ПОЧЕМУ БЫ МИРУ НАС НЕ ПОЛЮБИТЬ

Остался месяц, который решит судьбу Чернобыльской АЭС: будет она закрыта к 2000 году или нет

Вначале

был меморандум…

Взрыв на четвертом блоке Чернобыльской АЭС и послеаварийное расползание радиоактивных туч над Европой привели Запад в состояние боевой активности. Бой решено было объявить ядерной энергетике вообще и в странах бывшего Союза - в частности. Главным объектом борьбы стал, естественно, Чернобыль. для большинства людей в мире, которые сном-духом не подозревали раньше о наличии такой европейской страны, как Украина, это слово поведало о ее существовании.

Боевая готовность Запада созревала, надо сказать, как-то неинтенсивно. И лишь через девять лет после аварии вылилась в более-менее решительный результат - Меморандум о закрытии ЧАЭС, подписанный Украиной, странами «семерки» и Комиссией Европейских сообществ в декабре 1995 года.

Вначале, обдумывая условия будущего Меморандума, Украина стала прикидывать возможные варианты компенсации энергии, потерянной вследствие закрытия всех чернобыльских блоков. К счастью, ядерное оружие, вывезенное за «бесплатно» в соседнюю страну, где его «распиловка» принесла много оплаченных Западом рабочих мест, хоть чему-то научило украинских политиков.

Оставшиеся после аварии блоки ЧАЭС продолжают эксплуатироваться и вырабатывают 5-7% всей украинской электроэнергии. Это только на первый взгляд данный процент кажется небольшим. На самом деле, речь идет о существенном для украинской экономики количестве энергии.

Поиск вариантов компенсации начался с предложения о строительстве в Славутиче парогазовой станции. некоторые украинские министерства и швейцарская компания АВВ, специализирующаяся на машиностроении для энергетики, в том числе и для парогазовых электростанций, уже потирали руки. А как же, деньги-то светили немалые! Но, поразмыслив (немного или много), западные эксперты отбросили идею как слишком уж дорогую. И, как им показалось тогда, в начале 1995-го, овчинка эта, вернее, наша, ихней выделки стоить не будет.

Тогда, весной 1995-го, Европейский банк реконструкции и развития по просьбе «семерки» обращается в известную международную фирму «Лемайер Интернешнл» (Берлин) - ведущему независимому консультанту в области энергетических проектов.

Проработав около трех месяцев над изучением нашего энергетического «добра» - как навеки потерянного, так и того, что еще пребывало в зачаточном состоянии, немецкие эксперты пришли к выводу, что максимально сэкономить деньги западных налогоплательщиков позволит только единственный вариант: завершение строительства двух реакторов на двух других украинских АЭС - в Ривном и Хмельницком. И не в последнюю очередь потому, что они уже готовы на 70%. Завершить - это существенно дешевле, чем начать и кончить, хотя бы ту же парогазовую станцию…

Таким образом, осенью

1995-го Запад получил экономически обоснованный выход для замещения энергетических мощностей взамен чернобыльских. На его основании был подготовлен текст соглашения. Оно приобрело громкое название - Меморандум о взаимопонимании между правительствами стран «семерки» и Комиссии Европейских сообществ и правительством Украины о закрытии Чернобыльской АЭС. Документ был оглашен 20 декабря 1995 года и тогда же скреплен подписями. Меморандум начал свою жизнь.

Главная цифра, которую журналисты любят изымать из Меморандума, - это 2,3 млрд. долларов, которые Запад обязался изыскать в виде грантов (500 млн. долл.) и кредитов международных финансовых организаций и Евроатома (1,8 млрд. долл.) под осуществление комплексной программы закрытия ЧАЭС и реформирования украинской энергетики. Гранты - это безвозмездные субсидии на: реструктуризацию энергосектора (43 млн.), подготовку программы инвестиций в энергосектор (102 млн.), вывод реакторов и программу усиления ядерной безопасности (349 млн.) и разработку мер социальной защиты населения зоны (4 млн.долл.). Кредиты, т. е. деньги, которые надо будет вернуть, притом с процентами, должны пойти на создание замещающих мощностей, реабилитацию существующих ТЭС, программу внедрения энергосберегающих технологий.

Хотя Меморандум и составляли большие «доки» в своем деле, а все-таки кое-чего не учли. Например того, кто же первым должен выполнить свои обязательства, поскольку синхронно - одни блоки закрывать (на ЧАЭС), а другие вводить (в Ривном и Хмельницком) - не получится. Поэтому, ратифицируя грант Счета ядерной безопасности ЕБРР, Верховная Рада 6 марта с.г. внесла недостающее разъяснение по Меморандуму о том, что прежде чем закрыть ЧАЭС, Украина должна получить компенсацию в виде завершенных двух блоков на Ривненской и Хмельницкой АЭС. На том и порешили.

«Семерка», как и обещала, начала изыскивать кредиты на проект «Ривное/Хмельницкий». 16 января 1996 года президент Франции Жак Ширак обращается к президенту ЕБРР Жаку де Ларозьеру с предложением от имени «семерки» изучить возможности и профинансировать завершение строительства двух украинских ядерных реакторов.

Менеджмент ЕБРР воспринял просьбу довольно осторожно. Очевидно, то был момент зачатия фразы, которая через девять месяцев родилась, окрепла и пошла гулять по ЕБРР, а дальше и по западным СМИ: мол, это «семерка» обещала Украине инвестиции, она пусть и платит, а причем тут Банк?

Что-то не сработало в столь прочной раньше связке «семерка» - ЕБРР. Какие-то позиции (не то объективные, не то субъективные) так и не были просчитаны до конца. То ли объект финансирования разонравился Банку (хотя, собственно, после заключения экспертов «Лемайера» отрицательных эмоций проект «Ривное/Хмельницкий» не вызывал); то ли условия кредитования настораживали возможностью невозврата (хотя кредит должен быть обеспечен государственной гарантией), то ли тон просьбы был недостаточно вежлив?.. Трудно сказать.

Следующее после январского предложения событие произойдет лишь в сентябре. А пока Банк живет напряженной жизнью, знаменуя 1996 год в целом неплохими коммерческими показателями: за девять месяцев ЕБРР профинансировал проектов на сумму около 900 млн. экю, особенно помогая в экономическом становлении Польше, Словакии, Венгрии и России. Последняя, вспомним, в первом полугодии металась в предвыборной горячке, и поддержка ей, вероятно, очень была нужна. И за эти же девять месяцев не было подписано ни одного проекта по Украине.

Но зато 4 сентября 1996-го ЕБРР объявил о назначении группы независимых экспертов для того, чтобы оценить, «является ли завершение строительства двух ядерных реакторов мощностью 1,000 Мвт, Хмельницкий-2 и Ривное-4 необходимым для удовлетворения потребностей Украины в дешевой электроэнергии после закрытия последних чернобыльских реакторов до 2000 года» (пресс-релиз ЕБРР). Группу из шести человек возглавит Джон Саррей, профессор Суссекского университета (Великобритания). О ней - немного позже.

В конце 1996 года с одной и другой стороны было произведено по действию, как раз чтобы отметить годовщину Меморандума: Украина закрыла первый блок ЧАЭС; Счет ядерной безопасности ЕБРР предоставил грант в 118 млн. экю. Действия явно не адекватны друг другу, но что говорить, если главное все же было впереди.

«Лемайер Интернешнл» (Lahmeyer International GmbН) - одна из крупнейших независимых консультационных фирм, специализирующаяся на создании всех видов энергетических проектов, а также проектов в области ядерной безопасности, водоснабжения, окружающей среды, транспорта, строительства и управления крупными инфраструктурными проектами.

Создана в 1966 году. Материнская компания W.Lahmeyer&Co. была основана во Франкфурте в 1890 году и стала пионером в области электрификации всей Германии.

Осуществляет проекты в 120 странах. Обороты - 366 млн. марок.

Количество работающих - 2100 человек.

Офисы и представительства - в 80 странах.

Выводы комиссии Саррея ожидались 29 ноября 1996 года. Но никаких результатов в срок не получилось. В декабре первые слухи уже просочились и поползли - в правительстве США, в ЕБРР, да и в Украине (в среде всё знающих людей) - выводы комиссии будут негативными, во всяком случае, не в пользу Украины. А тем временем команда Саррея объявляет, что ей нужно дополнительное (точно не указанное) время для доработки, ну и дополнительное финансирование на дополнительное время - само собой. Характерно, что, несмотря на открытость украинских властей для сотрудничества, эксперты комиссии Саррея посетили страну исследования всего лишь один раз и то на несколько дней. Очевидно, по мнению экспертов, этого было достаточно, чтобы изучить и оценить энергосектор немаленькой державы, да еще спрогнозировать его будущее развитие. Что касается текущих сложностей в энергетической области, то в несколько дней командировки экспертам уж явно было не до них.

1996 год закончился. По Украине в ЕБРР подписан всего один проект и еще три введено в разряд проблемных. В связи с чем начинается массированная атака в западных СМИ на «популярную» тему - инвесторы в Украине работать не могут, нет условий, нет законов, нет желания со стороны правительства, инвестор гибнет, есть зато коррупция и мафия (все это, честно говоря, не является неправдой).

Газетный артобстрел увенчался «приговором» комиссии Саррея. Оказалось, что проект по завершению строительства двух реакторов не является самым дешевым вариантом замещения чернобыльских мощностей. Но самый глубокий вывод для специалиста, а для тяжело живущих в Украине людей - так просто потрясающий, особенно новизной открытия: оказывается, энергетических мощностей у нас предостаточно, и вообще энергии у нас перерасход и скоро девать ее будет некуда.

Дождавшись выводов комиссии Саррея, в дело включаются «зеленые». Они ведут мощный прессинг, рассылая письма-призывы во многие адреса - руководству ЕБРР, директорам и банкирам Банка. Их доводы хороши, логичны, но для отдельно взятой абстрактной страны, а в условиях кризиса в Украине они не работают.

И тут опять всплывает, но по-новому высвечивается только-только зарубцевавшийся скандал в ЕБРР, связанный со словацким ядерным проектом.

Реминисценции Моховце

В начале 1994 года Европейский банк реконструкции и развития, рассмотрев просьбу правительства Словакии, согласился начать разработку проекта по модернизации и завершению строительства двух реакторов на АЭС в Моховце, маленьком городке на западе страны. Реакторы типа РБМК строились там по советскому проекту и были готовы на 80%.

В последний день весны 1994-го президент ЕБРР в письме на имя премьер-министра Словакии подтверждает, что Банк решил «предоставить из своих общих ресурсов» кредит для ядерного проекта в Моховце под государственную гарантию. Но с условием, «что этот проект будет напрямую связан с закрытием высокоопасного реактора, который работает на другой словацкой АЭС - Богунице V-1».

Затем летом состоялось несколько «вполне успешных» переговорных встреч между словацкой стороной, ЕБРР, как одним из кредиторов, и «спонсорами». Словакию представляли министры и чиновники, Евробанк - куратор проекта француз Тери Будон. Под общим именем «спонсоры» выступили компании, руководящая роль среди которых принадлежала французской «Electricite de France». Финансовым советником спонсоров являлся английский инвестиционный банк «Morgan Grenfell».

Политика ЕБРР - финансирования ядерных проектов на основе наименьших затрат (Least Cost) - была соблюдена при помощи исследования, которое провела английская консультационная фирма «Putnam, Нayes and Bartlett», по характеристике Банка - «reрutable consultant», т.е. фирма с хорошей репутацией. Примечательно, что исследование, выполненное этой частной фирмой, было названо Банком «независимым».

Проект интенсивно продвигался и был намечен к утверждению на декабрьском (1994) Совете директоров ЕБРР.

И все пошло бы как по маслу, если бы вдруг не встрепенулась соседняя Австрия, напуганная 160-километровой близостью своих границ к Моховце, и не подняла бы мощную волну возмущения - как среди собственных граждан, так и среди граждан еще четырех соседних стран - по поводу строительства новых ядерных реакторов в Европе.

В волну мгновенно влились «зеленые», и начались «публичные противостояния». с надлежащей атрибутикой - заявлениями, предупреждениями, разоблачениями, демонстрациями. Европейский банк реконструкции и развития обвинили в проядерной политике.

Но Банк не собирался сдаваться так просто. Президент Жак де Ларозьер в ответном письме руководителю английских «зеленых» Энтони Фрогатту пишет, что Банк намерен финансировать проект только потому, что он экономически выгоден и соответствует требованиям о наименьшей затратности, и потому еще, что взамен правительство Словакии обещает закрыть «опасный» реактор в Богунице. Но в том же письме сообщается и самый главный аргумент, а именно: если ЕБРР не профинансирует в Моховце «высокий западный стандарт ядерной безопасности», то: 1) «Словакия останется с двумя российскими реакторами, работающими в российском стандарте безопасности за 100 миль от международных границ (очевидно, имелись в виду границы западных стран. - авт.), и 2) «Богунице V-1, старейшая АЭС в Словакии, определяемая как опасная, будет продолжать работать и после 2000 года». Эти же аргументы были, несомненно, доведены к сведению австрийского правительства.

Но вполне резонные доводы о различии «российских» и западных стандартов ядерной безопасности почему-то не впечатлили безъядерную Австрию. Она продолжала протестовать и, отчаявшись, пригрозила ЕБРР, что выйдет из состава его стран-акционеров.

В конце 1994-го проект, конечно, подписан не был. «Общественные разборки» продолжались весь 1995-й. В ход пошло даже «тяжелое оружие». Менеджмент Банка был обвинен в лоббировании французских коммерческих интересов, причиной чему послужила ведущая роль «Electricite de France» среди компаний-спонсоров и якобы личная заинтересованность заместителя вице-президента ЕБРР француза Тери Будона, курировавшего проект по Моховце.

К концу 1995-го созрел существенный и ожидаемый плод антиядерной кампании. Рассматривая условия и предложения по софинансированию Моховце, правительство Словакии объявило условия ЕБРР «неприемлемыми», особенно в части закрытия Богунице V-1 и повышения цен на электроэнергию в стране. Проект ЕБРР по Моховце завис в состоянии «отложенного» - до финального решения по финансированию.

Еще полгода (всего-то!) - и решение состоялось. На место ЕБРР в финансировании Моховце (838 млн. долл.) пришли российские инвесторы (900 млн. долл.). В результате чего в июне 1996-го правительство Словакии уведомляет Банк об официальном отказе от услуг ЕБРР по финансированию ядерного проекта в Моховце. Проект закрылся.

Итог сей истории, на первый взгляд, вроде как положительный - каждый остался при своем интересе: Австрия не вышла из состава акционеров ЕБРР; Банк не «замарался» в скандальный ядерный проект; Словакия начала-таки достраивать свои реакторы, прибегнув к услугам российских компаний-кредиторов.

Но все это - на первый взгляд и по малому счету. Потому что по-большому - проиграли все, разве что России крупно повезло.

Прежде всего, «высокоопасный» реактор Богунице V-1 остался в активном рабочем состоянии на неопределенный срок. Кроме того, Словакия потеряла два с половиной года в различного рода переговорах, прежде чем реальные работы по завершению реакторов в Моховце начались (кстати, они еще далеки от начала производства энергии).

ЕБРР, в свою очередь, потерял возможность выгодного кредитования (в пользу России), а Австрия добилась совсем обратного результата. Моховце где стояло, там и будет стоять - за 160 км от австрийской территории, и реакторы там будут достроены, но уже в «российском» стандарте безопасности.

Французская компания «Electricite de France» не получила ожидаемый заказ, а французский дух в ЕБРР, после скандальной отставки первого президента Аттали, опять пострадал - Тери Будон был вынужден покинуть Банк.

пока даже без проекций на нашу, украинскую, ситуацию история «проектосочетания» ЕБРР-Моховце наводит на некоторые размышления.

С одной стороны, не совсем понятно, почему «семерка» и Европейская Комиссия не учли печальную судьбу первого ядерного проекта ЕБРР и обратились с предложением о финансировании украинских реакторов именно к ЕБРР, еще не оправившемуся после скандала с Моховце.

С другой - очень даже понятно, почему руководство ЕБРР восприняло такое предложение без особого энтузиазма.

СЯБ и украинский абзац

Но Запад, тем не менее, во исполнение условий Меморандума, решает обратиться именно к ЕБРР. Почему?

Во-первых, потому что страны, входящие в «семерку» и ЕК, самые крупные акционеры ЕБРР, имеют при принятии решений на Совете директоров решающее значение. К тому же, Украина - страна операций ЕБРР, которую Банк более-менее знает, к январю 1996-го имеет уже три с половиной года опыта внедрения там своих проектов. Среди всех других инвестиционных институтов Евробанку очень даже «с руки» было заняться финансированием проекта «Ривное/Хмельницкий», тем более учитывая авторитетную просьбу.

Во-вторых, по условиям Меморандума предусматривались и безвозмездные гранты на непосредственное закрытие ЧАЭС. В их предоставлении предполагалось также участие ЕБРР через Счет ядерной безопасности (СЯБ).

СЯБ - специальный орган, созданный при ЕБРР по инициативе стран «семерки» в начале 1993 года, для безвозмездного финансирования проектов Банка по повышению безопасности АЭС в регионе. (Под регионом подразумеваются страны операций ЕБРР, но что касается безопасности, то в первую очередь - Европа). ЕБРР управляет Счетом от имени 14 стран-доноров и ЕК. Средства, внесенные донорами на Счет, распределяются на грантовой основе и используются главным образом для проведения работ с целью закрытия опасных ядерных реакторов типов РБМК и ВВЭР. К концу 1996-го общая сумма взносов в СЯБ составила 257 млн. экю.

Поскольку СЯБ - одно из действующих лиц нашей «ядерно-проектной истории», есть смысл познакомиться с приоритетами его деятельности поближе.

Итак, первые свои шаги по безвозмездному финансированию Счет сделал в сторону Болгарии на сумму 24 млн. экю (Козлодуйская АЭС, реактор типа ВВЭР, проект подписан в июне 1993-го) и в сторону Литвы - на сумму 33 млн. экю (Игналинская АЭС, два реактора типа РБМК, проект подписан в декабре 1993-го).

На втором году деятельности Счета (1994) ЕБРР подготовил два проекта в России: один - для Ленинградской АЭС (4 реактора РБМК) - 30 млн. экю и второй совместный - для Нововоронежской и Кольской АЭС (4 реактора ВВЭР) - 45 млн. экю.

Как видим, страна, больше других пострадавшая от мирного атома и больше других нуждающаяся в помощи по закрытию послеаварийной АЭС, в первоочередных списках СЯБ не стояла. Учитывалась, очевидно, близость «опасных» реакторов к границам «международным», а может, что-то другое.

Достоверно не известно, руководила ли «семерка» обращением первоначальных взоров СЯБ в сторону Болгарии и Литвы или то были собственные решения Счета, но точно известно, что в сторону Чернобыля СЯБ посмотрел только исходя из прямого указания «семерки» - после Совещания на высшем уровне в Неаполе в июле 1994 года.

В годовом отчете ЕБРР за 1994-й по этому поводу есть абзац, где говорится, что главная цель плана действий СЯБ в Украине - «закрытие в ближайшем будущем ЧАЭС», а также «подготовка к закрытию блоков 1, 2 и 3» и «немедленное принятие мер безопасности на блоке 3 до его закрытия».

Сказано, как и спланировано, неплохо, оставалось добавить - «сделано».

А сделано за год почти ничего, поскольку в отчет за 1995-й был перенесен тот же абзац, дополненный разве что информацией о подписании Украиной и «семеркой» Меморандума о закрытии ЧАЭС к 2000 году.

Интересно, между прочим, что в отчетах ЕБРР под рубрикой «Счет ядерной безопасности» постоянно упоминаются только четыре страны, обладающие опасными ядерными реакторами, - Болгария, Литва, Россия и Украина. А растянувшееся на два года решение проекта по Моховце и связанное с ним предполагаемое закрытие Богунице V-1 с «высокоопасным» реактором в годовых отчетах 1994-го и 1995-го не значатся. Вроде и не было их вообще…

Что касается отчета ЕБРР за 1996 год и интересующей нас рубрики «СЯБ», то «украинский абзац» существенно увеличился за счет информации о первом конкретном действии. Речь идет о проекте ЕБРР по линии СЯБ, подписанном в ноябре 1996 года, на сумму 118 млн. экю для закрытия ЧАЭС согласно условиям Меморандума. Но не сказано, что это лишь четвертая часть всей суммы грантов, предусмотренных тем же документом...

Из года в год рассказ о деятельности СЯБ начинается предложением о том, что «первоочередное внимание уделяется реакторам с высокой степенью риска, которую можно значительно снизить путем проведения в ближайшем будущем низкозатратных мероприятий по повышению безопасности...» Одно никак я не возьму в толк - как можно «высокую степень риска... значительно снизить... низкозатратными мероприятиями»? Оно, дай-то Бог, конечно. Но уж очень это напоминает известное в нашем народе суждение насчет дешевизны «рыбки» и соответствующем качестве «юшки».

Выводы «второй» против выводов «первой»

Ровно два месяца дополнительного времени дали возможность независимым экспертам до конца сконцентрировать мысли. 4 февраля 1997 года комиссия Саррея направила свои выводы в три адреса: заказчику - Европейскому банку реконструкции и развития и тем, кто оплатил работу, - Европейской Комиссии и Агентству международного развития США (USAID). А уже через день Европейская Комиссия заявила, что даст свои собственные комментарии, но вначале оценит комплексно методологию и критерии исследования.

Изучать, конечно, было что, и не только Еврокомиссии. Команда западных экспертов под руководством профессора Саррея сделала вывод, что проект по завершению строительства реакторов на АЭС в Ривном и Хмельницком не отвечает принципу ЕБРР о наиболее дешевом финансировании проектов в энергетике и посему не может быть экономически обоснованным. Главным аргументом для подобного заключения оказалось то, что в Украине так много теплоэнергетических мощностей, что их просто некуда девать, куда там еще новые реакторы достраивать.

Выводы комиссии скреплены подписями пяти ее членов. Шестой - шведский профессор Леннарт Хьялмарсон - подписал свою отдельную так называемую «ноту несогласия», где принципиально не согласился с выводами всех остальных. Он считает, что проект «Рив-

ное/Хмельницкий» - «единственная реальная альтернатива Чернобыльской станции», и это дает ему повод сомневаться в существовании более эффективного пути замещения Чернобыля.

Как только отчет комиссии Саррея покинул своих производителей, пресса живенько заинтересовалась: ну, а как там Украина? в состоянии ли она переварить такой поворот дела?

Официальный Киев реагировал рассерженно, говоря, что закрытию ЧАЭС грозит дополнительная задержка, если ЕБРР откажется помочь в финансировании. Кроме того, Украина тут же обратила внимание «семерки» на, мягко говоря, логическое несоответствие выводов комиссии реальному состоянию дел. Виктор Пархоменко, руководитель энергетического сектора Министерства экономики Украины, сказал: «Нельзя разумно заявлять, что завершение реакторов, которые готовы на 70%, неэкономично. Если ЕБРР откажет нам в кредитах, мы будем искать где-нибудь в другом месте капитальные инвестиции». (Не припомнить ли нам в этом месте ситуацию со словацким Моховце и сменой кредитора?)

Предводитель английских «зеленых» Энтони Фрогатт поспешил громко защитить позицию Банка, сказав в интервью «Файненшл таймс», что «выводы Саррея означают, что ЕБРР не может быть втянутым (!) в финансирование двух реакторов». Еще один защитник ЕБРР, российский «Коммерсантъ Daily», с удовлетворением сообщил, что «Киев и Вашингтон рано радовались», поскольку эксперты Саррея, «по сути, запретили финансировать проект» (оказывается, у независимой комиссии была даже такая, никому, правда, кроме «Дейли», не известная функция). Остальные СМИ страстно описывали давление, которое оказывается на руководство ЕБРР со стороны Украины и «семерки»; некоторые также жалели «семерку», оказавшуюся в двойственном положении.

Эксперты Всемирного банка и Международного агентства по энергетике, которых на позиции предполагаемого сражения выдвинули страны «семерки», стали усиленно поговаривать о качестве выводов комиссии, намекая на то, что «исследование не приняло во внимание реалии жизни в Украине». Критике подвергли, с одной стороны, хрупкость предположений в основе математической модели (будущий спрос на электроэнергию, например), с другой - применявшийся метод анализа. В результате признали, что независимые эксперты применили не классический (по канонам Всемирного и Европейского банков) метод исследования наименьшей затратности для проектов в энергосекторе, а какой-то свой, очень особый.

Но как же отнестись к заявлениям руководства ЕБРР, что комиссия Саррея была нанята исключительно как независимая? Тогда следует предположить, что комиссия экспертов от «Лемайер Интернешнл» была «зависимой»…

Первый вопрос - от кого? Второй - почему зависимая? Потому, может быть, что «Лемайер Интернешнл» - фирма частная? Но как же тогда соотнести это с «независимостью» частной фирмы «Putnam, Нayes and Bartlett»? Ее выводы по Моховце в свое время сомнениям не подлежали и иная - «независимая» - комиссия после нее не нанималась... Разница между фирмами лишь в том, что одна - немецкая, другая - английская. Но трудно поверить, что в этом причина недоверия к одной из них.

Когда в феврале были официально объявлены выводы комиссии Саррея, реакция Вашингтона и «семерки» была не то чтобы яростная, но постная мина присутствовала. Поскольку Меморандум-то подписан и требует действий, а тут - на тебе! - лучший «стратегический партнер» собирается отказаться от участия в деле, да еще при помощи научного и «независимого» обоснования.

Странно, однако, другое: что сам факт нарождения комиссии Саррея в свое время ни у кого не вызвал вопроса (у стран «семерки», например). с какой целью нанимается новая комиссия под названием «независимая» (а кстати, и деньги выделяются на ее финансирование), в то время как Меморандум был принят на основании выводов первой комиссии.

Какова же миссия другой? Подтвердить выводы первой? Но зачем? Никто публично их не оспаривал.

Проверить? Кого? Фирму, которая за 30 лет международной деятельности не была замечена в корпоративной недобросовестности?

Может быть, опровергнуть? Но по какой причине?

Да, с конкретным ответом как-то не складывается. Остается разве что вспомнить известное нам со школьной скамьи и подтвержденное жизненным опытом: если делается что-то, «значит - это кому-нибудь нужно...»

Опять же безотносительный взгляд, нейтральный то есть, говорит нам, что проверка - дело неплохое и в принципе нужное, время от времени. Но именно в нашем, далеко не нейтральном случае, дело это продолжительное и дорогостоящее. А до 2000-го с каждым месяцем все меньше времени.

Здесь следует напомнить, что июль 1997 года - последний срок для начала работ по проекту «Ривное/Хмельницкий», если реакторы должны быть введены до 2000 года. Заодно отметим, что со дня подписания Меморандума прошло уже полтора года. Вопрос о замещении энергетических мощностей ЧАЭС еще не решен. И если ЕБРР откажется от финансирования, то вопрос этот будет решен нескоро. Поскольку, рассчитывая все это время на поддержку ЕБРР, «семерка» не рассматривала иные варианты...

Другое дело - Украина. Она-то, конечно, рассматривала, поскольку и закрытие ЧАЭС, и завершение реакторов на АЭС в Ривном и Хмельницком - это ее самое что ни на есть «личное» дело. Но пока что украинское правительство, вероятно, еще на что-то надеясь, на вопросы подобного рода отвечает весьма дипломатично: «Мы выполняем все условия Меморандума. Дело за нашими партнерами» (выступление министра финансов Игоря Митюкова 12 апреля с. г. на Ежегодном собрании ЕБРР в Лондоне).

Ядерный проект

в заключительном интерьере

Итак, «независимые» выводы оглашены. Время пошло.

Через две недели бурных обсуждений во всех СМИ ЕБРР решил также как-то официально поучаствовать в массовых высказываниях и предсказаниях дальнейшего. 17 февраля был выпущен пресс-релиз, где, собственно, объявлялась одна дотоле неизвестная новость - что ЕБРР будет думать, «прояснять аргументацию комиссии», а затем решать, «принимать ли выводы комиссии» и что делать со своим «потенциальным участием в финансировании проекта».

Конец февраля и март, тем не менее, прошли без каких-либо существенных подвижек. В Банке «переваривали» выводы комиссии Саррея, а западные СМИ пощипывали Украину - на предмет коррупции, непринятого бюджета и застопорившихся налоговых законов. Шла подготовка почвы. Ведь в апреле намечалось оглашение официального ответа ЕБРР по проекту «Ривное/Хмельницкий».

Украина в это время также сделала пару-тройку заявлений. Министр экобезопасности Юрий Костенко предупредил, например, «что Чернобыль будет оставаться открытым, если финансирование по «Ривно-

му/Хмельницкому» не будет решено до июля 1997-го».

Тогда же самого «несгибаемого» в украинской команде Юрия Костенко, постоянно возглавлявшего нашу делегацию на переговорах с «семеркой» по закрытию ЧАЭС, решили убрать из темы, предложив ему кресло директора МАГАТЭ. Место высокое, престижное, международное. Но уйди туда Костенко, его в Украине заменить сегодня некем. это всем понятно - и нам, и им, потому, кстати, и предлагали.

Где-то в середине марта президент ЕБРР Жак де Ларозьер, чтобы слегка унять опять было поднявшуюся волну в СМИ и часто несуразные выдумки по поводу Банка, заявил, что решение ЕБРР по проекту «Ривное/Хмельницкий», каким бы оно ни было, будет принято «исходя исключительно из технического обоснования», а не в зависимости «от политического давления» на него лично. Но пока Банк с решением не определился.

Кроме того, приближалось Ежегодное собрание губернаторов ЕБРР, до начала которого требовалось согласие акционеров на увеличение уставного капитала Банка в два раза. Естественно, какие-то резкие движения в этот период были нецелесообразны.

И еще одно, может быть, самое важное. Решался вопрос расширения НАТО. Два гладиатора были заняты перетягиванием каната. Украине намекнули, чтобы пока не путалась под ногами...

Поначалу украинская сторона предпочитала говорить о политических обязательствах «семерки» и о выполнении своих, согласно условиям Меморандума, рассчитывая на хваленое западное «слово чести» - превозносимое в абстрактных лекциях по политологии или менеджменту, а в конкретной ситуации почему-то не всегда срабатывающее. Но уже в апреле звучание украинской делегации на Ежегодном собрании ЕБРР в Лондоне (12-15 апреля с. г.) показало, что Украина наконец-то поняла, что пора менять и тактику, и самосознание.

На пресс-конференции в Лондоне Юрий Костенко повел разговор на жестком языке цифр. Он подтвердил, что украинская сторона абсолютно не согласна с выводами комиссии Саррея, поскольку они изобилуют огромным количеством ошибок. Неверный вывод об избыточном производстве украинской энергии он объяснил тем, что экспертами совершенно не учтена существующая энергетическая ситуация в Украине. «У нас почти 90% мощностей на ТЭС эксплуатируются на протяжении 20-40 лет, и потому тепловые станции теряют 30-40% выработанной энергии. Для того чтобы восстановить потенциал украинской тепловой энергетики, нужно ежегодно вкладывать 1,5-2 млрд. долл. в виде инвестиций на протяжении 10-15 лет». (Как видим, возместить закрытие ЧАЭС за счет ТЭС к 2000 году никак не получится.)

Главный же вывод комиссии Саррея о том, что завершение строительства двух реакторов не отвечает принципу Банка о наименьшей затратности, министр назвал также ошибочным и опроверг его с помощью цифр, а именно:

- «частичная модернизация Старобешевской ТЭС, проект которой уже одобрен ЕБРР, характеризуется показателем стоимости одного киловатта на уровне 780 долл.;

- другая ТЭС, проект которой рассматривается ЕБРР, будет стоить еще больше - 1040 долл. на квт. Причем мы восстановим потенциал этих станций лишь на 30%;

- завершение строительства двух блоков «Ривное/Хмельницкий» характеризуется стоимостным показателем от 435 до 600 долл. на квт. Это самый низкий ценовой показатель»...

Итак, цифры прозвучали. Разницу между 780 долл. (ТЭС) и 435 долл. (АЭС) нетрудно сосчитать в секунды. Что и сделали присутствовавшие на пресс-конференции активисты «Бэнк Уотч», организации, контролирующей деятельность банков на предмет экологической безопасности. Их запал «главных нападающих» резко поубавился, крыть стало нечем. Главный козырь - об экономической невыгодности проекта - был бит.

На следующий день, выступая на заседании Совета губернаторов, высшего руководящего органа ЕБРР, глава украинской делегации, министр финансов Игорь Митюков коснулся ситуации вокруг финансирования проекта «Ривное/Хмельницкий». Он подчеркнул, что «позиция, которую заняло руководство ЕБРР, не может не вызывать законного беспокойства украинских властей».

Губернаторы Евробанка, представители Германии, Европейского союза, Великобритании, Италии и Франции, выступая от имени своих правительств, поддержали Украину в вопросе о завершении строительства ядерных реакторов посредством финансирования ЕБРР. Интересно, что в той части речи президента ЕБРР Жака де Ларозьера, которая касалась ядерной безопасности в странах операций Банка, детально было сказано о проблемах Игналинской АЭС в Литве и ничего - о Чернобыльской АЭС, условиях ее закрытия, спорном проекте по финансированию украинских ядерных реакторов. Вероятно, проект этот, как некогда проект по Моховце, не будет удостоен места в очередном годовом отчете ЕБРР и не испортит картину радостной отчетности.

Во время Ежегодного собрания ЕБРР в Лондоне делегация США благосклонно встретилась с делегацией Украины. А почему бы и нет? Американско-русские переговоры позади, цена за расширение НАТО предложена и принята, теперь можно расслабиться и сделать дипломатический кивок в сторону Украины. Заместитель министра финансов США Дэвид Липтон, возглавлявший американскую делегацию, пообещал нашей стороне, что США поддержат Украину в вопросе финансирования «Ривного/Хмельницкого». Пока, правда, неизвестно, каким способом это будет сделано, но поддержат. Ну что ж, пообещали очередной раз, а все-равно приятно.

События, происшедшие во время Ежегодного собрания ЕБРР в Лондоне, или какие-то иные соображения отодвинули решение Банка по проекту, планировавшееся на конец апреля, в неизвестное будущее. Во всяком случае ни в апреле, ни в мае ЕБРР с решением не определился. До июля, последнего срока начала работ по завершению двух реакторов, остался месяц. Месяц, который будет стоить предыдущих полутора лет, потому что откладывать уже (к сожалению или к счастью) некуда...

На тему - горькое послесловие

Итак, ждем. А профессор Саррей стоит на своем. А Банк стоит на выводах комиссии Саррея. А где, интересно, стоит Украина, на каком очередном распутье?

Неужели и дальше внемлет заверениям о том, как Запад близко к сердцу принимает наши проблемы и как старается нам изо всех сил помочь? Но разве не понятно, что Чернобыль - это только наша боль и наши проблемы - его закрытие, замещение энергомощностей, решение социальных проблем станции... И что США, Франция, Германия и весь остальной могучий Запад могут быть заинтересованы только с экономической точки зрения - получить для собственных индустрий свою копейку от кредита. Благотворительностью на межгосударственном уровне не занимаются.

Относительно «обіцянки-цяцянки» у нашего народа насобиралась не только силища пословиц. жестокая история не раз учила украинца, и учила достаточно больно, не развешивать уши на сладкие побасенки. Неужели мы опять заглотнули «цяцянку» о финансировании «Ривного/Хмельницкого» и, как усердный ученик на первой парте, поспешили поднять руку и выполнить свое обещание, закрыв первый блок Чернобыльской АЭС 1 декабря 1996 года?

Мне вспоминаются гениальные слова нашего соотечественника в диаспоре, профессора многих университетов мира Юрия Шевелева, который еще в 1964 году писал: «Установка украинского человека - верить в осуществление желаний. Это известное украинское простодушие. Если мы такие хорошие, почему бы мир должен быть к нам нехорош?..»

А действительно, почему бы миру нас не полюбить, таких послушных, тихих, толерантно-деликатных?

Сегодня в мире разыгрывают украинскую карту. И надо сказать, довольно успешно. Что ж, играют мастера с большим опытом. Сначала, при помощи одних экспертов, Украину убеждают в том, что «Ривное/Хмельницкий» - самый лучший и самый дешевый проект, потом нанимают другую комиссию и с ее помощью начинают убеждать Украину, что тот же проект - не самый лучший и не самый дешевый. Словом, играют все. Кроме Украины. Может, пора уже и самим изучить правила игры?

Язык, на котором разговаривают в сегодняшнем мире, - это дипломатический язык жесткого принципа. Кто не владеет им - тому еще расти.