваться от коммунистов.

Штреземан принадлежал к части политической элиты 20-х гг. ХХ в., способной учиться. Период с 1918-го до 1923 г. - это время перевоплощения монархиста - в республиканца, ультранационалиста - в либерала и демократа. Исследователи биографии Штреземана первых послевоенных лет выделяют его способность рационально осмысливать ситуацию, в соответствии с требованием времени меняться самому и вносить в свою деятельность коррективы, нацеленные на политические дивиденды. В сентябре 1922 г. президент Репарационной комиссии Луи Барту во время разговора со Штреземаном сделал вывод, что тот точно знает, чего хочет.

16 декабря 1918 г. на основе Национал-либеральной партии Штреземан создает Немецкую народную партию (ННП), оставаясь ее лидером до конца своей жизни. ННП исповедовала парламентаризм, провозглашала демократическую политику на национально-либеральной основе, защищала частную собственность, или, как говорил Штреземан, порядок в экономике, означавший "отказ от всех социалистических принципов".

Называя Версальский договор наибольшим "свинством в истории", Штреземан категорически выступал против его саботажа, понимая, какие трудности могут возникнуть на этом пути. Приверженцы "политики выполнения", провозглашенной в мае 1921 г. правительством Й.Вирта, стали его союзниками. Но в веймарских руководящих и деловых кругах было немало и тех, кто осуждал Штреземана. Крупный предприниматель Г.Стиннес, с которым Штреземан поддерживал дружеские отношения, объявил его предателем и заявил, что он заслуживает судьбы Эрцбергера и Ратенау.

Приоритетность для послевоенной Германии внешней политики определила главную сферу деятельности Штреземана: в 1919 г. он стал членом, а в следующем - председателем парламентской комиссии по международным делам. Уже тогда он понимал, что добиться ревизии мирного договора можно лишь путем согласия с победителями и, прежде всего, Францией. "Нельзя, - говорил он, - вычеркнуть из истории проигранную войну, но и нельзя проводить внешнюю политику, если всех других считать преступниками". При этом повторял: "Кто хочет заниматься сильной Realpolitik (внешнеполитическая деятельность, базирующаяся на соотношении сил и концепции национальных интересов), у того должны быть смелые мечты". В условиях обременительного мира и перехода от монархизма к освоению немецким обществом демократии, смелость его мечтаний проявлялась в умении найти оптимальный выход из сложного положения. "Смелые мечты" стали задачей Realpolitik: вернуть Германии статус великого государства, покончить с бременем репараций, достичь военного паритета с Францией и Англией, пересмотреть вопрос восточных границ.

В 1923 г. Штреземан уже был готов к роли, оцененной через много лет Г.Киссинджером: "И случилось так, что государственный деятель, добившийся самых больших успехов в формировании дипломатического ландшафта 20-х гг., принадлежал не к одной из стран-победительниц, а был родом из побежденной Германии". Он все делал для того, чтобы агрессивный образ Германии изменить на демократический и миротворческий. При этом руководствовался, как утверждает российский историк Н.Фарбман, "идеями гуманизма, общечеловеческого братства и пацифизма". В 1923 г. он даже стал масоном. Сам объяснял это тем, что и шага не мог ступить, чтобы ему не приписывали эгоистических или лукавых целей.

Конструктор политики и... правительственных коалиций

13 августа 1923 г. Штреземан стал рейхсканцлером и с того времени до конца своей жизни "был конструктором всех правительственных коалиций". По его советам назначали и снимали министров, меняли канцлеров. Он считал, что каждое правительство должно устраивать не только немецкое общество, но и недоверчивое зарубежье. Так, 14 января 1927 г. Штреземан советует В.Марксу, формировавшему правительство, учитывать, что коалиция с социал-демократами не получит одобрения в США и Англии, а с немецкими националистами - приведет к укреплению националистических элементов во Франции. По его мнению, наиболее приемлемый - кабинет центристов. По словам Руге, он "был настоящим канцлером тех лет". Чтобы обеспечить внешние кредиты Германии, оказавшейся в тяжелом положении в связи с оккупацией Рура, "пассивным сопротивлением" и активизацией крайних радикалов, Штреземан 23 сентября решил прекратить "пассивное сопротивление", что уже через два месяца вызвало падение его кабинета. Но выход Германии из кризисной ситуации был обеспечен. Власть для него была лишь орудием реализации национальных интересов.

1 декабря 1923 г. Штреземан возглавил МИД Веймарской республики. Он понимал, что добиться ревизии мирного договора и восстановления утраченных позиций можно лишь при условии сохранения стабильности и недопущения социальных катаклизмов в Европе и Германии.

Штреземан категорически не принял прихода большевиков к власти в России. "Большевистская доктрина, - вспоминал дипломат Г. фон Дирксен, - была ему чужой и несимпатичной". В октябре 1920 г. он сказал: "Версальский мир не потому необходимо пересмотреть, что мир не переживет упадка Германии. Если Германия не сможет остановить штурм большевизма, тогда Европа сгорит вместе с ней". Крайних левых и крайних правых воспринимал негативно, видел в них опасность для веймарской демократии, примирения в Европе и для себя лично. Страх перед опасностью любой диктатуры не оставлял его никогда. Причины ее угрозы видел в незрелости немецкой демократии и 500-летней монархической традиции, "еще до сих пор сидящей во многих немцах". Гитлера и Людендорфа после путча
9 ноября 1923 г. называл безответственными людьми.

И советский большевизм пригодился

Его беспокоила экспансия российских большевиков, их попытки по-доктринерски нарушить объективно устойчивый ход общественного развития и превратить мир в собственную лабораторию сомнительных экспериментов. 4 июня 1925 г. он писал послу США в Лондоне А.Хаутону: "В последнее время большевизм вызывает у меня страх. До сих пор я пытался провести четкую границу между российским правительством и ІІІ Интернационалом, уже давно не маскирующим под руководством господина Зиновьева свои пагубные происки. Большевизм не отказался от идеи мировой революции. Мы в Германии - наготове. И большевизм не пройдет, пока наше экономическое положение терпимо". Покончить с социалистическим движением внутри страны считал возможным с помощью достижения консенсуса между работодателями и рабочими, противопоставления коммунистам социал-демократии, умелого применения законов.

Несмотря на это, отношения веймарской Германии и советской России/СССР складывались рационально. Начатая Й.Виртом и В.Ратенау и построенная Штреземаном система балансирования Германии между Востоком (Россия/СССР) и Западом (Англия и Франция), которые идеологически и политически были врагами, оказалась наиболее эффективной для атаки Версальского мира. Такая ситуация заставляла шефа немецкого МИД быть толерантным к Кремлю.

Оказавшись в международной изоляции, Германия и Россия нашли общий язык в Рапалло (апрель 1922 г.) и начали развивать взаимовыгодное военно-техническое сотрудничество, не забывая, "кто есть кто". Место советской России в немецкой системе балансирования и важность сотрудничества с ней перевесили антибольшевизм Штреземана. Как политик, он умело использовал противоречия между СССР и западными демократиями, между категоричностью Парижа и политическим маневрированием Лондона. Локарнские договоры 1925 г. и вступление Германии в Лигу Наций 1926 г. не нарушили систему балансирования. "Мы не можем, - писал он в Vermachtnis (письменное наследие Г.Штреземана. - В.Г.), - ни стать прикрытием Англии на континенте, как думают некоторые, ни разрешить втянуть нас в германо-российский союз". Шаги на сближение с Западом в Локарно были уравновешены Берлинским договором с СССР 1926 г., который на Западе, да и правые в Германии, считали изменой "духу Локарно". Штреземан не видел необходимости отказываться от системы балансирования. Все хотели, чтобы Германия была их партнером: Запад - против коммунизма, Восток - против капитализма и демократии. Разбитая и побежденная Германия, таким образом, в 20-е гг. стабилизировала мир в Европе и могла шантажировать и Восток, и Запад ради возможных уступок.

Но шеф МИД предостерегал "от утопии кокетничанья с большевизмом". Его удивляли двойные стандарты Кремля. С одной стороны, сыпались уверения в верности, с другой - готовилась революция в Германии.

Однако прагматик Штреземан не видел альтернативы СССР в системе противовесов как парадигмы планомерной ревизии статей Версаля. 15 июня 1927 г. в Женеве, во время секретной встречи министров иностранных дел шести стран (среди них - Англии, Франции, Германии, Японии), где центральным был вопрос разрыва англо-советских отношений, Штреземан предостерег против каких-либо совместных действий и изоляции России, которая привела бы к внутреннему кризису. "Всякую идею крестового похода в Россию, - категорически завершил он, - я считаю неразумной и лишенной смысла. Это только сплотило бы Россию и ослабило Европу". Но Штреземан думал именно о Германии. Крах большевистской России означал бы конец противовеса Запада и резко ухудшил бы положение Германии. Позиция Берлина в тогдашнем кризисе сыграла ключевую роль. Антисоветский союз не был создан.

Штреземан не только разрушал планы других, но и вынашивал собственные относительно СССР. Проникновение капиталистических стран в российскую экономику называл предпосылкой эволюционных изменений в России. Таким образом, считал он, приоткрывается "возможность с советской России сделать государство и хозяйство, с которыми можно жить".

Взаимопонимание
как ключ к миру

В своих выступлениях в рейхстаге весной 1921 г., исходя из тезиса единства мировой экономики и взаимосвязи судеб европейских народов, он делает вывод, что путь Германии к взаимопониманию с победителями лежит через компромиссы. Действительно, план Дауэса (приемлемая для всех форма решения репарационного вопроса), Рейнский гарантийный пакт (взаимный отказ от территориальных претензий на Западе) были компромиссами между крупными европейскими державами. "Секрет его успеха на политической арене - в Локарно, Женеве, Париже и Лондоне - в способности искать, идти на компромиссы, учитывать чужое мнение, даже если оно расходится с его собственным", - отмечает А.Валлентин.

В штреземановской политике компромиссов проступает одна закономерность: компромиссы внешние должны подкрепляться внутренними: между приверженцами "политики катастроф" и "политики выполнения", буржуазными партиями и СДПН, рабочими и работодателями. То есть создание внутри страны "модус вивенди" общественных сил, положительно воспринимавшийся за границей и который бы обеспечил реализацию национальных интересов.

Политика взаимопонимания стала рассматриваться как предпосылка сотрудничества народов Европы, где безопасность, свобода и благосостояние будут содействовать дальнейшему развитию. На итоговом заседании Локарнской конференции он снова высказался в пользу мирного сосуществования государств и народов, которое обеспечит порядок, что особенно важно для народов, так долго страдавших в прошлом.

Относительно планов достичь взаимопонимания Штреземан рассматривал и членство Германии в Лиге Наций. Ее трибуну можно было использовать для пропаганды демократического и республиканского образа Германии, разъяснения необходимости ревизии Версальского договора в интересах всей Европы, агитации за европейскую экономическую интеграцию. Примером объединения национальных и интернациональных интересов была его позиция в Локарно, где он отказался от Эльзаса и Лотарингии и категорически выступил против аннексионистских планов относительно Рейнланда. Цель его тактики "выравнивания интересов" - примирение с Францией и удовлетворение ее потребностей в безопасности. Штреземан был националистом там, где были интересы Германии, и европейцем - где те же интересы зависели от компромисса с другими субъектами международного права. "Противопоставление национального и интернационального как двух противоположностей кажется мне неразумным", - сказал он в Осло, получая Нобелевскую премию в 1926 г. вместе с Аристидом Брианом.

Неудача в Туаре 27 сентября 1927 г., где не удалось договориться с министром иностранных дел Франции Брианом о возвращении Саара и досрочном очищении Рейнланда в обмен на помощь в экономическом возрождении Франции, буквально ошеломила Штреземана, поскольку, как он сам признавался, "все на ту единственную карту поставил". Негативная реакция в Германии и Франции еще раз показала ему, как "осторожно надо вести себя между Сциллой и Харибдой". Но Штреземан не сломался и не свернул политику взаимопонимания и примирения с Лондоном и Парижем. Здесь он не придерживался ни безрассудной "политики катастроф", ни безоговорочной "политики выполнения", а проводил целенаправленную и умеренную политику взаимопонимания, определив ее как "национальную Realpolitik". Она строилась на учете соотношения сил, компенсации военной слабости искусством переговоров, на мирном урегулировании спорных вопросов. Успех, по мнению Штреземана, достигается правильным выбором путей и средств ведения внешней политики. "Война Германии против других государств - утопия, - отвечал он реваншистам. - Наша задача состоит в том, чтобы беспокоиться о мире в Европе, дать Германии возможность заживить раны, причиненные войной". Примирение с Францией - стержень всех его внешнеполитических усилий. 7 октября 1926 г. он записал: "Я рассматриваю политику взаимопонимания с Францией как главный вопрос европейского взаимопонимания".

В послевоенных условиях главным орудием веймарской политики взаимопонимания виделась немецкая экономика, даже после войны самая мощная в Европе. Штреземан был убежден, что с ее помощью Германия сможет достичь позиций великого государства и, наконец, возглавить европейский мир. "Без "ИГ Фарбениндустри" и угля у меня не может быть никакой внешней политики", - заметил он как-то. Экономика, по его мнению, должна компенсировать политическую и военную слабость, стать средством решения политических вопросов. На ней строился либеральный вариант немецкой великодержавной политики. Исходя из этого, Штреземан всячески содействует оживлению экономических отношений со странами Запада, связывает с их уровнем не только международное положение, но и безопасность страны, возможности внешней политики в целом. Германия, не раз повторял он, - великая держава не военной силой, а мощным экономическим потенциалом, и этим она привлекательна для всех европейцев. Следует убедить соседей, что их собственное благополучие зависит от подъема или упадка Германии. Он уверен: за экономическим согласием наступит и политическое. Пропаганда таких идей в стране, где в национальном сознании преобладали военные варианты великодержавной политики, было делом рискованным. Штреземан был постоянной мишенью правых.

Послевоенное соперничество с победителями Германия стремилась перенести из военно-политической в экономическую плоскость и тем самым обесценить политический и военный факторы, на которых держался мирный договор. После Локарно Штреземан все больше убеждается в том, что окончательное согласие возможно через объединение Европы на экономической основе.

На ниве соперничества
за объединенную Европу

Он не был первым, кто затронул этот вопрос. Осознание необходимости создания большого экономического пространства (Grossraumwirtschaft), свободного от тарифов, зрело уже на заре индустриального общества (конец ХVІІІ - начало ХІХ вв.). В первой половине ХІХ в. немецкие мыслители (экономист Ф.Лист, правовед К.Небениус и философ Й.Фихте) сформулировали идею большого экономического пространства в Европе. Тогда это было лишь научное предвидение. До конца Первой мировой идею Grossraumwirtschaft развивали А.Шефле, Л.Брентано, К.Реннер, Ф.Науман, после войны - В.Гроткопп, Л.Зоммер, Э.Хантос... Особую огласку приобрел упоминавшийся проект Ф.Наумана. Первая мировая война внесла важные коррективы в его содержание и методы реализации. "Срединная Европа" веймарского времени - уже не осуществление континентальных планов Германии и базис немецкой Weltpolitik, а экономическое объединение на основе добровольного выбора и взаимовыгоды, в центре которого - Германия с ее мощной экономикой.

К новой роли Германии в Европе склоняются и деловые круги. В 1919 г. член правления Немецкого банка Я.Шахт писал в Berliner Tageblatt: "Без активного сотрудничества (Антанты. - В.Г.) с немецким народом продолжительный мир и спокойное восстановление Европы невозможны", - и призвал к интернациональному объединению всех ради поддержки экономических и социальных проектов Европы. Немцы, подчеркивал Шахт, готовы к сотрудничеству в развитии европейской экономики при условии, что статьи договора не будут тяжелыми. 15 мая 1923 г. в еженедельнике Zeit Штреземан критиковал положение в Европе, где возникли отмежеванные друг от друга карликовые области, и призвал воспользоваться крупными социальными, духовными и экономическими преобразованиями, чтобы покончить с анархией и создать программу, благодаря которой в хозяйственной отрасли могли бы тесно сотрудничать победители и побежденные.

Среди европейских политиков Штреземан первым ощутил момент, когда идея Grossraumwirtschaft получила материальные основы практической реализации, чему содействовали, прежде всего, научно-технический прогресс и промышленное развитие передовых европейских стран. Идея питалась также осознанием того факта, что мировая война не решила проблем их сосуществования, и недовольными были не только побежденные, но и победители, что таило в себе опасность нового мирового конфликта.

Новый виток дискуссий вокруг экономического объединения Европы вызвала "Пан-Европа" А.Бриана. На заседании Лиги Наций 11 июня 1929 г. Штреземан и Бриан в частном разговоре рассказали друг другу о своем видении "Пан-Европы". Окончательная гарантия послевоенного территориального раздела, содержащаяся в "Пан-Европе" Бриана, противоречила планам Штреземана. Чтобы деликатно выйти из положения, он заявил, что немецкое правительство отклонит проект, направленный против США, мецената Германии.

Именно США - большое хозяйственное пространство, заселенное представителями различных рас и народов, - в определенной степени служили Штреземану прототипом будущей модели объединенной Европы. США, которые он посетил в 1912 г., импонировали ему тем, что это была почти полностью независимая самодовлеющая территория, в которой одна денежная единица, одна транспортная система, одна таможенная граница... Но Европу он видел не как "Соединенные Штаты с центральным правительством, единым языком... с одной перемешанной кашей народов". Штреземан слишком сильно любил свою страну, чтобы растворить ее в подобном образовании, и имел в виду объединение, которое создавалось бы на базе единого хозяйственного пространства, предусматривало независимость каждого и вместе с тем гарантировало его от экономических и политических потрясений.

Противопоставив французскому принципу утвердившегося соотношения сил и территориального статус-кво в Европе принцип "живого развития" (естественного развития экономической интеграции), т.е. французскому стремлению к гегемонии - доминанту немецкой экономики в Европе, Штреземан выступает против плана Бриана, положения которого называет фальшивыми, и предлагает строить европейское единство на экономической основе. В экономической интеграции и рационализации он видит способ приобщения к европейской системе государств Восточной и Юго-Восточной Европы, возникших в 1918-1919 гг.

Идея Бриана, уверял Штреземан, невыполнима. Он хочет строить Европу извне, а надо изнутри. Единство Европы должно начинаться с налаживания взаимовыгодных и целесообразных экономических связей. Бриан же видит единую Европу как объединение с определенной целью. Как оно должно начинаться и где заканчиваться? С Англией или без нее? Должно ли оно географически или культурно ограничиваться? Вывод Штреземана: "Это все абстракции. Нельзя живую действительность вложить в прокрустово ложе".

План Бриана Штреземан парировал идеей "рационализации экономических отношений" в Европе. "Я считаю, - говорил он на Гаагской конференции 6 августа 1929 г., - что будет осуществлена рационализация мировой экономики, которая заменит нынешнюю систему маленького магазина. Мы с улыбкой вспоминаем сейчас бывшую Германию, раздробленную на небольшие государства, каждая из которых имела свои собственные границы и свою денежную систему. Я думаю, что также с улыбкой позже будут вспоминать о раздробленности Европы". И поэтому Штреземан предлагал Европейский экономический союз, в котором в действенной связи видел международный финансовый поток, международную торговлю и международную разрядку. Таким образом, решится и проблема европейской безопасности.

Еще резче высказался Штреземан на Х Ассамблее Лиги Наций в Женеве, где 4 сентября 1929 г. А.Бриан изложил свои панъевропейские идеи, предложив создание Федерации европейских государств. В проекте Бриана он увидел модернизованную модель гегемонии Франции в Европе. Предлагаемая Брианом федерация государств напоминала ему традиционный политический союз, и не более. Поддержав в своем выступлении 9 сентября актуальность европейского объединения, он назвал "Пан-Европу" Бриана утопией и решительно возразил "скептикам и пессимистам", отбрасывающим любую идею, "не укладывавшуюся в обычное будничное мышление". Штреземан в который раз призвал к созданию методов хозяйственного объединения экономики и таможенного союза европейских государств как первого шага на пути к единой Европе.

Это были последние усилия Штреземана повернуть европейские страны к единению на экономической основе. Его смерть 3 октября 1929 г. вследствие инсульта фатальным образом совпала с началом мирового экономического кризиса. Эти события привели к свертыванию курса, направленного на достижение мира и стабильности политическим путем. В тот же день газета Vossische Zeitung писала: смерть Штреземана для немецкого народа "не только утрата, а намного больше: несчастье".

К сожалению, в Германии, охваченной реваншизмом, не нашлось лидера, который бы продолжил курс Штреземана. Нельзя не согласиться с пропагандистом идей европейской интеграции графом Р.Куденхове-Калерги, что, если бы Штреземан не умер так рано, Гитлер не стал бы канцлером, а Германия и Франция нашли бы путь к согласию, и мир был бы спасен от новой войны. Даже самый большой критик Штреземана В.Руге был прав: в массовой травле и реализации широко задуманной войны он никогда не зашел бы так далеко, как Гитлер. Не был он и расистом. Его жена и соратница Кете Клеефельд была еврейкой.

Нелегка и многолика посмертная судьба Штреземана. В западной историографии, особенно немецкой, он - непоколебимый поборник мира. В советской и времен ГДР - реваншист, жаждавший осуществления агрессивных планов и своей деятельностью содействовавший наступлению нацизма. Думается, кроме антикоммунизма конструктора внешней политики Веймарской республики, в основе таких безапелляционных обвинений - и то, что в первые годы диктатуры нацисты использовали авторитет дипломатии Штреземана для собственных целей. Первые внешнеполитические договоры нацистской Германии о ненападении словно бы продолжали его политику. Немногие обратили внимание на их сугубо камуфляжный характер. Но и здесь время расставило все по своим местам. "Штреземан вовсе не был предшественником нацистов, атаковавших западные ценности, - пишет Киссинджер. - Было бы точнее рассматривать нацистские эксцессы как разрыв со штреземановской постепенной, безусловно мирной, политикой обретения для своей страны главной роли в Европе".

Вместе с тем, Штреземан как политик, дипломат, государственный деятель - личность неоднозначная. С одной стороны, он - предвестник политики взаимопонимания, борец за мирное сосуществование и вхождение Германии на демократических началах в западный мир, пылкий приверженец экономической интеграции Европы, что объединяло его с будущим. А с другой - прошлое, боль от версальского унижения, давление традиционного общественного мышления, реакционных антидемократических сил, имевших поддержку среди значительной части немцев, отразились на его деятельности. В этом ряду - его меморандум от 13 января 1925 г. о создании "Великогермании", экономическая война против Польши 1925- 1934 гг., стремление к территориальной ревизии на Востоке, постепенное наращивание военного потенциала...

Несмотря на всю противоречивость политического наследия, Штреземан внес большой вклад в формирование согласия и мира в Европе. Время доказало, насколько важно взаимопонимание между народами, странами, политиками, предусматривающее, помимо всего прочего, тесное сотрудничество в деле развития демократии. Благодаря которому не только быстрее встают на ноги молодые демократии, но и крепнут, и становятся еще привлекательнее традиционные демократические общества. Тогда эту формулу проигнорировали. Штреземан не нашел понимания, но содействовал утверждению осознания необходимости европейского единства и стал одним из первых великих европейцев нового времени. Опыт его Realpolitik, предлагаемые им идеи положительно повлияли на становление новых подходов в сотрудничестве европейских народов, который сегодня в формате ЕС стал реальным фактом.

То, к чему не пришли Г.Штреземан и А.Бриан, удалось осуществить К.Аденауэру и Ш. де Голлю в 1963 г. подписанием Елисейского договора, положившим конец франко-немецкому противостоянию. Чтобы прийти к этому, нужна была еще одна разрушительная война, в которой каждая из сторон побывала в роли побежденной. На благо всей Европы была преодолена многовековая негативная традиция. Франко-немецкий тандем стал ядром и притягательной силой новой объединенной Европы.