«ВЗЯЛИ КРАВЧУК С СУХИНЫМ ФУРГОН С МИЛЛИАРДОМ ДОЛЛАРОВ И ДАВАЙ ЕГО «КРУТИТЬ»...

«У цій справі є і політичний аспект.

На жаль, суд і прокуратура надто часто стають макогоном ... і використовуються як засіб боротьби проти політичних опонентів».

(Из выступления экс-президента Л.Кравчука в суде по делу Е.Сухина)

Обещанный читателям «валютный детектив» по следующей серии обвинений в адрес Евгения Сухина основан, в основном, на фактах и анализе множества документов и законов, оглашенных в зале суда. Но после свидетельских показаний экс-президента и некоторых фактов, связанных или связываемых с его личностью, было интересно, как Леонид Макарович прокомментирует этот сюжет вне судебного заседания. И, мне кажется, это интервью заслуживает внимания. Тем более,что имеет прямое отношение к делу и кое-что объясняет.

Однако начнем с судебного заседания, а точнее - с обвинения.

«Великий комбинатор»

Когда судья при чтении обвинительного заключения дошел до этого сюжета, признаюсь, в воображении смешались возмущение и литературные образы, как-то «великий комбинатор». Но когда дошли до фактов, появилась мысль, что именно аналогичными эмоциями - не являющимися доказательством - руководствовались и следователи. Более того, как выяснилось в суде, значительная часть обвинения в связи с миллиардным кредитом построена не на оригиналах документов, а на ксерокопиях. Судья Ю.Василенко согласился с доводами адвоката С.Мостовенко, защитника Е.Сухина, и затребовал оригиналы. Но до сих пор прокуратура их не предоставила.

Если все-таки допустить (чего не может себе, почему-то, позволить обвинение, хотя имеет на это право), что Сухин и свидетели говорят правду, то получается, что обвинение и не имеет оригиналов документов. То есть - не имеет доказательств?! И, говорят, иметь не может. По одной простой причине: они уничтожены еще летом 1994 года в связи с тем, что в определенный момент было решено не брать этот кредит.

Далее, как выяснилось в суде, основное обвинение строится на ... заведомо неправильном переводе текста гарантийных и долговых обязательств (в свое время подписанных Е.Сухиным и Г.Пятаченко) с английского на русский. Переводчик, который, вероятно, также пользовался не оригиналом документа, исказил текст таким образом, что - если все-таки он не ошибся - на скамье подсудимых может оказаться и бывший министр финансов Г.Пятаченко. Из текста перевода следует, что эти граждане подписали долговые и гарантийные обязательства о «безоговорочном и безусловном» возврате кредита (в апреле 1999 года) в 1 млрд. долларов. Но подписали не как государственные чиновники упомянутых ведомств, а от имени Украины.

В этом, по мнению следствия, состоит «служебный подлог» и «превышение полномочий».

Однако Е.Сухин и Г.Пятаченко да и другие свидетели утверждают, что они ставили подписи от имени заемщика - то есть Госкомнефтегаза и финансового гаранта - Минфина.

Далее из обвинения следует, что Сухин «нарушил правила о валютных операциях», когда, как утверждает следствие, «выпустил, переслал за пределы Украины и использовал валютные ценности в качестве залога».

Чтобы не утомлять вас всей информацией, которую пришлось почерпнуть в зале суда (из уст влиятельных специалистов и профессионалов в банковских и финансовых делах), уплотню ее до нескольких свидетельских показаний.

Михаил Гончарук, в чьей компетенции вряд ли можно усомниться (он был в 1994 году заместителем министра финансов), объяснил, что, во-первых, документы (долговые и залоговые обязательства) в том виде, как их описывают (ибо оригиналов на допросе следствие не предъявляло и этому свидетелю), - не являются ценными бумагами как таковыми (я уж не стану пересказывать, почему). Такие же показания давали Г.Пятаченко, Б.Соболев и другие свидетели. Далее. Обязательства, о которых идет речь, были выпущены - и все чиновники, имевшие к ним отношение, об этом знали - с согласия главы государства. Кроме того, собственноручно ни Сухин, ни Пятаченко ничего не выпускали. Для этого существует соответствующая процедура. Более того, нет смысла говорить, что Сухин не имел права дать банку («Укрнефтегазбанку») распоряжение переслать документы в другой банк. Это, мягко говоря, неправда, что подтвердили полномочные представители банка, имеющего, кстати говоря, лицензию Нацбанка на валютные операции. Все остальное - банковская операция, к которой Сухин не мог иметь никакого отношения.

Должно ли возвращать то, чего не брал?

Что касается «использования» упомянутых документов в качестве залога, то об этом можно было бы судить, если бы они действительно были таким образом использованы. Но произошло ли это, если не брали кредит? Если сделка не состоялась?.. Из того, что раскопало следствие, такой вывод не следует. Во всяком случае, пока не следует.

Если все же выяснять: почему решили отказаться от кредита в 1 млрд. долларов, да еще на выгодных условиях, то начинать придется с общеизвестных фактов.

Любой серьезный проект, например, из свежих - «каспийский» нефтепровод, не под силу финансировать одной, даже самой крупной компании или банку. Для одного риск всегда слишком велик, даже при самых строгих расчетах. Поэтому в мировой практике для реализации крупных проектов (и займов также) кооперируется капитал нескольких компаний и банков. В том же «каспийском» проекте задействован капитал американских, российских и других компаний.

А теперь о злополучном кредитном проекте в 1 млрд. долларов для нефтегазовой отрасли Украины. Как утверждают финансисты, ни в Европе, ни в США - нигде не лежит 1 млрд. долларов мертвым капиталом. Если, конечно, деньги эти заработаны легальным путем. Вполне понятно, что заемщик (в данном случае - Госкомнефтегаз), как и полагается, должен был потребовать документы, подтверждающие «чистоту» происхождения занимаемых денег. Он и потребовал. Кроме того, чтобы отмести все сомнения, попросил компанию «МБГ» (представлявшую интересы целой финансовой группы) назвать кредиторов, так сказать, поименно.

И вот тут-то им заявили, что до окончательного решения вопроса «МБГ» оглашать весь список группы не имеет полномочий. Это, по словам Е.Сухина, и послужило основанием для отказа от кредита. После чего из банка-депозитария, где находились к тому времени украинские обязательства, документы истребовали и уничтожили.

Следствие, кроме прочего, сомневается в том, что нефтегазовая отрасль способна была вернуть кредит. На что свидетель Г.Пятаченко ответил, что была продумана схема, которая сводила к минимуму риск невозврата. Дело в том, что кредит должен был поступать частями. Поэтому и обязательства были составлены для каждой части (транша) отдельно: 40 долговых и гарантийных обязательств (по 25 млн. долларов каждое). После поступления в Украину денег и подтверждения этого в установленном порядке банк, в котором хранились документы, должен был отправить банку кредитора соответствующее сумме кредита количество обязательств. Если деньги не поступили,то, соответственно, и обязательства никому из банка-депозитария не отправлялись. То есть не были использованы в качестве залога.

Возврат кредита также предусматривался частями - по мере наступления срока выплат. А чтобы свести риск к нолю, решено было первые поступившие деньги не использовать в самом проекте для нефтегазовой отрасли, а оставить в другом банке, не задействованном в этой кредитной схеме. Деньги предполагалось вложить под значительно больший процент, чем они занимались, и использовать из первых частей проценты. Сам же объем первых денег из кредита, согласно этой схеме, был бы своевременно возвращен кредиторам.

По словам участников процесса, так предполагалось. Но сделка не состоялась. Счет никем не выставлен. И «владельцы» украинских обязательств не объявлялись. Но, между тем, появились слухи о предстоящем «банкротстве» Украины...

«Валютный детектив»

Вокруг дела Е.Сухина едва ли не с самого начала возникло множество толков. Якобы (по большому, значит, счету) суду предстоит вообще-то решить: кто же нарушил правила о валютных операциях - Е.Сухин или Л.Кравчук?

В суде я, правда, об этом ничего не слышала. Там, насколько можно доверять собственному слуху, слушается все-таки дело Е.Сухина. Тем не менее, в разговоре с Леонидом Макаровичем вне зала судебного заседания не могла не спросить о его роли в этом «детективе».

Из интервью Л.Кравчука:

- Это происходило в период, когда особенно обострились отношения с Россией в связи с поставками и оплатой энергоносителей в Украину. Россия активно требовала возвращения долгов, «перекрывала газовые краны»...

Для Украины тогда - в начале 1994 года - и, к сожалению, до сих пор остается проблемой то, что энергоносители импортируются исключительно из России или через нее, которая при необходимости или при желании всегда может воспользоваться этим фактором.

И тут появляется возможность получить кредит на достаточно выгодных условиях. Причем речь шла о том, что этот кредит будет использован для строительства терминала в Южном (под Одессой) и соединительного нефтепровода на территории Украины. Проект предусматривал возможность обеспечения украинских нефтеперерабатывающих заводов нефтью, поставляемой из альтернативных российским источников, например стран Ближнего Востока.

Коль речь зашла о терминале, нелишне напомнить, что до сих пор в Южном ржавеют несколько забитых свай и разрушаются забетонированные котлованы. Строительные работы выполнены менее чем на 7%. У государства нет средств для финансирования многострадальной «стройки века». В бюджете год от года сокращают расходы по этой статье. Даже журналистам поднадоела «неспетая песня всех украинских правительств» о терминале. «Укрнефтетерму», взявшемуся было финансировать строительство, не удается ... привлечь кредиты. А тот, кто пытался два года назад это сделать, сейчас на скамье подсудимых...

Из интервью Л.Кравчука:

- Кредит предлагался в 1 млрд. долларов, а не полтора миллиарда, как в суде постоянно утверждала представительница прокуратуры. После ее утверждений догадываешься, почему и с чьей легкой руки попадают в некоторые газеты непроверенные факты. Или чью волю выполняет тот или иной «блюститель» закона, организовывая утечку информации с определенной целью - опорочить.

По случаю приведу показания многих других свидетелей, выступавших в суде по этому сюжету обвинения Сухина. И в 1994 году, и сегодня часто поступают предложения о возможности кредитования от различных групп, компаний и стран. Другое дело, что до реального поступления этих денег дело доходит не всегда. Так что фигурирующий в суде объем кредита в 1 миллиард долларов - для финансистов не исключительный случай. Михаил Гончарук в суде говорил, что были предложения кредитных сумм и в несколько раз больших.

Но вернемся к началу 94-го. Что ж, коль дают кредит, да на выгодных условиях, - надо брать, решили, посовещавшись, Президент Л.Кравчук, тогдашний министр финансов Г.Пятаченко и первый заместитель председателя Госкомнефтегаза Евгений Сухин. Начали работать...

Из интервью Л.Кравчука:

- Потенциальный кредитор сообщил, что кредит будет предоставлен только в том случае, если будет предоставлена Генеральная гарантия. И эта Генеральная гарантия должна быть обязательно подписана Президентом страны. На вопрос «почему?», потенциальные кредиторы ответили, что больше в Украине никому не доверяют, Президенту под его гарантию еще могут поверить.

Госкомнефтегаз (Е.Сухин) и Минфин (Г.Пятаченко) должны были предоставить в письменном виде гарантийные и долговые обязательства.

«Не царское это дело - печати ставить...»

Итак, принципиальный момент кредитного соглашения состоял в том, что эти обязательства не могли быть основанием для предоставления кредита, если не будет Генеральной гарантии Президента.

Тогда был составлен проект такой Генеральной гарантии. Далее он был подвергнут соответствующей экспертизе в юридическом управлении (в то время едином для правительства и Президента).

Юристы предостерегли Л.Кравчука, как Президента, от подписания такого рода гарантии. Это мог сделать Национальный банк, правительство. Хотя в тот момент - в начале 1994 года - Л.Кравчук обладал соответствующими полномочиями и имел полное право подписать требуемую кредитором Генеральную гарантию: именно тогда Л.Кравчук, кроме всего, осуществлял непосредственное руководство Кабинетом министров.

Кстати, момент этот также принципиальный. По Конституции Украины, Президент не может одновременно быть премьер-министром, т.е. возглавлять правительство, но имеет право руководить работой Кабинета министров. Что и делал Л.Кравчук после отставки Л.Кучмы как главы правительства.

Далее события, во всяком случае для Л.Кравчука, развивались следующим образом. Инициировались, как вы помните, президентские выборы. И советники совершенно справедливо предложили Президенту временно отложить это дело и, может быть, заняться им уже после выборов. Предвыборная гонка началась, и, соответственно, работа над кредитом отошла на второй план (да собственно для Президента она никогда и не являлась приоритетом...).

Из интервью Л.Кравчука:

- Я решил вернуться к вопросу о кредите после президентских выборов. А чтобы этот документ (Генеральная гарантия) «не гулял нигде», я его собственноручно уничтожил.

В суде меня спрашивали: почему этот документ нигде не был зарегистрирован, почему я его не отдал в канцелярию?

Существует, во всяком случае существовало, два способа в процедуре прохождения документов к Президенту. Первый - почтой доставляется в канцелярию, где их регистрируют, а затем докладывают Президенту. Второй - когда в ходе встречи с министрами или вице-премьерами обсуждается какой-то вопрос и они приносят уже подготовленные проекты документов. Иногда Президент дает распоряжение в письменном виде на этом документе, и когда его отправляют в соответствующие инстанции, тогда его и регистрируют.

В случае с Генеральной гарантией не потребовалось регистрации, так как она никому на руки не выдавалась и не покидала пределов президентского кабинета. Сухину для работы была представлена копия.

А еще у экс-президента прокурор спрашивала: кто ставил печать на оригинале Генеральной гарантии? Но ведь, согласитесь, очевидно, не президентское это дело - печати ставить. Г-н Кравчук очень деликатно объяснил, что в аппарате Президента существует целая канцелярия и предусмотрены соответствующие должностные инструкции, согласно которым исполнители и заверяют подписанные Президентом документы соответствующими печатями. Да и имеет ли это отношение, во всяком случае, к делу Сухина?..

Намерение как «мыслепреступление»

Из интервью Л.Кравчука:

- Насколько мне известно, Е.Сухина обвиняют в причинении ущерба. Но в чем тогда состоит ущерб? Что же задолжала Украина, если она ничего не взяла по этому кредиту и НЕ могла взять - без Генеральной гарантии, которую я уничтожил?

Другое дело, если бы кредит был получен, поступил в Национальный банк, но, например, не под 5% годовых, как предполагалось в кредитном соглашении, а под 10%. Тогда бы действительно можно было говорить об ущербе.

Но гарантии не было. Деньги не поступали. А человека хотят осудить. За его намерения?

С другой стороны, пришел бы этот кредит. Что в этом плохого, если была разработана соответствующая программа его использования и условия возврата? И деньги были крайне необходимы.

Остается удивляться: неужели в прокуратуре одни только абсолютные невежды или люди, готовые сегодня подписать любой документ, лишь бы исполнить чье-то «большое» желание или распоряжение? Или это люди, которые совершенно не ориентируются в ситуации? Если так рассуждать, то неудивительно, что и обо мне сочиняют, будто я «взял» миллиард (может, и сам его возил?), уже «прокрутил» его в коммерческих структурах и уже «наварил» чуть ли не миллиард еще...

Обойдемся без оценки этих сплетен. Но один факт (почти что «следственный эксперимент»). Кто хоть раз видел, что собой представляет в купюрах хотя бы миллион долларов, тот может представить, что такое миллиард. Написали о Звягильском, что он в Израиль увез 300 млн. долларов. Если в купюрах по 100 долл., то это чуть ли не две тонны. А миллиард долларов?.. Получается из вышесказанного, что пришел в Украину фургон с миллиардом долларов, Кравчук их «взял» и начал «крутить»?

Смешно?.. Но если таким образом у нас следствие приходит к определенным обвинениям, то мне страшно. Не за себя. Страшно за ситуацию. Потому что в такие жернова может попасть любой человек и будет раздавлен. Если самое важное обвинение Сухина в том, что он хотел взять нужный Украине и нефтегазовой отрасли кредит, но даже не взял его, он что - только за это намерение - «преступник»? Где это видано, чтобы человека за такие намерения судили? Я уже не говорю о том, что в ходе следствия (и даже по вопросам прокурора в суде это было видно) нет никакого уважения к человеку. Подсудимый для них - преступник. Не считаются ни с правами человека, ни с понятием «личность». Есть в конце концов у каждого человека достоинство и презумпция невиновности. Прежде чем оговаривать человека, надо доказать его вину, а не только подозревать в корысти и совершении преступления...

Я абсолютно поддерживаю Президента Л.Кучму в его стремлении ликвидировать организованную преступность. Но, к сожалению, в этом оправданном процессе зачастую действуют ничем не оправданными методами. И в деле Е.Сухина это наблюдается. Очень часто суд и прокуратура, следственные органы становятся «макогоном» в борьбе против чьих-то политических оппонентов...

У меня осталось хорошее впечатление о судье, который вел заседание со всей строгостью процедуры: пресекал общие разглагольствования и отдельные выпады (имеется в виду ситуация, спровоцированная представительницей прокуратуры. - Авт.), отклонял вопросы, не относящиеся к сути дела. Я ощутил в судье квалифицированного специалиста.

От автора.

Суд еще продолжается. И по его окончании читателей «ЗН» ожидает третий, надеюсь, последний материал из серии репортажей из зала суда «Как «шили» дело Е.Сухина».