ОЧАРОВАННАЯ ДУША

В далеком 1910 году никому не известная художница Зинаида Серебрякова показала на выставке Союза русских художников автопортрет «За туалетом». И сразу заговорили о чуде. Большеглазая, с лучезарной улыбкой, с копной волос до пояса, она каждого одаривала чем-то молодым, солнечным, радостным. Это была очарованная душа.

Картины Зинаиды Серебряковой рассеяны по всему миру. Портреты ее работы украшают многие частные коллекции в Париже, Лондоне, Риме. «Спящая натурщица» хранится у нас, в Киевском музее русского искусства, есть ее картины в Одессе и Харькове. Первые же работы художницы приобрела Третьяковская галерея...

Дед Зинаиды - известный архитектор Бенуа, профессор, академик, председатель Петербургского общества архитекторов. Все три его сына и дочь Екатерина (в замужестве Лансере), мать Зинаиды - художники. Отец - скульптор.

К несчастью, отец умер рано, и после смерти мужа Екатерина Лансере с шестью детьми вернулась в отчий дом - дружный, спаянный, хлебосольный и очень своеобразный. Что бы ни делали - ходили в Эрмитаж, слушали Шаляпина, посещали выставки художников - обязательно брали с собой детей. И постоянно рисовали - все. С увлечением рисовала и Зина.

...Колесо революции и гражданской войны прокатилось и по семье Лансере. Трагически оборвалось замужество Зинаиды - в 1919 году от сыпного тифа умирает муж. Вдали от всех родных - в Харькове - на руках молодой женщины остались четверо детей и больная мать. Котлеты из картофельных очистков были деликатесом. Дети таяли на глазах.

Но Зинаида всех спасла, довезла до Петрограда, в дом деда Бенуа. И, хотя было голодно, холодно, дружная семья сплотилась вокруг детей Зинаиды - их так же, как когда-то Зину, водили то в Эрмитаж, то во дворец Юсуповых на Мойке, то в театры...

В поисках заработка Зинаида Серебрякова решает ехать в Париж - там жил Александр Бенуа. Начались скитания по дешевым отелям, беготня за заработком и заказами на портреты.

Из Парижа шли письма: «Убийственно тоскую по детям, это отражается на работе, одиночество невыносимо». Просила всех похлопотать о визе для сына - он и дочь Катя тоже рисуют. Вначале сын, потом дочь приезжают к ней, во Францию, в Лондон, в Бельгию, вместе делают росписи в домах. Но теперь, хоть и изнемогая от работы, Серебрякова улыбается чаще. Наконец в Нью-Йорке за 250 долларов продана ее «Спящая девочка».

Но на свой угол по-прежнему денег нет. В жалком и грязном отеле на пятом этаже все трое ютятся в одной комнате на Монмартре. Нужны деньги, деньги, деньги. Чтобы существовать и пересылать их в Россию, там восьмидесятилетняя мать с двумя ее детьми. Пришлось пойти на компромисс.

Некая богачка Ванда Вейнер заказывает Серебряковой портрет, но какой! Весьма потрепанная дама с длиннейшим носом и мешками под глазами пожелала стать хорошенькой, молоденькой, укоротить нос, уничтожить мешки. И Серебрякова превратила ее в молодую и модную парижанку...

Однако художница житейски непрактична. Часто рисует даром за обещание найти новых заказчиков. Начинает сказываться переутомление. И тут доктора ставят беспощадный диагноз: туберкулез. Она убеждается, что люди не любят чужих несчастий. Занимает деньги и уезжает в Бретань. Живет в деревушке рыбаков - и, конечно, рисует...

...Когда было совсем невыносимо, уходила в Лувр. Чаще всего сидела перед картинами любимого Дега. Здесь таяло отчаяние, забывалась полуголодная жизнь: картошка, хлеб и снова картошка (даже очистки перерабатывались в лепешки). На тихое роптание детей отвечала: «Мы-то не голодаем, как целые народы в Африке».

Однако на таких детей грех было жаловаться, они изо всех сил старались что-то заработать. Всех троих роднили крепкие духовные токи. После скромного, несытного обеда они устраивали иное «пиршество»: шли на выставку, привезенную из лондонского, мадридского музеев, музея Прадо. Часами стояли у картин Гойи, Веласкеса, Тициана, Рубенса. А вечером сын восторженно говорил: «Ради этого стоит жить в Париже!»

Бесспорно, часть своей очарованной души она передала детям. Последний грош ими будет потрачен на новую выставку картин из Венского музея, чтобы потом всю неделю жить в плену впечатлений, перешагнув через суету трудных будней.

Однажды готовясь ко встрече Нового года, Серебрякова купила апельсины, изюм, яблоки. Остались деньги только на гуся. Но по дороге увидела книгу «По Италии и Греции» с цветными фото шедевров древнего и ренессансного искусства этих стран. Последние деньги истратила на нее. И наслаждение от этой покупки длилось долго.

Заветному желанию Серебряковой снова побывать на родине так и не суждено было сбыться... Просит детей посетить дорогие сердцу места в Украине - село Нескучное Харьковского уезда, где прожила много лет, родились дети. Но оставшихся в России Женю и Катю она еще успела повидать. Старший Женя окончил архитектурный институт. Его проект по восстановлению памятников Петергофского парка признан лучшим. Таня - тоже художница - декоратор во МХАТе. Катя и Шура, живущие в Париже, достигли успеха в проектировании интерьеров по обновлению музеев, особняков, получили широкое признание как художники-миниатюристы и декораторы. Более ста пятидесяти лет в этой семье из поколения в поколение переходит профессия архитектора и художника. И для всех искусство - спасение от невзгод судьбы, надежная гавань в тяжкие минуты и годы, работа - страсть.

К художнице тянулись, ее дружбой дорожили. Во время сеансов для портрета Сергея Лифаря художница и мастер балета больше всего говорили о Пушкине, бесконечно читали друг другу его стихи, Лифарь показывал подлинные письма поэта к Наталье Гончаровой.

Все выставки картин Серебряковой в Париже проходили с неизменным успехом. Но больше всего радости принес тот день 1967 года, когда она, опираясь на руку дочери, пошла в Весенний Салон на Елисейских полях, чтобы посмотреть выставку картин сына, завоевавшую бронзовую медаль. Все-таки долгие годы французы только снисходили к чужакам. «Дорогая, любимая мамуля помолодела на двадцать лет, из ее глаз лился какой-то необыкновенный свет», - писали из Парижа в Россию.

В этот же год Зинаида Серебрякова умерла. На кладбище пришли только самые близкие: десять человек. Последние парижские годы художница прожила совсем отшельницей. Но остались картины. В Третьяковке никто не проходит равнодушно мимо той, где молодая женщина видит в зеркале свое отражение. И это уже вечно.