«Парфюмер»: все, кроме запаха

Задолго до выхода фильма «Парфюмер» по одноименному роману П.Зюскинда зрителя прикармливали и интриговали, как умели: «бестселлер всех времен», «экранизировать невозможно», Ридли Скотт, Орландо Блум, Стэнли-Кубрик-который-так-и-не-решился (Зюскинд за всем этим великолепием имен терялся, как школьник), бюджет — столько-то, за право на съемку — столько-то, в массовках — столько-то... Правда, получалось кривовато. И бюджет, мягко говоря, не голливудский. И количество массовки после исторических и фэнтезийных полотен не смотрится. Поэтому приходилось постоянно оговаривать: «как для европейского кино — это ого-го-го». Но ведь сила европейского кино всегда была не в цифрах. Да и на финишной прямой не оказалось уже ни Ридли Скотта, ни тем более Стэнли Кубрика, ни даже Орландо Блума. Фильм поставил немецкий режиссер Том Тыквер («Беги, Лола, беги»), в главной роли снялся известный разве что очень посвященным киноманам британский актер Бен Уишоу.

Вопреки привычным уже ожиданиям «самого худшего», фильм оказался пронизан массой прелестных обстоятельств. Первые кадры, на которых зритель видит только нос главного героя и угадывает в его очертаниях штрихами выписанную женскую фигуру. Потрясающая работа композитора и звукорежиссера — ее одной было бы достаточно для того, чтобы зал задыхался от наплыва чувств. Застывшие крупные планы девушек, будто списанные с картин великих мастеров живописи. В общем, время от времени кажется — вот оно, получилось, я чувствую...

Но вдруг все проходит.

Наверное, все из-за того, что создатели фильма постарались удовлетворить всех — и любителей «бюджетов», «массовок» и «знаменитых хоррор-драм», и утонченных эстетов и даже самого Зюскинда. Ведь его книга как раз и рассчитана на «расплывчатость» аудитории. Не даром она остается бестселлером в течение уже 20 лет. Но, как показывает история гениального парфюмера всех времен Жана-Батиста Гренуя, чтобы удовлетворить всех, да и то с некоторыми оговорками, надо создать очень уж специфический и, главное, максимально натуральный аромат.

Режиссер, казалось, постарался максимально пощадить текст книги. Да что там пощадить — текст просто довлеет над создателем и, соответственно, зрителем. Некоторые эпизоды книги, впрочем, были выброшены, чтобы повествование, собственно касающееся Гренуя-убийцы, было как можно более полным и подробным. Ну разве что горло хозяйке детского приюта перерезали — наверное, для нагнетания страха. И девушек-ароматов оказалось не двадцать пять, а двенадцать плюс одна — для вящей метафоричности. В результате «Парфюмер» получился ярким, интересным, но до ужаса прямолинейным. Эпоха превращена в черное время не просто смрада, но какого-то мультяшного насилия, лицемерия, стяжательства, похоти и глупости, и каждый персонаж воплощает что-то из приведенного списка. Причем перед зрителем встает не барочный калейдоскоп, как можно было ожидать, а лубок. На его фоне возникают крупные планы прекрасных девушек, которых, если их сейчас не угробит главный герой во имя вечной красоты, все равно загубят и затопчут обстоятельства этой вонючей эпохи. Причем эти крупные планы до тошноты похожи друг на друга, независимо от того, речь об аристократке, проститутке или крестьянке.

Довлеющий текст местами «продавливает» фильм. Стремление сохранить книгу (по крайней мере часть, которой решил воспользоваться для фильма режиссер) сыграло злую шутку. Действительно удачные эпизоды — детства Гренуя в период постижения мира запахов и даже пускай несколько нарочито эпатажный, но не оставляющий зрителя равнодушным эпизод рождения героя — тонут в болтовне из-за кадра. Видеоряд, лишенный или почти лишенный слов, если бы не перебивался нотациями, мог генерировать у зрителя искомый поток чувственных состояний. Но авторы фильма не доверились своему зрителю и решили на всякий случай исходить из того, что он — дурачок с поп-корном, которому надо постоянно объяснять, что именно он видит на экране. После просмотра осталось чувство, что если бы во всем фильме не было сказано и десяти слов, а строилось все только на игре актеров и режиссерской концепции (при условии, что и то и то окажется достаточно удачным), фильм получился бы исключительно сильным. Ведь кино (что бы там ни говорили) дает не меньше возможностей создать специфическую атмосферу переживаний, чем литература. Просто другими средствами. «Фильм по книге» всегда в той или иной мере пленник книги. Вопрос только в том, насколько фатальным для фильма окажется концепция буквального — вплоть до разлогих цитат из-за кадра — пересказа.

Впрочем, с буквализмом тоже получилась накладочка. Режиссер решил в корне пересмотреть фигуру главного героя. Гренуй Тыквера и Бена Уишоу — ребенок, не понимающий зла насилия. Несчастный человек, брошенный матерью подыхать среди дерьма, никогда не видевший любви и поэтому неспособный ни дарить ее, ни принимать. Жертва обстоятельств, социальных язв — говоря метафорически, жертва вони, — вызывающая сочувствие от начала и до конца. Он даже слезу пускает, бедненький, глядя, как все совокупляются почем зря, а он сам к этому причаститься не умеет. Он хочет девушку, поскольку его нос подсказывает ему, что она прекрасна и стало быть желанна. Но как это делается, он не знает. Все восхождение кино-Гренуя — это стремление овладеть девушкой, которое он так и не сумел удовлетворить.

Кинематографический «Парфюмер» предстал перед публикой как очередная история по-своему несчастной любви. Весь ужас, вся монструозность Гренуя пропадают не только из-за слабой игры, но и слабого режиссерского замысла, додавленные объяснениями «что он чувствует», для тех, кто не понял. Из-за этого рушится правдоподобность многих эпизодов: подростки в детдоме хотят его задушить просто потому, что «его тут впихнули», а не из-за страха перед ним; перед Балдини стоит нервный закомплексованный подросток, а не удивительное, чуть ли не потустороннее существо. Гренуй Зюскинда — человек, не нуждающийся в оправданиях и лишенный сентиментальности. Поскольку это сверхчеловек. Он лишен каких-либо комплексов, страхов и травм — иначе он бы реализовался в качестве тирана, как дает нам понять автор романа, поставивший имя Гренуя в один ряд с такими «злодеями-современниками» как Наполеон, Фуше, Сен-Жюст. В фильме же творец, в котором абсолютная аморальность и абсолютная гениальность стали синонимами, предстает перед нами едва ли не «жертвой системы».

В общем, фильм по-своему отыгрался на книге. В свое время после появления этого романа критики были шокированы — ведь в послевоенной прозе Германии надежно укоренилась традиция романа-оправдания, романа-препарирования исторической травмы. Романа-психоанализа, в общем. А тут — «Парфюмер» со своим эстетством, всеохватывающей метафоричностью, удивительной силой внушения. И главное — никаких авторских оценок. Фильм же заставляет воскресить тень дедушки Фройда и усадить его на почетное место рядом с Достоевским.

В связи с особым упором фильма на вербальный текст следует сказать несколько слов о дубляже. Что приятно — об украинском дубляже. На этом, впрочем, приятность заканчивается. Нет, к счастью, откровенных языковых ошибок никто не допустил. Но оказывается, этого мало. Знаете, как-то странно себя чувствуешь, когда речь базарных баб, проституток, подонков соответствует нормам литературного языка. Да что там, несмотря на то, что фильм смакует атмосферу социального дна, брани страшнее, чем «лінивий пацюк», вы не услышите. Возможно, язык был выхолощен еще на этапе сценарной работы, но в это верится слабо.

Недостаток колорита в дубляже подчеркнул всего один, но, пожалуй, судьбоносный недостаток фильма. Он интересен, местами красив, местами жуток, местами талантлив. Он стал событием, и теперь Зюскинд на новом витке популярности может рассказывать, как создает новые духи из запахов своего детства. Этот фильм, не исключено, продаст эти духи и еще миллионы экземпляров книги.

Но он не пахнет.