ЦЕНА ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

Недавно подписанный Закон о высшем образовании не оправдал надежд многих: призванный урегулировать деятельность высших учебных заведений в современных условиях — он не предусмотрел кардинальные сдвиги или реформы в высшей школе. Обсуждение закона сосредоточилось в основном на нескольких позициях: процент бюджетников, процедура избрания ректоров и деятельность отечественных вузов за границей. Самыми актуальными эти проблемы не назовешь.

К сожалению, в очередной раз мнением основного участника учебного процесса — студента — никто не поинтересовался. А его беспокоит многое.

Наиболее болезненной на сегодняшний день остается проблема доступности высшего образования для рядового гражданина. Не секрет, что приобретение специальности стало вопросом жизни и смерти для сотен тысяч украинских семей. Традиционно родители не жалеют средств на образование, чем умело пользуются ловкие дельцы, манипулируя представлениями о перспективности и престижности той или иной профессии. Подчеркнем: речь не идет об объективных запросах рынка труда, а лишь об искусственном ажиотаже вокруг стихийно популярных специальностей.

Министр образования в течение года несколько раз составляет победные реляции о четырехпроцентном возрастании количества бюджетников. Однако «легче верблюду пройти сквозь ушко иглы, чем обычному абитуриенту попасть на определенные факультеты. Чиновники министерства не скрывают коррумпированности в высшей школе — с ней предлагают бороться расширением количества контрактников, дескать, пусть лучше платят официально. Отсюда вся эта кутерьма вокруг 51-процентной квоты бюджетников, которая, по мнению министра, «искусственно ограничивает возможности тех, кто желает учиться на платной основе». Беспокойство В.Кременя можно понять, ведь придется выпрашивать немалые средства из бюджета, тогда как легче переложить бремя финансирования на родителей, половина которых, оказывается, легко может себе позволить заплатить за обучение. Пожалуй, излишне отсылать заинтересованных к ежегодным сведениям об уровне доходов украинского общества, преобладающая часть которого находится за границей бедности, другая — на ней балансирует.

Фактом высшей школы стала кастовость: существует целый ряд специальностей, доступные только четко определенному кругу лиц. Дело даже не в том, что талантливый человек с пролетарскими корнями не сможет поступить на желанный факультет — у него просто никогда не будет соответствующего уровня подготовки, ведь сеть привилегированных средних учреждений прочно вошла в нашу действительность. Таким образом, высшее образование, как и образование вообще, строго дифференцировано в соответствии с уровнем доходов. Нам могут возразить, что в этом нет ничего плохого, но стоит вспомнить вырождение особенно закрытых каст в Индии или аристократических родов во Франции в соответствующий период. Другой весьма красноречивый факт: введение с осени позапрошлого года платного обучения в вузах Австрии привело к сокращению на треть количества студентов.

Существуют проблемы и в самой высшей школе. Разумеется, преподавателей беспокоит учебная нагрузка, часто не оставляющая времени на научные исследования, оплата труда и т.д. Студентов беспокоит иное. Сознательно обойдем вопрос стипендиального обеспечения, граничащего с унижением, бытовые условия и, закономерно, способы выживания студенчества в современных условиях, когда на самом деле уже не до обучения, — сосредоточимся на содержании образования.

Сегодня уже очевидно, что перечень из двенадцати обязательных для всех университетов дисциплин (все остальное — профильные дисциплины и специализации) отнюдь не является отражением университетского образования. Этот базовый компонент напоминает, скорее, случайный набор курсов. Недавно официальные источники министерства сообщили об уменьшении аудиторной нагрузки на студентов до тридцати часов в неделю. Почему-то никто этому не радуется: преподавателям это угрожает сокращениями, а студенты должны задуматься — уменьшение за счет чего? Если профильных дисциплин, то высшее образование как таковое постепенно теряет смысл, превращается в эрзац, ведь заниматься самообучением и самообразованием могут люди материально независимые, не вынужденные полдня проводить в аудиториях, а потом отрабатывать 8-часовой рабочий день (а то и ненормированный) вне стен университета. Если же сокращение обязательных дисциплин, то каких именно и когда? В конце концов, поинтересуются у нас, от чего желательно было бы отказаться, а на что увеличить часы?

В классических университетах сохраняются авторитарные отношения между преподавателями и студентами, вместе с тем даже в школах понемногу распространяется педагогика сотрудничества. Студент еще не стал партнером преподавателя, лицом, которое самостоятельно, только при определенной помощи профессора приобретает специальность, определяет направление своих научных интересов и т.д. Самоуправление студенчества, как и участие в планировании учебного процесса, остается лишь на бумаге. Мы до сих пор лишены права выбирать спецкурсы, преподавателей нормативных дисциплин и т.п., при том что соответствующий опыт есть в нескольких ведущих университетах Украины, не боящихся экспериментов и новаторства.

Об эффективности высшего образования, как известно, судят по трудоустройству специалистов. И здесь сталкиваемся с парадоксальной ситуацией. Оказывается, объемы приема определяются автономно от реальных потребностей рынка. Ежегодно искусственно наращивается количество выпускников с высшим образованием, ведь речь не идет о качестве. Любому осведомленному человеку известно, что за несколько лет увеличить качественный кадровый потенциал вузов, который бы обеспечивал обучение имеющихся студентов, невозможно — для этого нужно длительное время и значительные затраты.

Высшие учебные заведения каждый год выдают 360 тысяч дипломов. Статистика свидетельствует, что из числа выпускников вузов ІІІ—ІV уровней аккредитации в 1999/2000 учебном году только половина получила направление на работу. Трудоустройство других было проблематичным. Никого уже почему-то не удивляет отсутствие работы для специалистов, учившихся по госзаказу, то есть, по логике, крайне нужных государству.

Если на подготовку специалиста расходуются бюджетные средства, то, естественно, государство должно было бы его трудоустроить, другими словами — восстановить практику направлений на работу. У нас целые факультеты готовят специалистов для виртуальных потребностей. Сразу же после окончания их выпускники вынуждены переквалифицироваться.

Что может предложить периферийный центр трудоустройства? Курсы продавцов и операторов котельных, а чтобы стать хотя бы машинисткой, нужно уже ехать в областной центр. Посему таким ли уж положительным кажется запланированное на текущий год увеличение бюджетников на 10%?

Высшее образование, оторванное от реальности, как и чрезмерно прагматичное, становится бременем для общества, затратной сферой, не всегда способной дать удовлетворительный результат. Имеющиеся диспропорции между запросами рынка и предложениями вузов, современными требованиями к квалификационному уровню специалиста и часто недоступностью «родственной» специальности для абитуриента лишь углубляют кризис в образовании и никоим образом не могут трактоваться как признак его реформирования.