Ожидания и реалии: на что надеялся и что реально получил Китай от членства в ВТО

После принятия 5 февраля 2008 года Генеральным советом ВТО положительного решения о членстве Украины в этой влиятельной организации и подписания соответствующего документа в кругах отечественных политиков и экспертов нет недостатка в комментариях по поводу того, что именно даст Украине ее членство и что должно делать государство. При этом вспоминается как ход нашего переговорного процесса по вступлению, так и путь в ВТО других стран, в частности Китая.

К сожалению, наши экономисты сравнивают опыт Украины и Китая лишь в контексте продолжительности переговоров, поскольку обе страны являются своеобразными рекордсменами — они шли к членству почти полтора десятилетия. Вместе с тем не менее интересными для анализа представляются схожие, а порой и тождественные черты опыта на пути к ВТО, а также отличия в подходах двух государств к ВТОшной проблематике.

Китай: тернистый путь в организацию

Когда говорят о вступлении Китая в ВТО, в основном утверждают, что он преодолел немного более продолжительный, чем украинский, 15-летний путь к обретению членства. Однако, если учесть период пребывания Китая в роли наблюдателя в ГАТТ — предшественнице ВТО (1982 г.), то до вступления в 2001-м прошло почти 20 лет.

В контексте реформ Китай, начиная с 1978 года, прибег к расширению сферы товарно-денежных отношений (сначала в аграрной сфере, затем — в городской промышленности), постепенному внедрению рыночных методов хозяйствования, созданию разнообразия (развитию иных, чем государственная) форм собственности, созданию предпосылок для широкого выхода субъектов предпринимательской деятельности на внешний рынок и наиболее широкого привлечения в экономику иностранных инвестиций. Поэтому на время начала официальных переговоров (1986 г.) речь шла уже не только об отходе от политики изоляционизма, но и об активном продвижении продукции на мировые товарные рын­ки, фактическом восстановлении роли китайцев как торговой нации, которую они играли, начиная со времен Великого шелкового пути.

В отличие от Украины, вступление которой в ВТО, как поговаривают отечественные эксперты, фактически блокировалось финансово-промышленными группами и их лобби в тогдашнем пра­вительстве и Верховной Раде прошлых созывов, длительный характер переговоров по вступле­нию КНР в организацию был обусловлен фундаментальным объективным обстоятельством — переходом страны от административно-централизованного к преимущественно рыночному хозяйст­ву. А в тактическом плане продолжительный переговорный период понадобился Китаю для поста­тейного «торга» с организацией и отдельно — с членами ее Рабо­чей группы в борьбе за национальные интересы и решение социальных вопросов.

С другой стороны, некоторое замедление темпов переговорного процесса во второй половине 90-х годов связано с началом обсуждения сферы услуг: финансовых, банковских, страховых и
т.д. Определенные трения вызывало обсуждение таких сегментов, как аудит и транспорт, правовая и информационная сферы, однако в основном — защита интеллектуальной собственности.

После 1995 года, когда ГАТТ была превращена в ВТО, в повестке дня переговоров появился комплекс проблем нетарифного регулирования и общих вопро­сов экономической политики, которые были отнесены к сфере ком­петенции новой организации. Это также наложило отпечаток на темпы переговорного процесса.

Зачем ВТО

На что надеялись в Китае, ведя напряженную борьбу за членство?

Во-первых, на более эффективное использование своих конкурентных преимуществ в рамках международного разделения труда, заключающихся преимущественно в избытке рабочей силы, ее низкой стоимости при приемлемом качестве, а также в регулированных ценах на энергоносители и сырье.

Второе обстоятельство более понятно в Украине. Двусторонние соглашения о торгово-экономическом сотрудничестве, принятые в 1970-х — начале 1990-х годов (с Украиной — в 1992 году), не обеспечивали справедливых, с точки зрения Китая, условий торговли товарами и услугами.

В-третьих, против китайских внешнеторговых компаний и про­изводителей, которые к тому времени были в основном контролируемыми центром субъектами предпринимательской деятельности, применялся дискриминационный режим, а относительно страны в целом — квоты на поставку той или иной продукции, разные, в том числе негласные, ограничения. Китайские (как и украинские) экспортеры сотнями страдали от антидемпинговых расследований (процедур).

Поэтому цель Китая относительно ВТО была с самого начала довольно амбициозной — получить безусловный и бессрочный режим наибольшего благоприятствования в торговле, выторговать определенные уступки, отсрочки и льготы со стороны ВТО, положенные ему именно как развивающейся стране.

Ведь Китай, применяя классификацию Всемирного банка, во время официальных переговоров позиционировал себя именно как развивающуюся страну, тогда как Соединенные Штаты и ряд других государств старались отнести его, учитывая размер ВВП и долю экспорта в мировой торговле, к развитым странам.

То есть для Китая, который после десятилетий экономической блокады со стороны западных государств благодаря внедрению тридцать лет назад (начиная с 1978 г.) политики реформ значительно усилил экспансию на мировой рынок, было важно добиться для себя лучших условий внешней торговли, увеличить каналы экспорта.

Поскольку на двухсторонней основе сделать это было трудно и даже невозможно (Соединенные Штаты и Европейский Союз до сих пор не признают статус Китая как страны с рыночной экономикой), возможности ВТО рассматривались как инструмент защиты от своего главного на то время торгового конкурента — США. Фактически в сфере ВТО Пекин искал защиту от «дискриминационной», с его точки зрения, политики со стороны и других развитых государств и их группировок, в том числе — Европейского Союза.

В процессе переговоров и подготовки Китая к членству в ВТО очевидным «домашним» заданием оказалась необходимость поднять уровень качества продукции до общемирового. Это время планировалось использовать для постепенного перехода к международным стандартам в таких отраслях, как химическая, электронная, фармацевтическая, текстильная, швейная, автомобилестроительная и других. То есть ставилась задача преодолеть стереотип о некачественных, но дешевых китайских товарах.

Ожидали широкого, недискриминационного выхода на внешние рынки трудоемкие отрасли китай­ской экономики, порой базировав­шиеся на крупных предприятиях общегосударственного уровня, однако в основном — на малых и средних негосударственных.

Крупные предприятия, в «довэтэошный» период страдавшие от различных квотирований и ограничений на иностранных рынках, были кровно заинтересованы в государственной поддержке вступления в ВТО. Их топ-менеджеры с партийными билетами осознавали, что, опираясь на статус развивающейся страны, принадлежавший им китайский рынок еще три-пять лет после вступления в ВТО будет защищен высокими импортными таможенными тарифами, правом лицензирования импорта и другими ограничениями иностранных экспортеров. Так что у них будет время подготовиться к вхождению на мировые рынки.

Тормозящим фактором во вре­мя переговоров оказалась проблема государственных и контролируемых государством производственных и внешнеторговых предприятий, поскольку в системе ВТО они считались элементом нерыночной экономики. Ни на момент начала переговоров в 1986 году, ни после вступления в ВТО Китай оказался не готов уменьшить значение и роль таких предприятий в экономике.

Несмотря на возрастающую роль частного капитала, госсектор в Китае продолжал демонст­рировать свою экономическую мощь, обеспечивая 50% выпуска продукции, 66% поступления налогов, 75% формирования стоимости основных производственных фондов. Он объединяет крупней­шие предприятия энергетики, транспорта, добычи и переработки сырья, производства основных видов материалов и оборудо­вания, автомобилей и продукции ВПК. Кроме того, китайским импортом-экспортом занимались спе­циально уполномоченные предприятия, обеспечивая государственную монополию во внешней торговле.

Хотя правила ВТО не запрещали существование госсектора, в организации не были полностью уверены в отсутствии субси­дирования этих предприятий государством, и делегация ВТО на переговорах пыталась установить для них ограничения, в частности лимиты на инвестирование бюджетных средств в основные производственные фонды. Одна­ко на то время было очевидным: после разгосударствления малых предприятий «общенародной» собственности, практически завершившегося в 1990-х годах, экономика страны превратилась во многоукладный конгломерат нескольких тысяч крупных госпредприятий и сотен тысяч малых и средних предприятий частного сектора, прежде всего (по количеству субъектов хозяйствования) поселково-волостных.

После того как за период членства Китая в ВТО (наиболее активно — начиная с 2005 года) укрепились позиции частного сек­тора, соответственно увеличилось количество смешанных акционерных обществ, уставный фонд которых состоял как из государственных активов, так и из частного капитала.

Средние и малые, в основном поселково-волостные предприятия, о которых шла речь, возникли в результате экономических реформ с целью обеспечить занятость части городского (преимущественно средних и малых городов и пригородов мегаполисов) и сельского населения, которое высвобождалось в результате политики индустриализации и роста производительности сельского хозяйства. Еще в конце 1990-х годов более чем на 20 млн. таких предприятий производилась четверть ВВП, 45% добавленной стоимости в промышленности и около 40% валютной выручки от экспорта. Их количество, потенциал и способность быстро перестроить производство для удовлетворения изменчивого спроса как внутри страны, так и за рубежом побуждали искать пути выхода на внешние рынки. Тем не менее «довэтэошные» ограничения не позволяли им получать все новые и новые ниши на мировом рынке: производство игрушек, обуви, керамических и пласт­массовых изделий, украшений, фурнитуры, бытовых химических товаров, мебели и т.д.

Отстаивая интересы этих двух и других секторов экономики (коллективного, частного, индивидуального), Китай продолжительное время не шел на уступки в снижении таможенных тарифов, обеспечивая повышенную защиту своего внутреннего рынка. Так, в середине 1990-х годов импортная пошлина составляла на текстиль 80%, электроприборы — 100, автомобили — 180—220%.

Другие факторы, которые в свое время заставляли Китай, а сейчас — и Украину, двигаться в направлении ВТО, несколько похожи. Взять хотя бы антидемпинговые расследования и процедуры, которые против Китая возбуждали сотни раз (на протяжении 1980—1999 годов — около 340 раз). Немало пострадали от них и украинские производители (не только от стран Европейс­кого Союза, но и от самого Китая как члена ВТО).

Поэтому перспектива перехода Китая на действующий в то время уровень таможенных тарифов внутри ВТО (для развивающихся стран — 10%) угрожала отечественным производителям, длительное время находившимся в комфортном окружении высоких ставок импортной пошлины, открытием защищенных приоритетных отраслей экономики: автомобильной, текстильной, электронной, химической и, конечно же, сельского хозяйства.

То есть Китай сознательно пошел на отмену импортных количественных ограничений и снижение ввозных таможенных сборов, несмотря на опасность жесткой конкуренции с иностранными контрагентами на внутреннем рынке и возможное обострение социальных вопросов.

Достижения и потери

Что получил Китай от членства в ВТО в течение последних лет? Со своей «преуспевающей» экономикой он стал ключевым игроком в Азиатско-Тихоокеанском регионе и еще одной супердержавой мира. Такое определение получила экономика Китайс­кой Народной Республики со сто­роны Европейского Союза по результатам развития в «вэтэошные» годы.

На протяжении первых пяти лет после вступления в организацию торговли ВВП рос прогрессирующими темпами: в 2003 году — на 10%, 2004-м — 10,1, 2005-м — 10,4, 2006-м — 11,1, 2007-м — 11,4 и достиг в прошлом году 24 трлн. 661,9 млрд. юаней (около 3 трлн.493,19 млрд. долл.). Следует отметить, что такой стремительный рост ВВП происходил, несмотря на призывы к замедлению темпов до уровня 8,5—9%, звучавшие сразу после вступления КНР в эту организацию.

После вступления в ВТО было обеспечено возрастающее поступление в экономику Китая прямых иностранных инвестиций (ПИИ) — 60—70 млрд. долл. ежегодно. В 2007 году в экономику страны было привлечено 74,8 млрд. долл. прямых иностранных инвестиций, что на 13,6% больше, чем в предыдущем году. Благодаря гибкой и секторально дифференцированной инвестиционной политике около 54,7% объема ПИИ были направлены в производственную сферу, 22,9 — в недвижимость и только 9% — в сферу торговли.

Однако вступление в ВТО несколько негативно сказалось на пот­ребительских ценах, рост которых в первые «вэтэошные» годы, по официальным данным, колебал­ся в пределах 1,2—4,8% (в основ­ном за счет роста цен на зер­новые, продукты питания и жилье).

Казалось бы, недавно цены на сельскохозяйственную продукцию и продукты питания росли в среднем на 3—4% ежегодно. Тем не менее по официальным данным, в 2007 году цены на продовольственные товары подскочили на 12,3%, в том числе на мясо — на 31,7, растительное мас­ло — на 26,7, овощи — на 7,3%.

Впечатляющие темпы роста отдельных сегментов цен наблюдаются накануне Олимпийских игр в Пекине, особенно в гостиничном хозяйстве, индустрии развлечений, ресторанном бизнесе. Впрочем, в макроэкономическом плане государству удается держать состояние финансов, в частности дефицит государст­венного бюджета, под контролем. Нынче дефицит не выходит за пределы 1—2% ВВП.

После вступления в ВТО про­исходила модификация валютного курса. Начиная с 2005 года, центробанк Китая ввел более гибкий курс национальной валюты — юаня к доллару США (отсчет начался с внезапной фиксации курса 8,11 юаня за один доллар, что на 2,1% меньше предыдущей фиксированной ставки — 8,28 юаня), который был практически неизменным более десяти лет. Сейчас курс опустился до 7,06 юаня за доллар.

Реформирование налоговой системы страны в рамках обязательств перед ВТО позволило уни­фицировать системы, применявшиеся для налогообложения городских и сельских районов, а также сократить налогообложение аграрного сектора (в частности отменить аграрный налог, который платили китайские крестьяне в течение веков, то есть еще во времена империи). Это способствовало удовлетворитель­ному росту налоговых поступлений, расширению налоговой базы, более четкому администрированию налогов. В результате объемы налогообложения постоянно возрастают: если в 2005 году они увеличи­лись почти на 20%, то в 2007-м — на 31,4, достигнув
4 трлн. 944 млрд. юаней.

Шаг за шагом Китай был вынужден брать на себя обязательства по открытию для иностранного капитала ранее закрытых секторов экономики: банковского, страхового, аудиторского дела, сферы телекоммуникаций и информационных технологий, рынка туристических услуг, гостиничного бизнеса и др.

Если сравнить ситуацию в Украине и Китае накануне вступления в ВТО, то во многих сферах услуг украинская экономика намного более открытая. Так, иностранный капитал уже продолжительное время может свободно оперировать в Украине в банковской сфере. Поэтому в качестве условия обретения членства в ВТО не рассматривались, например, сроки открытия (после вступления) филиалами иност­ранных банков счетов в иностранной валюте для украинских физических и юридических лиц или снятие географических ограничений относительно доступа иностранных банков и страхователей к украинскому рынку, как это было в Китае.

Пекин долгое время ограничивал деятельность иностранных банков в стране и фактически открыл рынок банковских услуг лишь после вступления в ВТО, взяв за основу как географический, так и функциональный принципы. Так, в географическом смысле Китай был вынужден поэтапно отменить ограничения на функционирование иностранных финансовых структур в регионах страны. Прежде чем позволить учреждать филиалы банков во всех крупных городах, с 1979 по 1983 год Пекин согласовывал открытие лишь представительств иностранных банков в специальных экономических зонах, а отделений — только в зоне Пудун города Шанхая, начиная с 1990 года, а позже — в произвольно определенных 23 городах страны.

Примерно полтора десятилетия иностранные банки не могли осуществлять операции в национальной валюте — юанях-женьминьби. Только накануне вступления в ВТО центробанк КНР в качестве эксперимента позволил вести бизнес в юанях в районе Пудун г. Шанхая и в
г. Шеньчжень. Следует отметить, что тогда в Китае уже функционировали 226 отделений иностранных банков с совокупными активами в 34,4 млрд. долл.

С момента вступления Китая в ВТО зарубежным финансовым институтам разрешается (в случае, если они имеют не менее 10—20 млрд. долл. активов) создавать в Китае дочерние компании или филиалы. Географические ограничения на их операции с китайской национальной валютой отменяли постепенно:

— с 2001 года разрешили создавать финансовые институты для осуществления операций в местной валюте с китайскими юридическими лицами в городах Шанхай, Тяньцзинь, Шеньчжень, Далянь;

— с 2003 года операции с местной валютой разрешили про­водить в Гуанчжоу, Чжухае, Циндао, Нанкине и Ухане;

— с 2004-го к перечню добавили такие города, как Цзинань, Фучжоу, Ченду и Чунцин;

— с 2005-го — Куньмин, Пекин и Сямень;

— с 2006 года — Шаньтоу, Нинбо, Шеньян, Сиань.

Географические ограничения на операции в юанях для юридических и физических лиц почти полностью сняли лишь в прошлом году.

Страховой рынок защищали несколько иным образом. Зару­бежным компаниям в первые два года после вступления в ВТО разрешили создавать совместные предприятия с 51-процентным участием, а еще через два года — полностью контролируемые филиалы. При этом алгоритм постепенного снятия географических ограничений для зарубежных страхователей напоминал алгоритм, установленный для ино­странных банков. Хотя в целом переход на обслуживание китайских клиентов иностранными страховыми обществами был на два года короче.

Имущественный ценз для них был также довольно высоким — не менее 5 млрд. долл. активов. При этом для работы в КНР необходимо было иметь более 30 лет опыта работы в странах — членах ВТО.

Определенные ограничения существуют в сфере аудиторских услуг. Так, зарубежные аудиторские фирмы могут создавать в Китае в основном совместные предприятия с китайскими партнерами. Однако отдельные аудиторы/бухгалтеры могут сдать в Китае экзамены на звание сертифицированного аудитора/бухгалтера и получить лицензию и национальный режим осуществления аудиторской/бухгалтерской деятельности.

Защитив во время переговоров по вступлению в ВТО существование переходного периода в сфере производства, торговли и услуг, Китай использовал интерес международного бизнеса к обеспечению его присутствия на китайском рынке. Ведь внутренний рынок этой страны остается одним из самых привлекательных в мире с общим показателем динамики потребления не менее 10% (в 2006—2007 годах — 13—14%).

Впрочем, резервы дальнейшего роста чрезвычайно велики, ведь сейчас объем потребления составляет лишь 30% ВВП страны при норме 60—70%. По некоторым оценкам, если нынешние тем­пы развития страны сохранят­ся, этот показатель может дос­тичь в 2014 году 3,726 трлн. долл., что, в свою очередь, будет способствовать выходу Китая на позиции основного движителя глобальной экономики.

Относительно реального сектора экономики следует отметить, что в 2007 году общий объем добавленной стоимости, созданной в промышленности КНР, составлял 10 трлн. 736,7 млрд. юаней. К сферам китайской экономики, обеспечивающим свыше 50% прироста промышленного производства, относятся электронная, телекоммуникационная, машиностроительная, металлургическая, химическая и прочие отрасли. Производство машин и механизмов в общем машиностроении возросло на 37,6%, в специальном — на 49,4. Это о многом говорит и специалистам, и знакомым с реалиями промышленности политикам.

Определяющую роль в расширении производства промышленной продукции КНР играет автомобилестроение, которое, безусловно, превратилось в один из локомотивов экономического развития. В течение первых двух лет после вступления Китая в ВТО производство автомобилей росло ежегодно на 14%, а в 2007 году — на 22,1% больше, чем в 2006-м, достигнув 8 млн. 887 тыс. авто (из них 4 млн.798 тыс. — легковых). Производство мобильных телефонов в прошлом году составляло 548,6 млн. (+14,3%), ЭВМ-ноутбуков — 120 млн. (+29,3%).

Впечатляющие результаты продолжает демонстрировать и металлургическая промышленность. Быстрые темпы экономического роста, в частности строи­тельный бум, развитие металлоемких производств, превратили Китай в крупнейшего мирового производителя стали с годовым объемом производства в 568,94 млн. тонн (2007 г.) и потреблением свыше 400 млн. тонн. Производственные мощности страны ежегодно, начиная с 2002-го, возрастали в среднем на 20%.

Вступление в ВТО наложило отпечаток и на решение энерге­тических проблем. Несмотря на то, что по общему объему электрогенерирующих мощностей Ки­тай уступает лишь США, его про­мышленность и население страдают от дефицита электроэнергии. Перспективы удовлетворения потребностей неутешительные: по расчетам, к 2030 году прирост потребления будет превышать среднемировой в 2,2 раза, а доля страны в мировом энергопотреблении возрастет с 8,7 до 20%.

Ставка будет сделана на атомную энергетику, обеспечивающую сегодня только 2% общего объема производства электроэнер­гии. В планах правительства КНР — увеличить общую мощность атомных электростанций к 2020 году с 8700 МВт до 40 тыс. МВт. Для реализации таких амбициозных планов Пекин должен ежегодно вводить в действие как минимум два атомных реактора мощностью 1000 МВт.

По оценкам китайских экономистов, дальнейшее развитие электроэнергетики и преодоление дефицита электроэнергии будет постоянно сопровождаться нехваткой угля, поскольку его удельный вес в электроэнергетике будет постоянно расти (с 34% в 2007 году до возможно 42% — в 2030-м).

По официальной информации, в «вэтэошный» период добыча угля возрастала ежегодно ориентировочно на 10% и достигла в 2007 году 2 млрд. 536 млн. тонн (+6,9% по сравнению с предыдущим годом).

Несмотря на усилия правительства КНР, направленные на «охлаждение» энергоемких отраслей, продолжало неуклонно расти потребление сырой нефти. Так, в 2007 году собственная ее добыча составляла 187 млн. тонн (+1,1%), импорт сырой неф­ти — 128 млн. (+ 3,5%). В перспективе темпы роста потребления нефти в Китае могут достичь около 2,75% ежегодно. Это — самый динамичный показатель в мире.

Одной из важнейших отраслей китайской экономики остается сельское хозяйство. В 2007 году было собрано 501,5 млн. тонн зерновых культур (самый высокий показатель за последние восемь лет).

Вопреки прогнозам, Китай не превратился в заметного в глобальном масштабе импортера продовольствия, хотя и был вынужден открыть рынок для американской пшеницы, сои, а также зерновых и зернобобовых культур других мировых производителей.

Правительство уделяло повышенное внимание защите аграрного рынка, что должно было гарантировать продовольственную безопасность страны. В процессе переговоров Китай «выторговал» у ВТО ряд инструментов защиты своего аграрного сектора, прежде всего зернового хозяйства. Так, коэффициент поддержки (соотношение субсидий к стоимости производства) зафиксирован на довольно высоком уровне — 8,5%. В торговле аграрной продукцией Китай может регулировать ее импорт (с помощью отмены или введения НДС, взимаемого синхронно с таможенной пошлиной). Рынок защищен инфраструктурными инструментами, правилами перевозки (зерновые — обязательно в мешках и тому подобное), требованиями по сертификации импортной продукции.

Рынок продовольст­вия также защищен от импорта генетически модифицированных (ГМ) продуктов и семенного материала. В самом Китае разрешено выращивать только ГМ хлопчатник.

Среди проблем, возникших со вступлением в ВТО, — рост скрытой безработицы на селе. Уже сейчас официальный индекс безработицы составляет 4% (2007 г.). По прогнозам китайских экономистов, к 2010 году количество «лишней» рабочей силы на селе возрастет на 10 млн. человек. Несмотря на социально направленную риторику нынешнего руководства, безработица является проблемой, далекой от окончательного решения.

В условиях членства в ВТО значительно укрепилась экспортно-ориентированная модель экономики, а либерализация условий внешнеэкономической деятельности Китая за рубежом способствовала динамическому росту его экспортной экспансии. На фоне динамики объема внешней торговли страны (в 2003 году товарооборот составлял 1 трлн. 422 млрд. долл., а в 2007-м — уже
2 трлн. 173,8 млрд. долл.) опережающими темпами рос экспорт товаров (на 25,7% — до 1 трлн. 218 млрд. долл.). При умеренном росте импорта (20,8%, или 955,8 млрд. долл.) положительное внешнеторговое сальдо Китая превышало 262 млрд. долл.

Условия нахождения в ВТО оказались чрезвычайно выгодными для экспортеров. Для конкурентоспособных китайских товаров широко открывается рынок ЕС, превратившегося в крупнейшего партнера КНР в мировой торговле. В 2007 году экспорт Китая в Евросоюз вырос на 29,2% и составил 245,2 млрд. долл. (для сравнения: экспорт Украины в ЕС за аналогичный период — 14,95 млрд. долл.).

Чрезвычайно агрессивно завоевывал Китай российский, индийский и южноазиатский рынки: экспорт в РФ возрос на 79,9%, в Индию — на 64,7, в страны Юго-Восточной Азии — на 32,1% (2007 г.).

Успехи в торговле позволяют Китаю добиться признания его страной с рыночной экономикой многими странами мира. На сегодняшний день более 50 государств официально признали этот статус.

В последнее время выяснилось, что рамки ВТО уже не удовлетворяют амбиции великой торговой нации. Китай стремится создавать зоны свободной торговли со своими соседями, прежде всего в Юго-Восточной Азии, в рамках АСЕАН+3 (АСЕАН, Ки­тай, Япония, Республика Корея). К практическим шагам в этом направлении относится решение о поэтапном уменьшении таможенных тарифов на 7 тыс. товарных позиций, начиная с июля 2005 года.

Китайский опыт для Украины

По нашему мнению, баланс плюсов и минусов для Украины от вступления в ВТО, как и в Китае, станет понятен через несколько лет и в значительной степени будет определяться продвижением структурной перестройки экономики.

Немало будет зависеть от решения проблем энергетической безопасности, защиты внутренне­го рынка и аграрного сектора экономики, возможно, от перетекания капитала от убыточных к рен­табельным предприятиям, имеющим более высокую производительность труда и конкурентоспособность на мировом рынке.

Безусловно, необходимо реализовать благоприятные возможности торгового и инвестиционного режима в отношениях со своими главными партнерами — ЕС и США на Западе и Россией и Китаем на Востоке.

Как и в Китае, снижение тарифных барьеров импорта может нести позитив, например, если украинские потребители будут получать доступ к товарам, которые не производятся в Украине, или если конкурентные преимущества отечественных предприятий стали очевидными и угрозы их позициям на отечественном рынке нет.

Наблюдая за государственной политикой Китая в отраслях, работающих на внутренний рынок, не следует недооценивать необходимость замещения импорта. Нужно, как и в КНР, способствовать развитию производств (например, автобусов, холодильников, электроприборов, компьютеров, текстильных и швейных изделий, косметики и тому подобного), которые в незначительной степени зависят от импортных комплектующих и усиливают собственные бренды.

В поле зрения отечественных политиков должны находиться и внешнеполитические последствия.

В Китае своевременное выполнение норм ВТО по либерализации секторов экономики, ее способность адаптироваться к новым условиям были негласно направлены на привлечение США и ЕС к программам модернизации производства и инновационного развития экономики. «Примерное поведение» Пекина с выполнением всех взятых на себя обязательств в рамках ВТО способствовало усилению заинтересованности Запада во внутренней политической стабильности в стране, статус-кво в тайванском вопросе, «здоровом» развитии отношений Китая с внешним миром.

Можно надеяться, что вхождение Украины в ВТО будет способствовать ускорению ее интеграции в ЕС, укреплению двухсторонних отношений с развитыми странами, становлению ее имиджа экономически стабильного и политически авторитетного государства в мире.