Бюджетные новации: прицел на инновации? Ученые и чиновники спорят о том, насколько наполнены реальным содержанием инвестиционно-инновационные декларации правительства

Решительное ускорение инвестиционных процессов, направленных на существенное обновление основных фондов и внедрение инноваций, объявлено одной из ключевых задач нынешнего правительства. Авторы рассматриваемого сейчас проекта бюджета-2007 утверждают, что он разработан с учетом необходимости перехода от потребительской модели развития экономики к инвестиционно-инновационной.

«Расходы инновационно-инвестиционной направленности госбюджета увеличены по сравнению с 2006 годом почти на 50% — до 26,8 млрд. грн. Смещение акцентов бюджетной политики на восстановление экономического роста создаст почву для повышения конкурентоспособности украинских товаров на мировых рынках и будет способствовать привлечению частных инвестиций. Положительные сигналы для развития получит не только государственный, но и частный сектор экономики», — гласит пресс-релиз, размещенный на веб-сайте Минфина.

Так ли это и каковы реальные перспективы развития передовых технологий в нашей стране? Что нужно сделать, чтобы круто изменить ситуацию в лучшую сторону? Эти и другие проблемы обсуждались за круглым столом, инициатором и главным организатором которого выступил Институт экономики и прогнозирования НАН Украины. Руководство института приложило немало усилий, чтобы собрать для общения с глазу на глаз представителей правительства, научной и бизнес-элиты нации и таким образом попытаться перевести общественную полемику, которая ведется вокруг бюджетных инициатив правительства, в формат конструктивного и социально ответственного диалога.

Как минимум, обмен мнениями состоялся. И читатели «Зеркала недели» сегодня имеют эксклюзивную возможность ознакомиться с материалами круглого стола.

Науку на этой встрече представляли академики НАНУ Валерий ГЕЕЦ (Институт экономики и прогнозирования НАНУ) и Сергей КОМИССАРЕНКО (Институт биохимии им. А.Палладина НАНУ), члены-корреспонденты НАНУ Анатолий ДАНИЛЕНКО (Институт экономики и прогнозирования НАНУ), Элла ЛИБАНОВА (Институт демографии и социальных проблем НАНУ) и Михаил ИЛЬЧЕНКО (Национальный технический университет Украины «КПИ»), доктора экономических наук Алла СОКОЛОВСКАЯ (Научно-исследовательский финансовый институт при Минфине Украины), Валерий НОВИЦКИЙ (Институт мировой экономики и международных отношений НАНУ), Валентин ВИШНЕВСКИЙ (Институт экономики промышленности НАНУ).

В обсуждении приняли участие представители правительства: заместитель министра финансов Украины Татьяна ЕФИМЕНКО, первый заместитель министра экономики Украины Анатолий МАКСЮТА, а также директор департамента Минпромполитики Алексей НОГОВИЦЫН. По общему мнению, очень оживило дискуссию участие в ней президента консорциума «Индустриальная группа», члена Совета конкурентоспособности Украины Виталия ГАЙДУКА. Так сказать, глас крупного и крупнейшего бизнеса.

В.Геец. — Проведение этого круглого стола обусловлено прежде всего тем, что в рамках нынешнего бюджетного процесса и обсуждения в правительстве, Верховной Раде и обществе бюджетной стратегии на ближайшие три года едва ли не впервые за последние полтора десятилетия сделан упор на том, что ключевым для Украины является инвестиционно-инновационный путь развития.

Задекларированный путь полностью отвечает сегодняшней ситуации в экономике, исчерпавшей ресурс восстановительного экономического роста. Мы фактически исчерпали возможности стимулирования развития экономики за счет потребительского спроса, поскольку он уже начал формировать в экономике негативные тенденции. У нас есть серьезные проблемы в накоплении капитала в средне- и долгосрочной перспективе. У нас серьезные проблемы в энергетической сфере. Но самое главное — у нас существуют проблемы в механизмах и способах реализации этой идеологии, поскольку, по опыту других государств, они не всегда приводили к желаемому результату. Довольно часто страна сбивалась с избранного пути.

Поэтому сегодня очень важен широкий обмен мнениями относительно того, каким образом обеспечить использование инвестиционных ресурсов именно в приоритетных направлениях. Проблема выбора и обоснования приоритетов остается для Украины нерешенной. Недостаточно надежен и механизм бюджетного обеспечения, поскольку наш бюджет далеко не беспроблемен в плане поступлений. Еще одним ключевым вопросом является то, чтобы эти средства все же были использованы, а не растащены и, возможно, даже разворованы, как это часто происходило и происходит. То есть круг проблем чрезвычайно широкий.

Бюджет-2007: новые подходы
и наследственные болезни

Т.Ефименко. — Как известно, проект закона Украины о государственном бюджете на 2007 год одобрен правительством и постановлением Верховной Рады от 21 сентября с.г. принят к рассмотрению. Замечания, которые сейчас звучат, являются весьма критическими, поэтому этот круглый стол с участием довольно серьезного круга специалистов очень важен с точки зрения анализа документа, вынесенного правительством на широкое обсуждение.

В ходе представления проекта в Верховной Раде первый вице-премьер-министр, министр финансов Украины Н.Азаров подчеркнул, что бюджетная политика 2007 года прежде всего будет направлена на:

— стабилизацию финансово-экономической ситуации в стране;

— проведение структурных реформ и ликвидацию диспропорций, возникших вследствие принятия предыдущими правительствами предвыборных решений, направленных на экономически необоснованные и финансово необеспеченные социальные выплаты;

— решение важнейших социально-экономических проблем, повышение социальных стандартов и уровня жизни людей;

— возобновление инновационно-инвестиционной модели развития экономики.

2007 год — начало обновленной бюджетной стратегии. Главным приоритетом правительства является неуклонное соблюдение инновационно-инвестиционного пути развития с одновременным выполнением государством своих социальных обязательств перед гражданами в полном объеме. Бюджетная поддержка инновационно-инвестиционного развития увеличивается в 1,5 раза.

Формирование проекта госбюджета на 2007 год сопровождается усилением тенденций, связанных с диспропорциями в экономике: возрастают социальные обязательства государства, не обеспеченные возможностями бюджета и развитием экономики. Фискальная нагрузка на экономику увеличилась с 26,5% ВВП в 2004 году до 31% в 2005-м, а в первом полугодии 2006-го достигла 35%. Неадекватно возросли транспортные и энергетические тарифы, в 1,4 раза увеличились убытки субъектов хозяйствования. В таких условиях они начали уводить в тень свои обороты и сворачивать инвестиционную активность.

Очень опасная ситуация сложилась сейчас с бюджетом на 2006 год. За январь—август в бюджет не уплачены 3 млрд. грн. Сумма невозмещенного НДС на 1 сентября достигла 8,7 млрд. грн. Ни внешние, ни внутренние заимствования, запланированные в бюджете (9,6 млрд. грн.), в течение восьми месяцев не осуществлялись. Бюджетная роспись расходов общего фонда в январе—августе текущего года выполнялась в основном за счет накопленных ранее финансовых ресурсов, в том числе — от продажи «Криворожстали». Остатки средств общего фонда сократились с 12,6 млрд. грн. на 1 января 2006 года до 1,4 млрд. грн. — на момент передачи полномочий новому правительству.

По отдельным направлениям расходов допущены серьезные просчеты в планировании бюджета. На протяжении последних лет, без надлежащего обеспечения финансовыми ресурсами, штатная численность органов местного самоуправления возросла на 4,3 тыс. единиц.

Поэтому на следующий год предложен порядок, при котором численность органов местного самоуправления будет утверждаться правительством, что вызвало серьезный негатив со стороны представительских органов власти.

Местные органы исполнительной власти утратили контроль над использованием бюджетных средств. Значительной остается кредиторская задолженность, то есть финансовые обязательства берутся сверх бюджетных ассигнований. С начала года эта сумма увеличилась на 84,5 млн. грн., или на 31%. Вместе с тем более чем 180 млн. грн. составляет дебиторская задолженность, то есть на выделенные средства не предоставлены соответствующие услуги.

Это — только несколько факторов, которые обладают мощной инерцией и будут влиять на формирование показателей бюджета 2007 года.

Своеобразие каждого из регионов Украины породило неравномерность их социально-экономического развития. Соотношение минимального и максимального значения валовой добавленной стоимости на душу населения для отдельных областей различается более чем в шесть раз. Неравномерны и показатели прироста инвестиций. Почти 80% вложенных за последние 10 лет иностранных инвестиций сконцентрированы в восьми регионах: Днепропетровской, Киевской, Запорожской, Одесской, Харьковской, Донецкой областях, Автономной Республике Крым и городе Киеве.

Но главной проблемой остается необеспеченность местных бюджетов по расходам на выполнение делегированных государством полномочий, а также на финансирование программ социально-экономического развития. Несмотря на политический консенсус на государственном уровне, мы не увидели единства мнений относительно направлений социально-экономического развития территорий со стороны губернаторов, председателей облсоветов и мэров городов. Создалось впечатление, что отдельные руководители местных органов власти впервые начали между собой конструктивный диалог по этим вопросам только в Киеве.

В процессе подготовки проекта бюджета были учтены предложения регионов на сумму более 8 млрд. грн., в частности по расходам на финансирование защищенных статей бюджета (помощь семьям с детьми, приобретение продуктов питания, медикаментов и т.д.) — 5,9 млрд. грн. Дополнительные запросы территорий по программам социально-экономического развития учтены в сумме около 2 млрд. грн. — как в виде целевых субвенций, так и в распределении средств по бюджетным программам по главным распорядителям средств: Минстроя, Минтранса, Минагрополитики, Госводхоза, МЧС, Минэкономики, «Укравтодора» и т.д. Поэтому сегодня мы серьезно работаем над тем, чтобы не только в государственном, но и в местных бюджетах усилить инвестиционную составляющую. Я не могу ее называть инновационной, но инвестиционный ресурс, который планируется направить в регионы, значительно вырос.

Несогласованными остаются вопросы, проистекающие из несовершенства бюджетного законодательства в части формирования местных бюджетов. Прежде всего это — формирование фонда заработной платы. Нужно отметить, что, согласно оценкам Всемирного банка, одним из основных факторов неоправданно высокого уровня роста государственных расходов в Украине является постоянный рост доли фонда заработной платы в расходах бюджета Украины: в 2005 году — до 8% ВВП; в 2006-м ожидается его максимальный за последние годы уровень — до 8,4% ВВП.

Безусловно, компромисс будет найден, но кардинально изменить ситуацию с финансовой способностью регионов к инновационно-инвестиционному развитию мы сможем при подготовке бюджета на 2008 год.

Стратегия прорыва: расставляем акценты

Э.Либанова. — Хочу обратить внимание на то, что по непонятным причинам политическое руководство нашей страны в течение многих лет исповедует совершенно неправильный догмат. Говоря это, я понимаю, что вызову критику со многих сторон, в частности и ученых. Мое замечание сводится к тому, что конкурентоспособность Украины по-прежнему обеспечивается прежде всего дешевизной ее рабочей силы. Позволю себе утверждать, что это принципиально неправильно. Следуя подобным установкам, мы обрекаем себя на отставание и проигрыш в конкурентной борьбе.

Несложно подсчитать соотношение производительности труда и заработной платы в Украине и других странах. По этим расчетам мы, безусловно, проигрываем в производительности труда, но значительно больше проигрываем в заработной плате, что приводит к весьма негативной тенденции: наша молодежь покидает Украину. Первая украинская перепись населения зафиксировала — впервые за весь послевоенный период! — снижение удельного веса лиц с высшим образованием среди молодежи. Это притом, что объемы подготовки специалистов с высшим образованием возросли более чем на 60%.

Но ведь молодежь не вымирает, она уезжает, поверьте мне как демографу. И уезжает из-за того, что мы не можем обеспечить достойную заработную плату. Что происходит? Мы тратим миллиарды гривен на развитие образования, мы действительно готовим квалифицированную рабочую силу, но эта рабочая сила уезжает. Из-за того, что мы не соглашаемся изменить свою доктрину. Получается, что за счет многомиллионных вливаний мы развиваем экономику других стран. Я совершенно не уверена, что это то, к чему нужно стремиться. Это первое.

Во-вторых, поскольку мы не занимаемся политикой оплаты труда, требующей прежде всего на политическом уровне изменения подхода к модели конкурентной Украины, то вынуждены все больше средств расходовать на социальные трансферты. И это не от хорошей жизни, это вынужденная мера. Но мера тупиковая. Если учесть, что нагрузка на трудоспособное население у нас в перспективе будет только расти, то альтернативы, кроме перехода от экономической модели с дешевой рабочей силой к модели с дорогой рабочей силой, я, откровенно говоря, не вижу.

Абсолютно уверена, что нужно менять всю систему управления экономикой, а социальной сферой и подавно. И дело не только в том, чтобы просто от бюджетного содержания учреждений переходить к финансированию государственного заказа. Здесь необходимы серьезнейшие изменения, которые затронут саму сущность этой сферы.

Давайте посмотрим, кто в прошлом веке вырвался вперед? Не те, у кого были газ, нефть, бензин, а те, кто первым понял важность человеческого фактора и сделал ставку на высококвалифицированную здоровую рабочую силу, — Япония, Южная Корея, Германия. И мы либо присоединяемся к такому обществу, либо будем отставать и дальше. А сегодня по темпам наработки интеллектуального потенциала мы отстаем от большинства стран, причем, как это ни парадоксально, не экономически развитых, а стран с переходной экономикой, то есть тех стран, которые сейчас рвутся вперед.

В.Новицкий. — Элла Марленовна Либанова выбрала интересную тему, поэтому хотел бы поддержать ее идею о том, что в конкурентной глобальной экономике нельзя рассчитывать на специализацию. Ни одна из успешных стран не использует модель факторных преимуществ. Речь идет только о преимуществах, связанных с формированием инвестиционного потенциала на базе программно-целевой стратегии государства. И когда мы говорим, что нужно развивать конкурентную экономику, то должны понимать, какие собственно ресурсы в этой конкурентной экономике имеются.

Условно говоря, в современной конкурентной экономике есть три базовых ресурса: инвестиции (мобильные деньги), люди (кадры) и информация, которая тоже является мобильным ресурсом, способным за считанные секунды пересекать все глобальное пространство. Мы видим, что, в отличие от бывших базовых ресурсов (земли, труда и капитала), главная составляющая ВВП ведущих стран сегодня — это прежде всего интеллектуальный продукт. Утверждается, что 60% интеллектуального продукта содержится не на винчестерах или дискетах, а в головах людей; это — квалификация. И когда речь идет о формировании конкурентного преимущества, следует понимать, что бедная страна не может быть социально успешной.

Мы должны пересмотреть содержание самого понятия «инновация». Это довольно композитная категория. Первый этаж — фундаментальные базовые инновации, связанные с внедрением таких изобретений, технологических достижений, которые радикально улучшают международные позиции государства. Однако существует и второй этаж — инновации ситуативные, связанные с адаптацией экономики определенной страны к требованиям мирового рынка. Да, в определенной мере они повышают эффективность хозяйствования, но речь идет о решении только локальных задач.

Инновационный процесс можно также рассматривать как систему инноваций разных уровней, реализующихся по принципу разноскоростного движения. Действительно, сначала передовые технологии появляются в стране—лидере инновационного процесса, потом, по мере технологического прогресса стран второго эшелона, осваиваются и внедряются там. И так далее, с участием стран следующих эшелонов.

Вспомните характерные для современного международного разделения труда явления, такие, как вынесение из стран-метрополий ранее базовых, структурообразующих производств. В «отрасли-изгои» сегодня попадают не только экологически грязные химические предприятия и трудоемкие технологические системы, но даже мощности по производству легковых автомобилей. И если для такой страны, как Румыния, налаживание производства автомобилей «Рено» может рассматриваться как конкурентный прорыв, необходимо помнить, что это успех, типичный для периферийной страны региона ЕС. А вот «чистая» наука, образование, передовые формы организации научно-производственного процесса (например, технополисы) сейчас считаются признаками конкурентного успеха страны-метрополии.

Промышленные инновации
на сухом пайке?

А.Ноговицин. — Обсуждая тему инновационно-инвестиционного пути развития Украины, не могу не коснуться бюджетных ассигнований, запланированных для Министерства промышленной политики Украины на 2007 год. В сферу регулирования министерства входят свыше 10 тыс. промышленных предприятий, обеспечивающих 25% валового продукта и около 10% бюджета. И нас настораживает, что задекларированная правительством политика инновационно-инвестиционного развития Украины не подкреплена финансово: в следующем году для Минпромполитики предусмотрены 213 млн. грн. против 340 млн. в текущем.

Некоторые очень важные статьи понесли потери. Так, в 2006 году на Государственную программу поддержки инноваций и инвестиций предусмотрены 70 млн. грн., в следующем — ноль. Из 12 государственных целевых программ, среди которых две приняты законами Украины, Минэкономики предложило нам оставить всего четыре. Предлагается ликвидировать государственные программы развития машиностроения, СВЧ-техники, легкой и деревообрабатывающей промышленности. Под угрозой отсутствия финансирования программы ВПК.

Единственная попытка поддержать конкурентоспособные отрасли промышленности — развитие самолетостроения, на которое выделяется около 200 млн. грн. Но и этот вопрос еще окончательно не решен. А вот поддержка машиностроения как основы развития промышленности практически не предусмотрена.

На сегодняшний день у нас сохранился еще довольно значительный научный потенциал: около 300 научных организаций, КБ, которые приспособились к рыночным условиям, производят продукции на 1,3 млрд. грн. ежегодно. Но из научного пирога объемом 2 млрд. грн. в год нам достается только 25 млн. То есть организации, призванные генерировать инновации для промышленности, не получают государственной поддержки. И армию специалистов, по численности превосходящую НАН Украины, мы сегодня пытаемся как-то поддержать, несмотря на то, что нынешние законы, к сожалению, уничтожают отраслевую науку.

Почему? Отраслевая наука платит из собственного бюджета пенсии своим ученым, которые когда-то работали в институте. Государственные отраслевые институты платят налог на землю, 50% дивидендов и вообще все, что только можно платить. У них нагрузка больше, чем у промышленных предприятий. Отраслевая наука законодательством задавлена, но, несмотря на все сложности, она выжила. И сегодня, когда, например, развивается металлургия, наши институты загружены сверх своих возможностей.

Как ни обидно, но на днях Верховная Рада опять не приняла закон, предусматривающий отмену выплаты из бюджета институтов пенсий научным работникам, которые когда-то в них работали.

Теперь по поводу инвестиций. Все вы знаете, что Европейский инвестиционный банк с согласия ЕС предложил 500 млн. евро под низкий процент, но ни одно промышленное предприятие в Украине не выразило желание взять эти кредиты.

У нас есть интересный пример реализации Государственной комплексной программы развития высоких наукоемких технологий. Когда мы ее составляли, к нам поступило 1300 проектов на 8 млрд. грн. На основании этого мы разработали программу и выдвинули условие: будем финансировать проекты на 30% из бюджета, остальные 70% финансирует заказчик-инвестор. Поступило всего 40 проектов. Сейчас 20 из них финансируются.

Это свидетельствует о том, что отечественный потенциал еще не сформирован, он — на словах, он — на полочке, он не готов реализоваться на нормальной коммерческой основе. Для нас это проблема, хотя, как я уже говорил, отраслевые проектные институты, под ключ проектирующие промышленные предприятия, сегодня востребованы и перегружены.

Мы говорим об инновационно-инвестиционной направленности бюджета на следующий год и вместе с тем на примере Министерства промышленной политики видим, что из 190 млрд. грн. консолидированного бюджета ему на все отрасли выделено только 200 млн. грн. Сравните. Это проблема.

Оборудование — не главное. И даже деньги — не главное

В.Геец. — Виталий Анатольевич, а что вы скажете по поводу деклараций о том, что инвестиционная составляющая в бюджете 2007 года ощущается, а инновационная — нет?

В.Гайдук. — Пожалуй, недаром я стал членом Совета по конкурентоспособности. Наша работа показала, что в конкретном секторе оборудование — это не главное. И даже деньги — это не главное. Как выяснилось, есть еще тысяча элементов, которые нужно сложить, чтобы достичь желаемого результата. Не хочу обижать докладчика от Минфина, но, по большому счету, для них не так уж и важно, как назвать тот или иной процесс. Они решили, что его можно назвать инвестиционным или инновационным. Если им так нравится, пусть называют...

На самом деле речь о другом. Если у нас сегодня серьезный системный кризис с точки зрения инфраструктуры, а зимы нам показывают, что положение дел тут действительно критическое, то разве об инновации мы должны говорить в первую очередь? Плюс внешний фактор: «халявных» энергоносителей больше не будет. Всем хорошо известно, насколько энергозатратна наша экономика не только в производстве, но и во всех сферах. Но самой энергозатратной является инфраструктура. Следовательно, мы должны концентрировать ресурс, ставить задачу в кратчайшие сроки снизить энергоемкость инфраструктуры и обеспечить ее функционирование, поскольку туда десятки лет фактически ничего не вкладывалось.

Однако у нас нет собственных источников для развития, и амортизация начисляется в размере лишь пяти процентов от начальной стоимости основных фондов. Это то, что мы можем отнести на валовые затраты, то есть освободить от налога на прибыль. Но поскольку основные фонды были введены при царе Горохе и сейчас почти ничего не стоят, то пять процентов амортизации фактически ничего не дают. Это не я придумал. По данным Госкомстата, в первом полугодии с.г. в целом по стране амортизация составляла 2,8% операционных расходов. В промышленности дела чуть получше — 3,6%.

Если взять основные фонды — даже без зданий и сооружений, а только активную часть, то есть оборудование, — то их можно амортизировать в лучшем случае за 20 лет. Понятно, что эту проблему нужно решать. Но я бы не называл ее ни инновационной, ни инвестиционной.

Есть ли потребность в инновациях? Бесспорно, особенно если учитывать, что, по последней информации, Украина снова откатилась на 10 пунктов по конкурентоспособности. Однако сначала нужно решить, что делать со страной. Страной, которая была частью гигантской экономики и получила в наследство тяжелую индустрию, в которой эти высокие технологии будут составлять лишь 2%.

Недавно мне позвонил директор нашего меткомбината: «Поздравьте нас, нам исполнилось 115 лет!» Я ответил: «Мне плакать хочется». На полном серьезе. Представляете, там есть дореволюционные вещи, которым по 100 лет...

Можно восхищаться древним римским водопроводом, которому две тысячи лет. Но когда на действующем предприятии есть основные фонды, которым более века, это катастрофа. По сути, сегодня мы пытаемся создать новый завод, иначе его придется закрыть. Это можно сделать только за счет внешнего ресурса: амортизации на комбинате — ноль, прибыли недостаточно.

Как-то приехал к нам президент фирмы POSCO. Это — пятая в мире компания по производству стали. Южнокорейский гигант производит в год порядка 30 млн. тонн стали. Его годовые инвестиции составляют 3 млрд. долл., и к тому же 200 млн. долл. расходуется на науку и т.п. Спрашиваю президента: «За счет чего, ведь какой тогда должна быть прибыль?» Он отвечает, что у них 2,4 млрд. долл. составляет только годовая амортизация. Поэтому, зарабатывая 1 млрд. долл. прибыли, можно без проблем расходовать 3 млрд. долл. на инвестиции. Ведь из них 2,4 млрд. — амортизация, относящаяся на затраты. И можно отдать 200 млн. долл. на науку, которая через десять лет даст совершенно новый продукт...

Теперь подсчитаем стоимость инвестиций в Украине. Амортизации нет, следовательно, инвестиции приходится осуществлять за счет прибыли. Это уже сразу нужно отдать 25% налога на прибыль. Если вы ввозите оборудование — ведь в Украине его не производят, нужно уплатить 20% ввозного НДС. Фактически цена инвестиций возрастает, по крайней мере, на 45%. Таковы реалии.

А потом г-н Пинзеник говорит, что украинский бизнес все деньги спрятал в офшорах. Да он сам открыл путь, установив, что при внесении оборудования в уставный фонд не нужно платить хотя бы 20% НДС, так где окажутся эти деньги?

К сожалению, наши правительственные чиновники не понимают, в каком состоянии находится реальный сектор. Многие даже не могут себе представить. Почему не взяли ничего из тех 500 млн. долл., которые предлагал уже упоминавшийся Европейский инвестиционный банк? Да потому что он сразу выдвинул два простых условия: подготовить баланс по международным стандартам бухгалтерской отчетности и приложить международный аудит этого баланса хотя бы за два года. После этого он бы оценил риски и определил долю участия сторон в проекте.

Мы три года назад составили такой баланс. И поняли, что не можем привлечь средства. Ведь международных аудиторов не интересуют ни требования нашей налоговой службы, ни налоговое законодательство, ни налоговый учет. Их не интересует и пропасть, существующая у нас между бухгалтерским и налоговым учетом. Чтобы пройти аудит, мы вынуждены были восстановить весь бухгалтерский учет. И это не вина бухгалтера, потому что у него один оппонент — налоговик. А если налоговику неудобно администрировать налог, он пишет «цидулу», которую регистрирует в Минюсте, что черное — это белое, и читать законы отныне нужно наоборот.

Это вопрос именно Минфина — единственного законодателя в бухгалтерском учете. Сегодня уже и налоговая под ним, и он всю свою деятельность должен направить на то, чтобы устранить или хотя бы уменьшить пропасть между налоговым учетом и бухгалтерским.

Поэтому с точки зрения проблемы, которую мы сегодня обсуждаем, меня меньше всего беспокоит, сколько денег будет заложено в бюджете на инвестиции. Уже никто не просит от бюджета денег! Вопрос в одном — будут ли созданы условия для того, чтобы страна сделала прорыв? Создайте простые условия — и денег от бюджета не нужно.

В образовании тоже не все решает только финансирование. Сегодня на заводах уже такая техника, которая требует специалиста-рабочего самой высокой квалификации с институтским образованием. Можете приехать и посмотреть, кто такой сегодня оператор, которого по старому справочником называют сталеваром. Это не мужик с лопатой, каких в кино показывали, а девушка с высшим образованием, перед которой стоит компьютер с монитором вместо горна.

И из-за того, что когда-то было запрещено приватизировать отраслевые институты, закрепив их в государственной собственности, мы их практически потеряли. Сегодня в большинстве случаев — это здание и печать: людей нет, технологий нет, ничего нет. Институты не превратились в полноценные инжиниринговые компании.

Приведу простой пример. Мы начали проект в области энергосбережения, начали строить электростанцию мощностью 300 МВт, которая будет работать не на природном газе, не на угле или мазуте, а на тех металлургических газах, которые сейчас выбрасываются в атмосферу. Когда мы ознакомились с работой такой электростанции в Японии, так это действительно космос: нет ни одного человека из обслуживающего персонала. Но когда дело дошло до конкретного проектирования, выяснилось, что ни один из наших ведущих институтов разработать такой проект практически в полном объеме не может...

Конечно, на инфраструктуру нужны деньги. Прошло девять месяцев с тех пор, как всем сказали, где газовый краник открывать и кому за газ платить. Но, к сожалению, ни предыдущее правительство, ни уже нынешнее до сих пор не приняли ни одного нормативного решения, которое бы дало дорогу всем: теплосетям, предприятиям.

В отличие от нас, Российская Федерация, имеющая такой краник, освободила от НДС и ввозной таможенной пошлины 800 наименований продукции, которая не производится в стране, но должна за три года попасть на ее территорию, способствуя структурным изменениям в экономике.

У нас не принято ни одного решения. Скажите, если сейчас дадут деньги в инфраструктуру, что будут делать коммунальщики? В лучшем случае подлатают котлы. И снова пойдут разговоры о моратории на тарифы и не будет экономики. Это дорога в никуда.

— Неужели все так плохо и бесперспективно?

В.Гайдук. — Предмет дискуссии — вопросы, связанные с инновационно-инвестиционным развитием. Так вот, ежемесячный инвестиционный план нашей корпорации составляет 60 млн. долл. Правду говорят: нет денег — и проблем нет. Эти средства показали всю глубину пропасти, в которой мы оказались. У нас нет строительных организаций. Мы вынуждены были на 30 млн. долл. купить строительное оборудование. На эти инвестиции мы должны все делать заново: создавать строительные компании, набирать и учить людей...

Да, мы можем говорить о том, много ли у нас докторов наук, есть ли у нас отраслевая наука. А реально... Патентов практически нет, новых технологий, готовых к внедрению, тоже нет, фундаментальные исследования есть, но между ними и производством расстояние, как до космоса. Что делает бизнес? Едет в мир, проводит тендер и привлекает другие мозги или мозги, которые когда-то выехали или купили у нас лицензию, создали там добавочную стоимость и теперь нам продают.

Надеюсь, что Минэкономики также поделится своим видением проблемы. Кстати, именно Минэкономики утверждает, что нельзя увеличивать амортизацию, поскольку мы ее не проконтролируем, и эти средства разорвут. А еще оперирует уникальным понятием — недополучение несуществующих доходов. Если вы завтра принесете проект и скажете: «Тут ничего нет, чистое поле, а чтобы все было, нужна только ускоренная амортизация», чиновник скажет: «Нет, это будет недопоступление в бюджет, это методологически неправильно».

Вне общемирового процесса

C.Комиссаренко. — По специальности я биохимик-иммунолог. Работаю академиком-секретарем НАН Украины, отвечаю за медико-биологические исследования. Сегодня информационные и нанотехнологии — это то, над чем работает весь мир. В этой сфере сделаны открытия более значимые, нежели открытие в свое время антибиотиков или таких лекарств, как сульфаниламиды. Появились технологии, которые позволяют избирательно выключать гены, отвечающие за определенные болезни, в частности за развитие злокачественного роста.

В мире завершается патентование генно-инженерных разработок самых современных лекарств. Кстати, их активно скупает Китай и уже выпускает практически все генно-инженерные лекарства: вакцины, диагностические препараты и т.д. Казахстан выделил в конце прошлого года 50 млн. долл. для создания государственного центра современных биотехнологий. Государственный центр биотехнологий сейчас строит Россия. Все в развитых странах понимают, что поддержка этого направления науки должна стать государственным делом. Государство должно довести разработку до пилотного производства, которое потом можно будет передавать частному сектору. Обидно, что Украина находится вне этого процесса. В Минобразования и науки сейчас нет ни одного человека, отвечающего за биотехнологии.

Наш институт предложил современную технологию получения восьмого-девятого факторов переливания крови. Широко известно такое наследственное заболевание, как гемофилия, но прежний лечебный препарат обеспечивал 0,2—0,5% нужной активности. К тому же он часто приводил к инвалидности, особенно у детей. Наш препарат обладает 99,8% активности.

Благодаря личным знакомствам мне удалось договориться о внедрении нашей технологии. Это предложение попало в закон Украины о бюджете; нам должны были выделить 8—9 млн. грн. Это копейки, ибо такой завод стоит 120—140 млн. долл. Но попасть в закон — еще не значит получить хоть одну гривню...

Всем известно, какая сейчас ситуация с туберкулезом и СПИДом в Украине. Ее тоже можно было предотвратить. Когда я два года работал вице-премьер-министром, то договорился, что значительную часть существующих в мире диагностиков будет разрабатывать совместное предприятие. Но из-за определенных личных мотивов этот проект было похоронен Министерством здравоохранения. Начиная с 1991—1995 годов страна получила фантастический всплеск случаев СПИДа за счет того, что мы использовали некачественные диагностики...

Сейчас у нас много талантливой молодежи. Мы могли бы наладить производство, но практически никого из влиятельных людей нельзя убедить в необходимости этого. «ЗН» часто поднимает наболевшие вопросы науки, однако, к сожалению, не всегда эти обсуждения приносят реальные результаты. Когда-то в Украине были технопарки. Еще до сих пор жива идея их восстановления. Но они должны работать так, как, например, технопарки за границей. А у нас некоторые технопарки занимались сторонним бизнесом и просто позорили саму идею.

Китай проводит очень тщательный скрининг наших разработок, просеивает все, что есть в мире, и очень эффективно внедряет. Мы должны использовать этот опыт, чтобы создать собственные современные технологии. Страна должна увидеть приоритеты, которые ей необходимо развивать. А что не можем развивать собственными силами, нужно покупать.

И в завершение. В государстве почти никто не обращает внимания на вопрос биобезопасности в широком смысле слова. А это может быть не столько биотерроризм, сколько опасность, возникающая вследствие деятельности самого человека, например, современные микроорганизмы, результаты жизнедеятельности которых попадают в воду и пищу, которые мы потребляем. Это и современные опасные инфекции и т.п. Все это и многое другое, не менее опасное, непосредственно связано с современными технологиями. Нам необходимо развивать биотехнологии даже просто для того, чтобы быть готовыми ко всяческим неожиданностям.

Университет как источник инноваций

М.Ильченко. — Как проректор Киевской политехники, я представляю образование. По моему убеждению, это и научная сфера, ведь современное образование без науки не может быть качественным и приемлемым.

Университет — источник кадрового обеспечения инновационного развития. Мы должны значительно повысить качество специалистов — им необходимо владеть современными информационными технологиями, проблемами создания, защиты, использования интеллектуальной собственности, навыками менеджмента инновационной деятельности. К тому же нужно создать условия, чтобы специалисты не выезжали навсегда за границу. Причин много, и это не только мизерная заработная плата ученых, но и отсутствие современного оборудования, особенно в сфере био- и информативно-коммуникационных технологий. Чтобы в стране оставались молодые специалисты, завтрашние доценты, профессора университетов, им необходимо дать возможность получить жилье.

Второй аспект — университет как источник инноваций. Самый высокий уровень подготовки специалистов — в условиях так называемого исследовательского университета. Именно он органично сочетает преподавательскую и научную деятельность на актуальных направлениях деятельности. Есть ли у нас такие вузы? Есть, но немного.

В качестве примера могу привести разработку Киевской политехники — оборудование для получения тепловой энергии, названное «Водолеем». Его фрагмент прошел проверку на Таращанской газокомпрессорной станции газопровода Уренгой—Ужгород. Если на всех компрессорных станциях внедрить такую технологию, расходы газа на его транспортировку уменьшатся за год на 2,3 млрд. кубометров. А если это оборудование усовершенствовать, то экономия топливных ресурсов вырастет еще в 1,7 раза!

Слишком весомые цифры, чтобы не обращать на них внимания. Аналогов подобного в мире нет. Поэтому не хотелось бы, чтобы министерства финансов и экономики Украины продолжали пагубную для университетов практику. Так, в бюджете 2007 года из «научных» 2 млрд. грн. на науку университетскую выделено 170 млн. — менее 10%. Хотя это серьезная наука, дополняющая академическую.

Еще один важный аспект — университет может быть базовым элементом инновационной инфраструктуры определенных регионов. Опыт Стенфордского университета, Шведского королевского технологического университета показал, что если эту проблему решают эффективно, то вокруг образуется определенная среда. Одной из форм инновационной инфраструктуры является сочетание интересов участников инновационного цикла. Это высокотехнологичные компании, выводящие свою продукцию на внутренний и внешний рынки, это научные коллективы, создающие ноу-хау и подпитывающие их, это кафедры университетов, готовящие высококвалифицированных преподавателей, инвестиционные компании, венчурные фонды, объединение которых может создать технополис или научный город.

В Киевском политехническом мы начали инновационную деятельность в рамках создания технополиса в соответствии с указом президента. Сейчас ко второму чтению готовится законопроект о технополисе «Киевская политехника», в состав которого входят основные участники инновационного цикла — всего около десяти высокотехнологичных компаний.

Еще в 2005 году был подготовлен проект новейшей малозатратной технологии производства титана и титановых материалов — электронно-лучевой способ производства. Идею предложили ученые КПИ. И оборудование изготовлено, я подчеркиваю, не в советские времена, а на протяжении последних пятнадцати лет. Этот проект позволил бы создать законченный цикл производства титана в Украине. Но два года были потеряны из-за моратория на технопарки. Поэтому на первом месте должна быть подготовка обобщающего закона об инновационной деятельности в Украине, в котором должны фигурировать все участники процесса (потребители, инвесторы, разработчики), должен определяться порядок их взаимодействия, составные части инфраструктуры.

Несколько слов о малых научных предприятиях. Сегодня далеко не все традиционные научные институты могут работать на надлежащем уровне. Но в нашем инновационном бизнес-инкубаторе есть много малых предприятий — настоящих носителей инновационного цикла. Убежден, пришло время создания Фонда развития и поддержки малых предприятий, работающих в сфере инноватики. Изучив опыт наших коллег за рубежом, мы убедились, что там государство пошло на поддержку малых предприятий инновационного направления. Сначала это была якобы трата бюджетных средств, но за 5—10 лет подобная инициатива оборачивается солидными поступлениями в бюджет...

Поможет ли делу селективная
налоговая политика

В.Геец. — Нам пора обратиться к специалистам в сфере реализации политики, в том числе налоговой, и выслушать их оценки.

А.Соколовская. — Существуют две модели налоговой политики, ориентированной на экономический рост в целом и рост инновационной направленности в частности, — селективная и нейтральная (или либеральная). Инструментами первой являются частичные налоговые льготы, предоставляемые отдельным отраслям, территориям, инвестиционным проектам. Инструменты второй — это снижение налоговых ставок и создание равных возможностей для наращивания инвестиций для всех субъектов хозяйствования. Политика снижения налоговых ставок может сочетаться с политикой предоставления общих налоговых льгот типа инвестиционного налогового кредита, инвестиционной налоговой скидки, ускоренной амортизации, причем использовать их имеют право все субъекты хозяйствования, осуществляющие инновационно-инвестиционную деятельность.

Первый тип налоговой политики может быть эффективен при двух условиях. Во-первых, при условии правильного определения приоритетов, требующих государственной поддержки. А это чрезвычайно проблематично для любой страны. Во-вторых, при наличии эффективных механизмов контроля за целевым использованием частичных льгот. Если эти условия выполняются, а селективная налоговая политика дополняется соответствующей бюджетной политикой, возможен прорыв на отдельных направлениях.

Вторая модель налоговой политики более демократична и менее затратна (особенно, если используется только такой инструмент, как снижение налоговых ставок), поскольку не предполагает создания дополнительных систем контроля. Она более приемлема и при высоком уровне коррумпированности общества. Однако ощутимый эффект возможен лишь в случае значительного снижения налоговых ставок или когда умеренное их снижение сочетается с активной и эффективной бюджетной политикой. Кроме того, вторая модель нейтральна в отношении структурных преобразований, то есть не позволяет осуществлять активную государственную структурную политику, что в наших условиях является ее явным недостатком.

Ярким примером эффективного использования селективной налоговой политики может быть Южная Корея. Особенности налоговой политики в этой стране заключались в предоставлении значительных налоговых льгот, к тому же она сочеталась со стимулированием частного бизнеса в экспортноориентированных отраслях, прежде всего путем расширения производственной инфраструктуры, преимущественно за счет иностранного капитала.

Однако следует иметь в виду, что «южнокорейское чудо» стало следствием не столько налоговой политики, сколько уникального сочетания ряда факторов: «дешевого» международного кредита; максимальных торговых преференций; международной помощи и растущих объемов иностранных инвестиций; централизованного государственного управления экономикой, которое оптимально сочеталось с авторитарными формами политической системы; подавления государством профсоюзного движения и т.д.

Примером другой модели является налоговая политика, реализуемая в странах Балтии и Словакии. Они проводят радикальные налоговые реформы, в ходе которых введен пропорциональный налог с доходов граждан, снижены ставки налога на прибыль до 15% в Литве и Латвии. В результате в трех из этих стран — Эстонии, Литве и Словакии — в 2003 году капитал облагался налогами по более низким средним эффективным ставкам, нежели труд и потребление. А, как известно, низкая налоговая нагрузка на капитал служит основой для экономического роста, инвестиций, инноваций.

Показательна и бюджетная политика этих стран: на экономическую деятельность выделяется всего лишь от 3,7 (Латвия) до 5,1% ВВП (Словакия). Впрочем, нехватка государственных инвестиций компенсируется значительными иностранными инвестициями.

А теперь о наших перспективах на следующий год. Четко прослеживается, что правительство предпочитает селективную налоговую политику. В 2007 году предполагается восстановить льготы для свободных экономических зон и территорий приоритетного развития: инвестиционный налоговый кредит по налогу на прибыль, освобождение от уплаты пошлины при ввозу оборудования, право предоставлять таможенным органам авалированный вексель на сумму ввозной пошлины и НДС по другим товарам, ввозимым с целью их переработки. Следствием такой политики будет уменьшение налоговой нагрузки на тех субъектов хозяйствования, которые реализуют инвестиционные проекты в СЭЗ и ТПР. Однако она не приведет к снижению налоговой нагрузки на экономику в целом.

Вместе с тем на 2007 год предусмотрены и некоторые меры, которые не будут способствовать инвестиционной направленности налоговой политики. Речь идет о записанной в Государственной программе экономического и социального развития на 2007 год задаче разработать проект закона о введении налога на активы (минимального (зачетного) налога на прибыль предприятий), а также о предусмотренной законом о госбюджете на 2007 год инвентаризации созданных банками до 1 января 2007 года сумм страховых резервов, которые подлежали отнесению на валовые затраты, определение разницы между этой суммой и размером страхового резерва, с отнесением положительного значения такой разницы на валовые доходы банков.

Введение налога на активы приведет к усилению налоговой нагрузки на такой фактор производства, как капитал, и без того отличающийся высоким уровнем налогообложения. А новый порядок формирования страховых резервов банков может негативно сказаться на их инвестиционных возможностях.

Бюджетной стратегией до 2010 года предусмотрены меры, свидетельствующие о некоторой переориентации налоговой политики в направлении усиления ее нейтральности: снижение ставок НДС до 18%, налога на прибыль — до 20% и начислений на фонд заработной платы.

Как оценить эти меры? Сначала по поводу налоговых льгот для свободных экономических зон и территорий приоритетного развития. Эти льготы могут дать эффект, если будет разработан законопроект, предусматривающий жесткие требования к регистрации новых инвестиционных проектов в этих зонах, создание эффективной системы государственного контроля за деятельностью СЭЗ и ТПР.

Однако нужно иметь в виду, что льготы для СЭЗ и ТПР останутся такими же неэффективными, как и прежде, если деятельность этих зон не станет прозрачной для общества. До недавних пор вся информация сводилась к тому, какой объем инвестиций в зонах освоен, сколько инвестиционных проектов из зарегистрированных выполнены инвесторами. А конкретно — что это за проекты? Налогоплательщики имеют право знать, на что тратятся их деньги.

В целом ни налоговую, ни бюджетную политику 2007 года пока нельзя назвать политикой инновационной направленности. Даже в статье 89 проекта закона «О Государственном бюджете Украины на 2007 год», где с целью создания инновационно-инвестиционной модели развития поступления от приватизации предусматривается направить на приоритетные направления, приводится перечень таких направлений, большинство из которых не имеет отношения к инновациям. Что-то типа «всем сестрам по серьгам». А об инновациях если и упоминается, то только в самых общих чертах.

Если мы и впредь в законе о государственном бюджете будем так прописывать, куда направить средства, бюджетная политика никогда не станет ни инновационной, ни инвестиционной. В проекте бюджета должны указываться конкретные проекты, профинансируемые из бюджета. Только тогда можно будет проконтролировать, как эти средства используются. При этом особое значение приобретает общественный контроль за использованием государственных средств, с созданием для этого специальных институтов гражданского общества.

В.Геец. — Эта идея не нова. Впервые ее реализовал Н.Азаров, будучи главой Государственной налоговой администрации. Он создал и возглавлял общественную коллегию, в которую входили представители не правительственных структур, а общественных организаций. И такая коллегия просуществовала довольно долго. То есть опыт привлечения общественности уже есть, и мы были бы рады надеяться на продолжение такого сотрудничества.

А.Соколовская. — Считаю, что общественные организации должны создаваться по инициативе снизу. Кроме того, то был первый опыт. А если таких организаций будет больше, они что-то все же смогут сделать.

И, наконец, что касается оценки налоговой политики до 2010 года. Если ставку налога на прибыль предполагается снизить на 5%, а НДС — на 2%, то за счет таких мер вряд ли удастся прорыв и существенным образом повлиять на темпы и качество экономического роста. К сожалению, снизить ставки в большей мере едва ли удастся — из-за значительных бюджетных ограничений, продиктованных не только социальными обязательствами государства и высокими социальными ожиданиями граждан, особенно возросшими за последние два года.

Либеральная налоговая политика априори не может сочетаться с высокой инвестиционной активностью государства. Она предполагает концентрацию государственных инвестиций на точечных конкурентоспособных проектах.

Г.Ильченко. — Правильно ли я понял, что в ближайшей перспективе никакое селективное льготное налогообложение малых инновационных предприятий даже не планируется? Запланированы только льготы для свободных экономических зон и территорий приоритетного развития?

А.Соколовская. — Льготы есть еще у технопарков.

В. Гайдук. — Не понимаю, почему вообще ставится вопрос о предоставлении льгот именно малым инновационным предприятиям. Там что, инновации лучше? Проблема в том, что я не могу сделать из металлургического завода, где работают 20 тысяч человек, малое инновационное предприятие.

А. Соколовская. — А если вашему предприятию дадут возможность пользоваться налоговым кредитом по налогу на прибыль (в случае трансформации этой льготы в общую), ускоренной амортизацией? На мой взгляд, это то, чем следует дополнить налоговую политику до 2010 года.

О парках, зонах и заборах

В.Вишневский. — Я с удовольствием слушаю Виталия Анатольевича Гайдука: когда он начинает рассказывать, отталкиваясь от практики, это сразу приобретает особый смысл. Думаю, что нам, теоретикам, нужно с такими практиками чаще встречаться и находить точки соприкосновения. Поддерживаю сказанное Аллой Михайловной Соколовской относительно скромных инвестиционных возможностей центрального правительства при известных трудностях с правильным определением приоритетов. Вне зависимости от того, кто возглавляет Кабинет министров — Ющенко, Янукович или Ехануров.

Все-таки на местах люди лучше знают, какие инновации им нужны, как их внедрять. А если говорить о власти, то на местном уровне она лучше осведомлена о предпочтениях предприятий и их работников. В этой связи хотелось бы подискутировать с некоторыми выступавшими по вопросу льгот, предоставляемых на территориях приоритетного развития и в свободных экономических зонах.

В ряде случаев эти льготы нельзя рассматривать даже как отступление от принципа нейтральности. Объясню, почему, как бывший бухгалтер. Возьмем предприятие в Донецке, которое производит продукцию, загрязняя при этом окружающую среду. А выбросы в Донецкой области, например, по сточным водам, в несколько тысяч раз больше, чем в экологически благополучных областях. По финансовой отчетности это предприятие декларирует прибыль, платит соответствующий налог. Вопрос: правильно это или нет?

Если подсчитать полные издержки этого предприятия с учетом ущерба, который оно наносит окружающей среде, то никакой там прибыли и близко нет. То есть прибыль по финансовой отчетности — это фикция. Деньги, идущие сегодня в центральный бюджет на общие нужды, должны попадать людям, которые пьют эту гадостную воду и дышат этим гадостным воздухом.

Или второй вариант решения, который реализован в СЭЗ и ТПР: местные органы власти, выражая волю своих избирателей, могут предоставить им возможность реализовывать инвестиционные проекты, которые будут направлены на ликвидацию последствий таких выбросов.

Другой пример. Работает шахта, вокруг — город. Люди, живущие рядом, имеют капитал в виде квартир, которые стоят приличные деньги. У центрального правительства нет денег, чтобы поддерживать шахту. Если она останавливается, что происходит с таким городом? Земля обесценивается, капитал тоже. Что такое прибыль для экономистов? Это прирост капитала, тогда как убыток — уменьшение капитала. В случае с закрытием шахты имеем чистый убыток, который не проходит ни по одной бухгалтерской книге.

На самом деле в стране происходит сумасшедшая декапитализация, и ее масштабы никто не подсчитывал. Если выйти за рамки чисто бухгалтерского подхода, оказывается, что нужно предоставлять возможности СЭЗ и ТПР работать с учетом этих льгот.

Это не значит, что их надо предоставлять бессистемно, бездумно — я полностью согласен, что здесь нужны определенные механизмы контроля. Но смысл в том, что в данном случае распределение денег идет не через Киев, не через чиновников из центрального правительства. Финансирование идет снизу, по крайней мере, с разрешения того чиновника, который ближе к этим проблемам и сам дышит грязным воздухом.

Вывод: нельзя всех стричь под одну гребенку, нельзя подходить только с бухгалтерских или фискальных позиций. Система, при которой налоги собираются в центр, а потом центром распределяются, — это плохая экономика, которая никогда не будет эффективной. Полномочия должны быть децентрализованы, все должно идти от человека, от предприятия.

Поэтому шаг, сделанный нынешним правительством по возобновлению политики налогового стимулирования (и в отдельных случаях — с учетом накопленного негативного опыта), нужно поддержать. Но зонами нужно заниматься, а не делать то, что сделала Юлия Владимировна, решив, что раз есть проблема, то давайте СЭЗ закроем, и не будет проблем. Она создала худшую проблему, страшную. Потому что возникла уже не проблема денег, а проблема доверия к государству Украина. Я даже не знаю, какие иностранные инвесторы еще соглашаются сюда идти…

В.Гайдук. — А сколько же иностранных инвесторов пострадало в результате отмены льгот по свободным экономическим зонам?

В.Вишневский. — Это нужно спросить в Донецкой областной администрации.

В.Гайдук. — Так вот интересно, потому что если никто не пострадал, то тогда непонятно, зачем льготы возобновлять. Ведь у каждого такого решения должна быть конкретная задача, своя идеология. Открывая СЭЗ, необходимо сначала понять, зачем она нужна? Это нужно либо в депрессивных регионах, где есть излишек рабочей силы, либо, наоборот, рабочую силу требуется привлечь для развития. Как в классическом примере СЭЗ Шеньчжень в Китае, когда деревня с 32 тыс. жителей за десять лет превратилась в город с населением 3,2 млн.

А.Соколовская. — Одна реплика. Вы знаете, Валентин Павлович, какая сложилась ситуация в результате того, что при создании СЭЗ и ТПР инвестиционные проекты регистрировались на местах? Когда в прошлом году после отмены льгот для СЭЗ и ТПР специальная комиссия начала изучать этот вопрос, нельзя было выяснить, что там было вначале. Оказывается, инвестиционные проекты по нескольку раз перерегистрировались в сторону уменьшения сумм инвестиций. Поэтому необходим контроль. Возможно, на местах, хотя эффективность такого контроля сомнительна, поскольку жители зон заинтересованы в продолжении их функционирования…

В.Гайдук. — У нас же зоны только на бумаге. Поэтому то, что вы рассказываете, не соответствует действительности. Ни одна зона не имеет ограждения, не имеет таможни. Это поле, на месте которого на карте написали: «Тут СЭЗ!»

А.Соколовская. — Но ведь была же СЭЗ «Донецк», это конкретное место…

В.Гайдук. — Нет такой зоны. СЭЗ «Донецк» — это территория в 400 гектаров, которая должна была быть ограждена забором, где должны быть созданы администрация, таможня, выделена земля, построены предприятия. А на самом деле — это лишь участок на карте, заштрихованный или выделенный цветом, с обозначением «СЭЗ «Донецк».

В.Геец. — Там зоны действительно нет в том виде, в каком они существуют во всем мире, с соответствующим забором и так далее. Но я задам вопрос: а можно ли у нас так огородить зону, чтобы через тот забор никто не лазил? Нет, поэтому предлагаю этот вопрос снять с обсуждения.

А.Рожен. — У меня вопрос к Виталию Анатольевичу. Вот вы говорите, что неизвестно, кто пострадал. Включите сюда технопарки — и вы узнаете. Среди технопарков, кроме Донецкого, который, я считаю, не пострадал, был киевский им. Патона, который пострадал очень серьезно. Хотя это технопарк класса «Б», т.е. без зоны и без стен. Он предоставлял как раз те условия для инноваций, о которых вы говорили: беспошлинный ввоз оборудования и кое-какие крохотные налоги. У этого технопарка был отличный результат…

В.Гайдук. — Вопрос ведь не в льготах — вопрос в правилах игры, которые государство должно устанавливать. Если нам сегодня, в условиях энергетического ценового кризиса, нужно высвободить 10 млрд. кубометров газа, то мы должны, во-первых, сконцентрировать бюджетный ресурс для бюджетной сферы. Неважно, предприятие государственное или коммунальное, ведь другого источника финансирования, кроме бюджета, у него нет.

Во-вторых, остальным субъектам нужно дать дорогу — любую, это не обязательно деньги. Дайте возможность ускоренной амортизации, возможность возвращать НДС, уплаченный при ввозе оборудования, после введения в эксплуатацию в течение года одним платежом или что-то еще. И тогда произойдет рывок.

А идея технопарков была действительно хорошей. Но давайте уж будем откровенными и проанализируем, действительно ли во всех случаях она сработала так, как должна была.

А чтобы не было таких вопросов, давайте писать конкретные проекты для конкретного технопарка, чтобы ничего другого там не было.

Мы стимулируем чужое производство…

А.Даниленко. — Хочу обратить внимание на два важных обстоятельства. Первое — у нас есть огромный внутренний источник инвестиций, в том числе и для инноваций — амортизационные отчисления предприятий. 20% ежегодного накопления капитала примерно наполовину обеспечиваются за счет собственных ресурсов предприятий, из которых, в свою очередь, около 60% составляют амортизационные отчисления. Но вся беда в том, что наша законодательная база после 1997 года настолько размыла понятие целевого использования амортизационных отчислений и дифференцировала подходы к отдельным группам основных фондов, что это приводит к сокращению источников их обновления.

Например, начиная с 1997 года, в Украине по второй группе основных фондов производятся повышенные амортизационные отчисления по автомобилям, информационной и бытовой электронной технике и т.п. В результате резко возросло приобретение организациями и учреждениями автомобилей, причем чаще всего импортного производства. Фактически за счет ускоренной амортизации мы стимулируем производителя других стран и никак не поддерживаем внедрение автоматических технологических линий, биотехнологических разработок и т.д., которые бы действительно носили признаки инновационности.

И второе. У нас в законодательстве не разграничены понятия «собственник средств производства» и «менеджер производства». В результате директор государственного предприятия практически распоряжается амортизационными отчислениями, а государство теряет право их централизации и использования там, где это целесообразно.

Предположим, закрывается шахта, а государство не может аккумулировать начисляемые ею амортотчисления, чтобы использовать для строительства новой шахты или других производств. В нашем законодательстве нет требования о том, что амортизационные отчисления должны использоваться исключительно на капитальные вложения. В результате 30—35% их уходит, прежде всего, на формирование оборотных средств.

После глубокого кризиса в начале 90-х годов, 70—80% оборотных активов «обслуживается» кредиторской задолженностью, т.е. внутрипромышленным кредитованием. Решить эту проблему без участия государства самим предприятиям очень проблематично.

В экономической литературе и на этом круглом столе высказываются мнения, что для финансирования инноваций достаточно лишь создать предприятиям экономические условия. Однако создание таких условий, в частности предоставление льгот (то ли селективных, то ли повсеместных) так или иначе связано с бюджетом. Очевидно, что часть прибыли следует оставлять предприятию для стимулирования определенных видов деятельности, в том числе инновационно-инвестиционной. Так поступают многие зарубежные страны. В частности, больших экономических успехов в стимулировании своих товаропроизводителей достигла Ирландия, проводящая эксперимент в этой сфере с начала 80-х годов и до настоящего времени.

Несколько слов об экономических приоритетах, с определением которых у нас тоже проблемы. В свое время мне довелось работать во Вьетнаме. Так вот, там в конце 80-х годов определили всего два приоритета — развитие экспорта и сельского хозяйства. В 1987 году Вьетнам был импортером риса, а в настоящее время занимает ведущие позиции в мире по экспорту риса, кофе, чая, каучука. В последнее время в этой стране стимулируется развитие инфраструктуры, и здесь тоже достигнуты серьезные успехи. У них нет проблем с привлечением иностранных инвестиций (около 50 млрд. долл.).

Еще в 1988 году товарооборот Вьетнама составлял меньше 2 млрд. долл., сейчас — около 50 млрд. Каждый год прирост экспорта достигает 25—30%. Вот это и есть результат удачного определения приоритетов на уровне государства.

Экономическую политику поставить впереди фискальной

А.Максюта. — Я буду очень краток, поскольку многое из того, что я хотел сказать, уже сказано. Хотел бы привлечь внимание к ходу рассмотрения бюджета в Верховной Раде. Проект бюджета подали в парламент одновременно с Государственной программой экономического и социального развития на следующий год. Но если бюджет приняли к рассмотрению, то Программу даже не рассмотрели, сказав, что рассмотрят позже.

Это — очень знаковое явление. Когда мы говорим о том, что делать, каким образом найти ресурсы и стимулы для инновационно-инвестиционного развития, то следует иметь в виду, что за последние годы в Украине практически утрачена система экономического планирования. Есть неплохая система экономического прогнозирования, но системы экономического планирования нет как таковой.

Ситуация, когда бюджет определяет экономическую политику, была объяснимой для периода финансовой разбалансированности экономики государства в 90-х годах, когда мы боролись с большим дефицитом, с инфляцией, когда требовалось сбалансировать бюджет и главное — обеспечить финансовую стабильность. Сегодня этот вопрос в государстве в целом уже решен. Дефицит не является проблемой, его можно делать большим-меньшим в зависимости от того, какие приоритеты выбирает государство и какие источники финансирования оно определяет. Сегодня проблема — куда расходовать средства, появляющиеся у государства вследствие экономического роста. И возникает вопрос о системе определения приоритетов.

Если мы посмотрим наши программные политические документы, то они напоминают общие направления, где сказано, что нужно было бы усовершенствовать амортизационную политику, налоговую политику, бюджетную политику и т.д. Сейчас Министерство экономики пытается восстановить систему экономического планирования, где бы мы четко указали, что собираемся делать. Если мы собираемся вводить ускоренную амортизацию определенных групп основных фондов, то это должно быть записано и в программе правительства, и в программе экономического и социального развития, и исходя из этого должен формироваться бюджет.

Мы постоянно дискутировали с Минфином по поводу налоговых стимулов для инвестиций. Я их понимаю, им необходимо финансировать зарплаты, энергоносители, льготы и субсидии. Предоставив льготы на ввоз важных для модернизации предприятий основных фондов, мы получим потерю поступлений в нынешнем году, но при этом не учитывается, что это даст нам через пять лет. В сущности, у нас пока нет такого долгосрочного видения.

По поводу бюджетной стратегии. Хорошо, что такой документ есть. Но он не выполняет своей основной цели — обобщения всех реформ, которые должны быть проведены, и определения их стоимости. Поскольку мы не можем одновременно снижать налоги, активно участвовать в государственном инвестировании и проводить такую же активную социальную политику. Реформы нужно разложить во времени. Если мы, к примеру, хотим в 2010 году уменьшить условно на 5% ставку налога на прибыль, нам необходимо в 2007 году провести реформу льгот или образования, что потом позволит сократить нагрузку на расходы бюджета, а значит, снизить ставку налога на прибыль.

В завершение хочу сказать, что для Минэкономики однозначным является то, что мы должны изменить модель развития, перейдя на активную инвестиционную модель. Средством для этого может быть либо концентрация ресурсов в бюджете и реализация программ за счет бюджета, либо уменьшение налогов и предоставление возможности самим предприятиям осуществлять свои затраты на модернизацию.

На наш взгляд, проблема не в том, сколько в бюджете предусмотрено расходов на инвестиции, а в том, каким образом они распределяются, какая существует процедура и насколько они отвечают приоритетам правительства. Последний мой тезис сводится к тому, что правительство, безусловно, стремится в бюджете на следующий год сделать первый шаг к изменению модели на инвестиционную. Но прежде всего нам необходимо изменить саму систему отношений между экономической и фискальной политикой, поставив впереди экономическую политику и осуществляя фискальную с учетом приоритетов экономического развития. В этом, на мой взгляд, корень обсуждаемых нами проблем и ключ к их решению.

Путем поддержки серьезного бизнеса

В.Геец. — Мировой опыт показывает, что успеха достигают только те страны, которые хотели этого, которые видели всю дикость своего современного положения. Они ставили перед собой основную задачу — осуществить преобразование экономики, исходя из необходимости интеграции в мировое экономическое пространство на эквивалентной основе. В Украине такой эквивалентной основы нет. Поскольку страны, добивавшиеся подобной интеграции, ежегодно наращивали экспорт на 8,5 и более процентов. А те, кто таких показателей не достигал, не решали задачу в принципе.

За годы экономического роста, с учетом 2005-го, Украина имеет показатель менее 7% и, к большому сожалению, сложную динамику в нынешнем году. Поэтому постановка проблемы о переходе к инвестиционно-инновационному развитию является абсолютно правильной.

Из того, о чем мы сегодня не говорили, но с чем столкнется правительство. Переход на рельсы инвестиционно-инновационного развития обязательно будет сопровождаться некоторым спадом показателей экономической динамики, поскольку он требует кардинальной переориентации. К этому нужно быть готовыми и иметь политическую волю.

В выступлениях первых докладчиков наметился интересный аспект: развитие на основе инноватики и решение социальных задач могут согласовываться между собой. Кстати, Элла Марленовна показала, где именно возможен этот консенсус. На сегодняшний день этот контекст, к большому сожалению, пока не звучит. Продолжается борьба за бюджет, своеобразное перетягивание каната.

Досадно, но у нас наряду с энтузиазмом существует пессимизм. Если в течение первого десятилетия развития государства мы надеялись на «вот-вот», то сейчас во многих головах царит пессимизм, дескать, ожидать успеха от той или иной политики не приходится. Данное обстоятельство ставит серьезную задачу перед нашими политиками — перевести настроения общества в другое русло.

В дискуссии речь шла о хорошо известных в мире подходах. Некоторые страны развивают крупный бизнес, выводят его на передовые рубежи и тем самым достигают успеха. Другие, тоже успешные, наоборот, делают ставку на малый и средний бизнес, выходят на мировые рынки, наращивают свой экспортный потенциал. Все зависит от того, откуда страна шла.

Если исходить из степени индустриализации труда в Украине, мы имеем все возможности двигаться по пути поддержки серьезного, крупного бизнеса, который интернационализирует свою деятельность и будет осуществлять экспортную экспансию на мировых рынках. А параллельно — поддерживать все лучшее в инновационной сфере.

Что же касается малых инновативных форм, о которых здесь говорилось, этот вопрос не бесспорен. Им можно и необходимо оказывать поддержку, но определяющими они станут не сегодня.

В мире существуют примеры того, когда все вроде бы отпускали в свободное плавание и достигали успеха. Но при этом следует учесть: в этих странах серьезное внимание уделяли инфраструктуре, и ею занималось именно государство. Нам нужно вести серьезный диалог с бизнесом, чтобы он знал, где сфера его ответственности, а где — ответственности государства. В 2005 году такой диалог начался, сейчас — возможно, я ошибаюсь — власть и бизнес такой диалог не ведут. Чтобы его возобновить, нужен определенный механизм восстановления доверия.

Мировой опыт показывает, что можно придерживаться той или иной идеологии, но в реализации инновационной стратегии ключевую роль должно играть именно государство. На него завязаны и кадры, и образование, и наука. К величайшему сожалению, эту свою роль наше государство пока не выполняет.

Финляндия достигла успеха именно благодаря тому, что четко определила отношения с бизнесом и наукой, а также профинансировала научные разработки, на 80% обеспечившие выход бизнеса на мировые рынки. При этом только 20% средств направлялось на рискованные фундаментальные исследования. Мы же остались на старых позициях, то есть взаимодействие науки, государства и бизнеса — пока закрытый вопрос.

У нас, представителей академической экономической науки, есть некоторые предложения, но, к сожалению, постоянные трансформации в правительствах, в политической среде не способствуют их реализации. Будем надеяться, что это обсуждение подтолкнет к решению наболевших проблем.