ВАСИЛИЙ ЭКЗЕМПЛЯРСКИЙ И ЕГО КОЛЛЕКЦИЯ

Сказать, что это были «лики Христа», искусствоведчески неверно - «лик» все-таки принадлежит иконописи, а не живописи, тем более западноевропейской. Сказать же, что это были «портреты» - неверно исторически, да и, кажется, кощунственно. Скажем с надлежащей деликатностью: Василий Ильич Экземплярский коллекционировал изображения Иисуса Христа. В репродукциях с произведений европейских художников всех времен и народов. Таких репродукций у него набиралось, по заслуживающим доверия сведениям, более 10000 (прописью: десяти тысяч!).

Каждый момент евангельской истории - от Благовещенья и Рождества до Голгофы и Воскресения - получал в этой коллекции обширный изобразительный комментарий, начиная с работ мастеров раннего средневековья и кончая поздним модерном. Вечное запечатлевало себя в формах времени. Темы и сюжеты были неизменны, способы интерпретации и манера исполнения непрерывно менялись. В этой неизменности и в этой переменчивости отразилась одна из важнейших характеристик европейской культуры. Свою коллекцию Василий Экземплярский собирал в научных видах: он намеревался написать ученый труд, возможно, под названием «Лики Христа в изображениях».

Василий Ильич Экземплярский (1874-1933), профессор нравственного богословия Киевской духовной академии - один из самых замечательных персонажей киевской философской школы, ученый огромной эрудиции и неотразимого морального обаяния. Под его обаяние неизменно попадали все, кто к нему приближался, все люди его круга, ученики и коллеги. Особенно хорош он был с семейством Булгаковых после смерти Булгакова-старшего, Афанасия Ивановича, он учредил нечто вроде неформальной опеки над осиротевшим семейством. Многие дошедшие до нас семейные снимки Булгаковых, где рядом с величавой матроной Варварой Михайловной и сестрами - юный Михаил, будущий знаменитый писатель, выполнены фотографом-любителем Василием Экземплярским.

Одна из сестер, Надежда Афанасьевна, отметила в дневнике 1912 года рост своих интеллектуальных и духовных интересов «под влиянием разговоров с Мишей, встречи с одним из интереснейших людей, которого я когда-либо видела, моей давнишней инстинктивной симпатией - Василием Ильичем Экземплярским». Ученица Василия Экземплярского Т.П.Глаголева, достигнув глубокой старости, на пороге смерти, когда уже не шутят, скажет о своем учителе: «Самый умный и самый изумительный человек, которого я встречала в своей жизни». Великий ученый

В.И.Вернадский, возглавив в 1918 году Комиссию по организации Украинской академии наук, в поисках сотрудников занес в дневник: «Наиболее выдающиеся личности... в Духовной академии - Экземплярский, Кудрявцев...»

Редкостная фамилия Экземплярского свидетельствовала о его принадлежности к роду, в котором служение церкви было семейной традицией. Василий Ильич унаследовал ее от отца, тоже священника. Воспитанник знаменитого философа П.Д.Юркевича, Илья Тихонович Экземплярский занимал в церковной иерархии видное место архиепископа Варшавского. И хотя неизвестно, сколько поколений Экземплярских носило эту фамилию, нетрудно представить себе, как она возникла.

Когда в послепетровскую эпоху православное духовенство обретало фамилии, в семинарию приезжал архиерей и по собственной воле (или произволу) наделял бесфамильных семинаристов созданиями своего пастырского воображения. Чаще всего семинарист получал фамилию по названию церкви, где служил его отец. Отсюда и пошли бесчисленные Рождественские, Богоявленские, Успенские, Воскресенские, Вознесенские и т.д. А если архиерей был пообразованней, он мог сочинить фамилию по реалиям античной мифологии или по семинарской латыни. Так от латинского ехеmріum со значением «пример», «образец», «экземпляр» возникла фамилия Экземплярских. Возможно, она закрепляла образцовое христианское поведение первоносителя и пророчествовала о тех экземплярах христологической коллекции, которые будет собирать Василий Ильич.

Начиная с 1904 года, когда была опубликована магистерская диссертация В.И.Экземплярского «Библейское и святоотеческое учение о сущности священства», его научные работы регулярно появлялись на страницах «Трудов Киевской духовной академии» и выходили отдельными книгами: «Евангелие Иисуса Христа перед судом Ницше» (1905), «К вопросу об отношении нравственности к политике» (1906), «Христианское юродство и христианская сила» и другие. В годы первой русской революции Экземплярский активно выступал против смертной казни. На протяжении ряда лет он возглавлял Киевское религиозно-философское общество. С 1916 года он издавал в Киеве (на собственные средства) журнал «Христианская мысль».

Преподавание нравственной философии было для Экземплярского не отправлением должности, но вдохновенным служением мыслителя, сердечно удрученного разладом между христианской моралью и реальным бытом церкви и прихожан. Экземплярский глубоко верил, что моральные заповеди Христа - не утопия, не тягостный идеал, достижимый лишь в непредсказуемом будущем, а безусловный ориентир для конкретного жизненного поведения. И не приспосабливать эти заповеди к реальной жизни надлежит церкви, и клиру, но напротив того - саму жизнь изменять, дотягивая ее до Христовых заповедей. К этой простой мысли он шел трудным путем познания, усилиями ученого-богослова, изучающего, прежде всего, ранний период христианства и тогдашних отцов церкви. Он, по чистоте душевной, и сам поначалу, возможно, не замечал, что его профессорская кафедра превращается в кафедру проповедника.

Конфликт Экземплярского с тем, что он называл «официальным богословием», исподволь назревал и становился неизбежным. К «официальному богословию» он причислял тех своих коллег, которые как раз и тщились «приспособить» моральные заповеди Христа к потребностям насущной жизни - и тем самым оправдать ее несправедливость, ложь, унижение и, человекоубийство. Смысл проповеди Экземплярского сводился к необходимости заново обрести ценности первых веков христианства - к приоритету труда перед богатством, отказу от роскоши, к жизненности нравственных постулатов. Он, наверное, очень удивился бы, если бы ему сказали о сходстве его убеждений с идеями Реформации, с тезисами протестантской революции. Но именно это сходство навело его на размышления о вероучении Льва Толстого - подлинного Мартина Лютера так и не состоявшейся российской реформации. Вот тут-то и разразился скандал, сравнимый в киевских своих масштабах со всероссийским скандалом по поводу отлучения Льва Толстого от церкви.

Когда до Киева дошла весть о кончине Льва Толстого, студенты попросили профессора Экземплярского сказать слово о великом покойнике, и это слово было немедленно, экспромтом произнесено с академической кафедры. Затем, летом 1911 года Экземплярский выпустил брошюру с протяженным названием «Гр.Л.Н.Толстой и св. Иоанн Златоуст в их взгляде на жизненное значение заповедей Христовых». Верный сын церкви, Василий Экземплярский, разумеется, ни в коем случае не мог принять догматическую сторону учения Толстого, этой церковью осужденную. Но он обратился к нравственному смыслу толстовской проповеди, действительно, весьма близкому к учению отцов церкви раннего ее периода. Экземплярский солидаризовался не с учением отлученного еретика, а с его нравственным пафосом и, как бы через голову Льва Толстого, со святоотеческими наставлениями первых веков христианства.

Эти наставления, как заметил Экземплярский, забыты и оставлены современной православной церковью. Она, эта церковь, слишком обслуживает «жизнь» - то есть социальный строй, задачи государства и его правящей элиты. Если бы Экземплярский был не моральным, а социальным мыслителем, он должен был бы логически прийти к необходимости церкви, независимой от государства, вне- или даже надгосударственной. Этого логического завершения своих мыслей Экземплярский, по-видимому, не осознавал. Зато его церковное начальство осознало прекрасно и сделало свои выводы. Профессор Экземплярский был незамедлительно, без разбирательства - и под совершенно фантастическим предлогом - отрешен от кафедры.

Судьба Экземплярского складывалась точно так, как потом, уже в другую эпоху, будут складываться судьбы героев Михаила Булгакова - поэтов, ученых, мастеров. Едва мирская власть своим недремлющим оком обнаруживает этих носителей власти духовной, она с тупой и непреклонной силой вышибает их из мастерской, из профессии, из жизни.

Киевская либеральная пресса вступилась за опального профессора, осуждая бессудную расправу с местным мыслителем. Скандал докатился до столиц. Не надеясь на справедливость Синода - этого светского правительства церкви - Экземплярский апеллировал к общественности. Он объяснился со своими учениками в брошюре «Прощальное слово профессора нравственного богословия к своим бывшим слушателям». Он объяснился с единоверцами в брошюре «За что меня осудили» (обе вышли в Киеве в 1912 году). Соглашаясь признать частные промахи, Экземплярский настаивал на главном - на нравственном принципе, на жизненном значении Христовых заповедей, но в том-то и было все дело. Он был восстановлен на кафедре только в 1917 году, между двумя революциями, в самый канун полного закрытия Киевской духовной академии.

Изгнанный профессор продолжал научную деятельность - за письменным столом (некоторые из его тогдашних трудов увидели свет только в наши дни), в Киевском религиозно-философском и научно-философском обществах, в собственном журнале. Кроме того, теперь у него было больше времени для продолжения своей коллекции. Все новые и новые репродукции наклеивались на картон и сопровождались пояснительными надписями на обороте. Каждая репродукция - не более чем репродукция. Но собранные вместе, они составляли уже не просто сумму, а как бы произведение: взрывной рост информации с каждым новым экземпляром - удивительное свойство всякой коллекции. Можно понять будущего автора романа об Иешуа Га Ноцри - юного Михаила Булгакова, который, как говорят, посещал Экземплярского, чтобы познакомиться с его коллекцией изображений Иисуса Христа. В булгаковскую христологию, возможно, входит и память о коллекции Экземплярского.

Судьба обошлась с Экземплярским жестоко. Влюбленный в зримое, глазной лакомка, собиратель изображений и фотограф-любитель, он стал стремительно терять зрение и в двадцатые годы совершенно ослеп. Но такова была сила духа этого человека, что заключенный в темницу своей слепоты, он продолжал - с помощью преданных учеников - свою научную литературную и коллекционерскую работу. Более того: ослепший Василий Экземплярский стал одним из потаенных центров духовного сопротивления тоталитарной системе, подминавшей под себя церковную жизнь. Он «не принял «красное» священство и обновленческую Церковь, - сообщает П.Г.Проценко, - а когда в 1927 роду появилась декларация митрополита Сергия, отрицавшая наличие гонений на религию, в то время, как поднимался новый вал террора, он не принял и ее, участвуя в тайной жизни подпольной киевской общины...»

После смерти Экземплярского след его архива и коллекции затерялся. Хранить их было небезопасно, говорить о них вслух - тем более. Но вокруг имени Михаила Булгакова, «мистического писателя», как он сам себя называл, все время клубятся какие-то загадочные события, необыкновенные совпадения, маленькие чудеса. Произошло то, что, строго говоря, произойти не могло: из небытия всплыла христологическая коллекция В.Экземплярского. По жестокой логике, по беспощадной разрушительности истории на нашей земле - она должна была сгинуть. Но она сохранилась - частично, однако вполне представительной частью. Произошло маленькое доброе чудо.

Оказалось, что часть коллекций Экземлярского сохранилась в семье Глаголевых. Александр Глаголев, как и Экземплярский, был профессором Киевской духовной академии, настоятелем церкви Николы доброго и прототипом о.Александра из булгаковской «Белой гвардии». Его сын Алексей также служил в церкви Николы Доброго. Во время фашистской оккупации Киева он спасал от гибели своих сограждан-евреев (за что был провозглашен «праведником мира»), но сам не спасся от советского Гулага. Сохранившуюся часть коллекции Экземплярского - более тысячи листов - его дочери Мария Алексеевна и Магдалина Алексеевна подарили городу в лице Фонда содействия развитию искусств Украины. Фонд определил местом хранения коллекции литературно-мемориальный музей Михаила Булгакова. Огромную культурную ценность этого приобретения трудно обозначить, поскольку коллекция уникальна и, следовательно, ни с чем не сопоставима.