САМОГОН

Его и папуасы гонят

Однажды, давненько это было, на крупного академика-термоядерщика настучали. Сигнализировали, что в свободное от научных открытий время он занимается дистилляцией, а проще говоря, гонит самогон. Ну в обитель ученого явилась высокая комиссия: два дворника-понятых и комиссарша в огромадной шляпе. Прямо с порога быка за рога: «Гоните?» - «Гоню. Желаете попробовать?» Ну кто ж от такого откажется? Проводит их академик на кухню, а там целая лаборатория: по сверкающим стеклянным трубкам поспешают ручейки, срываются в могучие реторты, а на выходе - кап-кап-кап, как в весеннем березовом лесу. Тут наливает потрясенным зрителям по граненому стаканчику - восторг! «Чистейший, господа! Хотите взглянуть на исходный материал?» - предлагает ученый муж подбалдевшей публике и этак любезно распахивает холодильник. А там - батареи поллитровок со «Столичной». «Вот я ее и перегоняю, доводя до пристойной кондиции. Изволите еще по стопочке?»

В этом, казалось бы, лишь забавном житейском анекдоте есть и вполне серьезные резоны. Вы убеждаетесь, что водка не что иное, как самогон (часто, кстати, весьма прескверного качества). Никакой принципиальной разницы между ними не существует. Не случайно ни в Толковом словаре живого великорусского языка Владимира Даля, ни в одном серьезном исследовании о «белом вине» не фигурирует слово «самогон». В России водка - это государственная монополька, а самогон - личное дело трудящегося. Водкой государство аккуратно спаивало и спаивает народ, а за самогон, изымающий доход из казны, преследовало. Это глупость, и ею помечены многие трагикомические страницы домашнего самогоноварения.

Лет пятнадцать назад у меня друг в Америку уезжал, Фелька Французов. Пришел прощаться, а у меня процесс, окна зашторены, из крантика капает. Я ему говорю: «Ну раз ты, Феля, решил родине изменить, накапай себе». И подставляю ему красивую хрустальную рюмаху. Он выпил, зарыдал: «Люблю Россию!» Я: «Так что же? Вот так и предать?.. Родину?!» Говорит: «Я вернусь лет через десять-двадцать. А единственно, что увезу из отчизны, - это самогонный аппарат, чтобы гнать в далекой стране и спаивать беспечных американов».

Здесь надо заметить молодому поколению, что в то кошмарное время, ну может, чуть попозже, страну трясло. Водка исчезла. Почти полностью. (Одесса, представляете, перешла на одеколон.) В особенности когда Лигачев приказал порубать виноградную лозу и беспощадно бороться с водкой. То есть с нацией. Потому что ничего другого своими мозгами он и не мог удумать. И вот - исчезает! Сначала вообще. Потом какие-то талоны дурацкие, два пол-литра в месяц. И очереди, как в мавзолей Ленина. А ведь не до Ильича - надо вкалывать, продолжать строить коммунизм. Многие ломались. Многих прекрасных людей мы не досчитались из-за этого деятеля. Но народ наш несгибаем: начал гнать. Не страшась уголовного преследования. В ведре побулькивает, пузыри испускает брага, жена с высшим образованием на шухере стоит. Булькает? А в сердце - спокойствие, даже гордость, приходит срок - и аппаратуру домашнюю включаешь, как иллюминированную елочку, гасишь свет, как при фашистской бомбежке, ты на табуретке задумался о Гете, а она вдруг делает великолепный серебряный прокап, и ты, тяпнув первача, застываешь в немыслимой думе о жизни и ее превратностях.

Теперь о процессе. Я не люблю самогонное стекло, все эти скоробьющиеся трубки и шарообразные аппараты-«змеевики». Но обожаю синтетические голубенькие из магазина «Юный техник» на Тверской. Скороварка уже приходит во невменяемость и булькает у самого горлышка, а трубки перегонные становятся ясными, как зеркала в Лувре, вдруг набегает первая капля, тугая, упругая, и мчит под уклон, он обязателен. Тут уж ты ее подхватываешь, принимаешь, как шайбу. А потом вторая, третья... забарабанили, как летний грибной дождик, и ты уже сидишь величественный с рюмашкой в лапе и думаешь тепло о Бетховене.

Конечно же, при самогоноварении главное - аппарат. Мой - стальной, нержавеющий, цилиндрический, компактный - был изготовлен в городе Дзержинске на заводе, бригаду коммунистического труда сняли с конвейера, и за смену они смастерили шедевр. Трубочка в этой крохотуле намотана аж в несколько метров - профессионалы понимают, что это такое.

Итак, повторим все сначала. Раздобудьте эмалированное ведро, засыпьте в него два килограмма сахара, добавьте два стакана сухого гороха, полпачки дрожжей, крупную горсть пшена или изюма и, почаще подогревая и помешивая, ждите результатов. А там как? Сначала вроде никак. Оно делает вид, что ничего не происходит, потом появляется такая пенка от бешеной коровки, пузыри, буль идет - просто невозможно разговаривать по телефону. Нацедите кружку, попробуйте: да это же сладчайшая и уже крепенькая бражка. Ее любят бабы в деревнях - пить до треска в пузе. Но не вздумайте гнать сейчас - получите ничтожную малость. Нет-нет, бражка должна еще денька три перебродить, потерять всяческую сахаристость, утратить медовый отсвет, стать невзрачной и горьковатой на вкус, как перезрелая невеста. И чудится, что уже с явно алкоголическим привздохом бормочет: «Возьми меня, я все твое», - потому что оно все-таки среднего рода, ведро окаянное с зельем. Вот теперь, братцы, пора.

Стальную пупку от скороварки вы уже открутили, присобачили вместо нее хвостик вашей синтетической трубки, а к ней патрубок аппарата типа «Дзержинец», налейте в скороварку зелье по верхнюю отметку, умело нанесенную металлистами, тщательно закройте и подайте в систему проточную холодную воду. Ну вот, вы все укупорили, соединили, поставили скороварку на медленный газок - теперь отвлекитесь, прочитайте небольшую книжку, иль прогуляйте собачку, или охладитесь свежим пивком на улице: в вашем распоряжении пятьдесят минут. Квартиру можете оставить наедине со скороваркой: пожаробезопасность абсолютно гарантируется. Но если же процесс для вас внове, присядьте через полчасика на табуретку и вы поймете, услышите, как к журчанию водопроводного ручья прибавится нечто - это бормочет подвыпившая кастрюля, как жена на изящной русской фене: она уже изнемогает, лепечет, она вот-вот сделает кап-кап!..

Здесь есть, конечно, ряд нюансов и кардинальных моментов. Прежде всего надо удалить вредные сивушные масла - это минутное дело, а вслед за тем пролейте прямо на кухонный стол малюсенькую лужицу накапавшего, чирк спичкой - и над ней запляшет высокое синее пламя. Вот он - чистый самогон. Нет, не горит жалкая постсоветская водяра. С ней даже медицинских банок больному ребеночку не поставишь, так что уж говорить о здоровом мужике. А самогон горит честнейшим голубым огнем: от крепчайшего первача до последней отогнанной капельки.

Кстати, сколько же выдает нам скороварка? Если все приготовлено грамотно, 1 литр градусов под 50. Стало быть, ведро - 2 литра. Экономически это выгодно во все времена. Но настоятельно рекомендую сделать, как умница академик, второй перегон. Тогда, потеряв каких-нибудь 300 - 400 граммов, вы получите прекрасный и чистейший напиток, не имеющий ничего общего ни с остапобендеровской «табуретовкой», ни с мутным пойлом, которым нас пужают в кинолентах о гражданской войне и которое взаправду гонят безлошадные мужики в нынешних деревнях.

Знаете, приходим мы однажды с женой в неадекватную компанию. Ну я ляп на стол литровку фирменного самогона, а там уже все заставлено. Приехали еще не разъединенные с нами братья из Украины. Своей навезли. Мы и принялись под обильную закуску. Все убрали, кроме одной бутылочки. А потом кто-то с презрением разглядел. «Московская особая». Так и выкинули в форточку.

Теперь я вам доложу о специях украшающих. Хороши апельсиновые и мандариновые сухие корочки, лимонные тоже. Но делаем и по-другому. На укропчике. Смородиновом листе. На майских березовых почках. Кедровые орешки превосходно идут, вот этот коричневый ядерный цвет, аромат необыкновенный, настаивается за день; примешь на грудь и задумываешься о странных разногласиях Белинского и Гоголя. Теперь о чаче. Вот вишу я однажды в частном винограднике на мысе Пицунда у татарского эксплуататора Шамиля с такой чисто абхазской ивовой корзинкой, сужающейся остроугольно, и рву эти иссиня-черные кисти «изабеллы». Хозяин дает за работу три литра маджары (это начинающееся вино) в день, за квартиру не берет, и я изредка забегаю в море, с руками до плеч и по уши в виноградном соке. И думаю: «На хрена мне это нужно?» Ведь у него в подвале две дубовые бочки: одна на пятьсот, а другая на триста литров. Ну мы их и забросали виноградом, размолотили электричеством кисти, слили сок, а из остатка принялись гнать.

Тут уж не интеллигентская скороварка - котел, котлище, но процесс тот же: прокипело, пропарилось банным сандуновским туманом и закапало родное. Вообще, чачу я люблю чрезвычайно. Однажды в молодости выпили мы на даче с Булатом Окуджавой крепчайшую шестидесятиградусную, и я просто продулся ему в волейбол, чего прежде не случалось. А тут - завис на сетке.

А арака на фоне сияющего серебряными горными шапками Кавказского хребта? Ведь она же (осетинская и балкарская, чеченская и ингушская) выделывается из кукурузы. Из цельных початков. Вкус имеет верный, сногсшибательный, второй раз не очищается.

Все мы с вами разъезжаем по континентам, где-нибудь в Гонолулу рванешь штангу, сплаваешь брассом на Ямайке, в травяной хоккей поиграешь в Индии, в Новой Гвинее представишься папуасу: «Маклай!» - везде гонят, собаки!

Копенгагенская вишневая водка и ячменное шотландское виски, ямайский ром и яванский арак, гарнсейская водка из свекловицы и еврейская пейсеховка из изюма, английский можжевеловый джин и французский коньяк, американская Нью-Джерси - персиковая водка, данцигская из ржи и японское сакэ из риса - все это созвездие самогонов, да несть им числа. Все родные братья и сестрички широкоплечего нашего первача. И право же, отечественным самогонщикам нечего краснеть.

Пейте, дорогие болельщики, ветераны спорта. Не пейте те, за кого мы сегодня болеем. Всему придет свой черед.