КАКОЙ ВЫ, ЮРИЙ НИКОЛАЕВИЧ

Один из ведущих мастеров Национального академического театра русской драмы имени Леси Украинки, народный артист СССР Юрий Мажуга на сцене бывает разным - и веселым, и грустным, и смешным, и трагичным. А каков великолепный актер в жизни, без грима? Это корреспондент «Зеркала недели» попытался выяснить во время беседы с Юрием Николаевичем за чашкой кофе.

- Ваше решение поступить в театральный институт - шаг, сделанный по велению сердца, или результат стечения каких-то случайных жизненных обстоятельств? Мечтали вы, выбирая профессию, стать известным актером, любимцем публики? Думали, что будете когда-нибудь самым-самым?

- Если честно, не мечтал и не думал. Даже в самодеятельности никогда не участвовал. Может, от того, что мама преподавала в школе русский язык и литературу, у меня была явная склонность к гуманитарным дисциплинам. Даже сочинения иногда писал в стихах. Но получилось так, что, решив поступать в вуз, написал два заявления: одно - в театральный, другое - в университет, на филфак. На семейном совете рассудили, что так будет больше шансов. Но какого-то особого горения, стремления во что бы то ни стало связать жизнь со сценой у меня не было и в помине. Экзамены в театральный состоялись раньше. И, представьте, по специальности я получил «пятерку». Ее поставил мой будущий педагог, известный режиссер Владимир Нелли. Так я и попал в институт. Впрочем, если бы провалился, думаю, особенно не горевал. Вполне мог стать и филологом. Театральный я окончил в 1953 году. Тогда же начал работать в Киевской русской драме и не изменяю ей по сей день - вот уже почти полстолетия. В моей трудовой книжке всего одна запись. В этих стенах я, видимо, и завершу свое пребывание на сцене. Хотя в свое время мог бы перебраться в Москву - приглашения были.

- Когда вы пришли в театр имени Леси Украинки, здесь работали замечательные актеры, оставившие яркий след в искусстве. Теперь вы и сами корифей. Чем же прошлые знаменитости отличались от нынешних? Некоторые поклонники вашего театра с большим стажем считают, что сегодняшняя русская драма стала, если можно так выразиться, более мелкотравчатой. Они имеют в виду репертуар, дарования, индивидуальность актеров и режиссеров. Мол, в те годы в театре были личности, а сейчас… Что это: обычное брюзжание немолодых людей или зерно истины здесь все же есть?

- Некоторым старикам кажется, что во времена их молодости многое было лучше. Такие зрители чрезмерно критически относятся и к актерам, и к театру. В нем, как в любом живом организме, подъемы сменяются спадами. Иначе ведь попросту не бывает. Я пришел в русскую драму, когда она находилась на творческом гребне. Это был взлет, высшая точка. Вы только себе представьте - Романов, Лавров, Стрелкова. Я могу назвать еще десяток блестящих актеров. В театре тогда работали пять комиков, и каких! Потом началась смена поколений - процесс всегда и везде довольно болезненный. Наши большие мастера как-то быстро ушли. Может быть, слишком быстро.

Но каждое время выдвигает своих героев. Хотя, конечно, превзойти Романова трудно. Великие артисты рождаются не часто. Однако, как бы там ни было, сегодня у нас немало актеров, которые могли бы поспорить с теми, ушедшими. По-моему, сейчас наш театр снова идет на подъем. Режиссеры не боятся экспериментов, ставят интересные пьесы. Но нетрудно понять, что только из спектаклей-шедевров репертуар состоять не может. Одни получаются более удачными, другие не поднимаются выше среднего уровня. Так ведь и у актера одна работа бывает лучше, другая хуже. Даже у великого Михаила Романова случались вполне проходные роли. Так что я смотрю на ближайшее будущее театра с оптимизмом. И, поверьте, он вполне обоснован.

- Чем начинающие актеры вашего поколения отличаются от сегодняшней артистической молодежи? Многие полагают, что вы были менее прагматичными и более преданными искусству.

- Пожалуй, это соответствует истине. Для нас работа являлась высшим счастьем. Мы не думали ни о зарплате, ни о званиях, ни о тех привилегиях, которые в те годы давала наша профессия. Беззаветная преданность сцене и полная самоотдача - вот что отличало начинающих актеров 60-х годов. Сегодня молодежь, конечно, более прагматична. Почему? Не знаю. Может быть, просто время такое. Да и прежняя престижность профессии во многом утеряна. В наши дни далеко не каждый стремится стать артистом. Ведь в большинстве случаев это значит получать мизерную зарплату и влачить полунищенское существование. Чтобы содержать семью, приходится искать дополнительные источники заработка. А тут уже не до высоких материй…

Я преподаю в театральном институте, и в нынешнем наборе у меня первоначально было 16 студентов. Теперь осталось 12. Одни поняли, что это дело для них бесперспективное. Другие не выдержали физических и моральных нагрузок. Словом, ушли те, кто с нашей профессией не стыкуется. Остались самые преданные. Вот из таких влюбленных в искусство ребят и может вырасти мастер.

- Коллеги считают вас открытым и искренним, не приемлющим конформизм в любой его форме. Вместе с тем, насколько мне известно, вы человек импульсивный, способный принять подчас неожиданное решение. Однако такие качества, как правило, продвижению по «службе» особенно не способствуют. Ведь бывают ситуации, когда один неосторожный шаг, необдуманное, сгоряча брошенное слово могут повлиять на всю дальнейшую карьеру.

- Только, Христа ради, не путайте вспыльчивость с бузотерством, агрессивностью и вообще склочным характером. В общении с коллегами я человек ровный, даже покладистый. Могу с каким-то из товарищей по работе не дружить и не пить чай, но это не исключает с моей стороны самого доброго отношения. Что же касается импульсивности, то она проявляется главным образом на почве творчества. Вот тут я способен и поспорить, и даже сорваться - вспылить, повысить голос. Но, зная мой характер, коллеги обычно такие вспышки прощают, понимая, что в их основе лежит не повышенное самомнение и не хамство - только требовательное отношение к нашему общему делу.

А вообще, сколько работаю в театре, никогда не боялся честно сказать, что думаю по тому или иному поводу. И, как видите, это не помешало «дослужиться» до звания народного артиста СССР и стать одним из самых востребованных в труппе актеров. У нас был прекрасный режиссер Николай Соколов, у которого я играл главную роль в «Иркутской истории». Помню, я ему нередко возражал, с чем-то не соглашался, но это нам не мешало искренне уважать друг друга. Николай Алексеевич ради пользы дела прощал мою неуравновешенность.

- Говорят, что театрального коллектива без интриг и сплетен просто не бывает в природе. Это, мол, неизбежные издержки профессии. Вы с такой точкой зрения согласны?

- Тут нужно еще подумать. Наверное, нет правил без исключений. Представьте, сейчас в театре спокойно. Не знаю точно, от каких слагаемых это зависит, но, наверно, главное из них - все заняты делом, все работают. Интриговать и сплетничать недосуг. Местные «водовороты» возникают, когда в жизни людей образуется пустота и они оказываются невостребованными. У нас этого стараются избегать. Коллектив репетирует четыре пьесы, только что выпущен гоголевский «Ревизор». Как видите, склочничать просто некогда.

- В Киевской русской драме работали Олег Борисов, Павел Луспекаев, Кирилл Лавров. Они были вашими ровесниками, как и вы, начинали свою творческую жизнь в 60-е годы. Кто из них вам был ближе и запомнился больше?

- Я бы ответил так: остались в сердце все трое. И Борисов, и Лавров, и Луспекаев были моими товарищами. Мы вместе выходили на сцену театра, к которому относились с огромной любовью. Каждый из них уже тогда отличался яркой индивидуальностью. Это, безусловно, выдающиеся актеры, а большой артист, по моему глубокому убеждению, непременно личность. Мелкий, вздорный, суетливый человечишко никогда так не сыграет Федю Протасова в «Живом трупе», как это делал Романов.

- С тех пор, как многие наши знакомые узнали, что, скажем, Губенко, Ножкин, Доронина или Лановой стали рьяно защищать коммунистические идеалы, а Бурляев - национал-шовинистические, они охладели к ним как к актерам. Дело ли художника активно заниматься политикой?

- Нет! Это я могу утверждать однозначно. У меня, как у всякого гражданина, могут быть определенные взгляды и убеждения. Но сцена и политика - вещи несовместимые.

В прошлом мне поручали играть роль Ленина. Если потребуется, я сыграю ее и сейчас. Иначе говоря, на сцене я могу заниматься политикой сколько душе угодно, но в жизни это - табу. Иначе одно потеряешь, а другого не найдешь. Артист не должен превращаться в парламентария и уж тем более в министра. Когда Рональда Рейгана избирали губернатором, он перестал быть актером.

- Однако Америка от этого только выиграла. Он вошел в историю как великий президент.

- В данном случае, да. Но представьте себе, что он был бы великим артистом, а стал посредственным президентом…

- На сцене вы бываете и разгневанным, и беззащитным, и смешным, прекрасно чувствуете себя и в драме, и в комедии. А какую роль Юрий Мажуга играет в жизни? За пределами театра вы веселый, хмурый или меланхоличный?

- Как всякий нормальный человек, я бываю разным. В зависимости от погоды, магнитных бурь, от того, вовремя или нет дали зарплату. Да мало ли от чего меняется наше настроение! Но одно могу сказать совершенно определенно: в жизни я никогда не играю. Вне сцены артист должен быть только самим собой. Тогда ему легче перевоплощаться. Но все во сто крат осложнится, если я буду постоянно носить какую-то маску, скажем, эдакого мил-человека, рубахи-парня или важного, многозначительного Актер Актерыча. Нельзя играть всюду. Искусству подобное лицедейство вредит.

- В театре имени Леси Украинки вы в числе лидеров и самых репертуарных актеров. В то же время вы профессор института, отдающий своим студентам массу времени и сил. Зачем вам, 68-летнему человеку, такие перегрузки? Что вами руководит - честолюбие, материальные соображения или привычка трудиться?

- Пожалуй, последнее. Очень мудро заметила дочь великого Чарли Чаплина: «Пока папа работал, он жил. Как только перестал заниматься любимым делом, он умер». Но, конечно, у каждого необходимость трудиться проявляется по-своему.

- А если бы вам предложили две тысячи «условных единиц» в месяц пожизненно, но поставили одно условие - уйти из театра, вы бы согласились?

- Что значит уйти?

- Перестать регулярно играть, не числиться в штатном расписании.

- Сейчас, может быть, и ушел бы на пенсию. Если бы она была нормальной, как во многих цивилизованных странах, и на нее можно было прожить. Иными словами, в вашем варианте выбрал бы 2000 «условных единиц». Впрочем, я, пожалуй, согласился бы и на четверть этой суммы.

- А не затосковали бы от такой безмятежной жизни?

- Ну, я бы оставил себе преподавание в институте или, допустим, договорился с руководством театра, что буду играть «на разовых», не числясь в штатном расписании. По характеру я максималист: или - или. Не могу работать вполсилы, просто отбывать номер. И, честно говоря, иногда уже ощущаю физическую усталость. А ведь есть спектакли, где приходится выкладываться, как говорится, по полной программе - так, что семь потов сходит. Например, «Банковский служащий», в котором не покидаю сцену три часа. Здесь я и пою, и танцую. Чувствую, что подобный марафон для меня уже утомителен. Иногда, находясь в миноре, думаешь: зачем мне все это? Посидеть бы дома, почитать интересную книгу или погулять в парке, походить по опавшим листьям, подышать осенью. Но приходит время репетировать - и я забываю и о книге, и о парке, и обо всем другом. Актерская профессия продолжает доставлять мне огромное удовольствие. Каждый выход на сцену неизменно приносит радость.

- Ваша супруга тоже работает в театре?

- Нет, она пианистка, преподает в консерватории.

- Где вы познакомились? Долго ли за ней ухаживали? Юрий Николаевич, если не секрет, вы человек ревнивый?

- Познакомились в доме моей родственницы. Они были подругами. Встречались в общем-то недолго, и живем вместе 37 лет. Уже 35 лет нашему сыну. Вы спрашиваете, ревнивый ли я? Наверное, как все мы, грешные. Но, к счастью, у меня не было повода испытывать сие малоприятное чувство. Да и жене я таких поводов не давал, хотя надолго уезжал: то на съемки, то на гастроли. Наша супружеская жизнь зиждется на большом взаимном доверии. А вот разговоры о бесконечных актерских романах, по-моему, в основном досужие вымыслы.

- Тем не менее считается, что в театральном коллективе, где обычно много красивых женщин, мужчине трудно удержаться от соблазна и не увлечься. Кроме того, вам как профессору института угрожает и так называемый «эффект маэстро» - преподавателем (тем более если он симпатичный мужчина и знаменитый актер) нередко увлекаются студентки. Как вы обходите такие подводные камни?

- Представьте, у меня по данному поводу никогда не возникало никаких «запятых». Наверно, тут немалую роль играет тот факт, что я однолюб и не размениваюсь на интрижки. Проще говоря, не бабник. Для меня семья, доверие, дружба - святые вещи. Естественно, женщины, с которыми я общаюсь, могут быть и юными, и красивыми, и обаятельными. Но я от всего этого как бы абстрагируюсь и смотрю на студентку, как на будущую актрису, которую должен научить основам нашей профессии. Хотя в молодости - еще до встречи со своей будущей женой - пережил довольно бурный театральный роман. А вообще скажу без ложной скромности, что любовные сцены у меня получаются очень даже неплохо. Такие дуэты играл и с А. Роговцевой, и с В. Заклунной, и с другими актрисами.

- Как-то, стоя возле вашего театра, я невольно подслушал разговор двух дам, которые изучали афишу спектакля (в нем участвовали и вы) и фамилии актеров сопровождали двумя словами: «пьет» и «не пьет». О вас было сказано второе. Это соответствует истине или является возмутительной клеветой?

- Соответствует на все сто процентов. Вот уже 20 лет я действительно почти не пью. Ну, могу в день рождения или в новогоднюю ночь пригубить рюмку-другую, но не больше. Хотя в молодости спиртным не брезговал и в хорошей компании был способен, как теперь говорят, поддать. Однако наступил момент, когда я себе сказал: либо - либо. И выбрал трезвость. Так что с полным основанием могу причислить себя к непьющим.

- Юрий Николаевич, какие у вас увлечения, кроме сцены?

- Люблю что-то мастерить - дома, на даче. Мне нравится переставлять мебель, искать неожиданные ракурсы. Возможно, если бы не пошел на сцену, мог бы стать неплохим дизайнером. На даче дорожки выложены моими руками. Но я не рыболов, не охотник, не шахматист, не преферансист, и не автолюбитель (кажется, перечислил все мужские увлечения). К своим «Жигулям» отношусь вполне прагматично - только как к средству передвижения. Владельцам шикарных иномарок ни капельки не завидую. Моя «шестерка» меня вполне устраивает.

- Если в один и тот же вечер должен состояться концерт «Виртуозов Москвы» под руководством Владимира Спивакова и футбольный матч на Кубок европейских чемпионов с участием киевского «Динамо», какому из двух событий вы отдадите предпочтение?

- Вне всяких сомнений, выступлению виртуозов музыки. В молодости, когда играли Коман, Лерман, Виньковатов, Дашков, я страстно болел за киевское «Динамо», но со временем к виртуозам мяча охладел. Это случилось в конце 80-х годов, когда команду в одночасье покинули многие известные мастера. Потом, как бывает и в театре, наступил спад, в игре появилась какая-то усредненность, и я потерял интерес к футболу.

- С матчами все ясно, а как с эстрадными концертами? Кого из наших исполнителей считаете настоящими звездами?

- Еще вопрос, применимо ли к ним данное слово. Звезда - это когда ты имеешь полную материальную и творческую независимость. Когда остаешься на небе и продолжаешь ярко светить, какие бы страсти ни бушевали внизу, на земле - в околоэстрадном мире, который у нас называют шоу-бизнесом. Да и как нынче становятся звездами? Спела «раскручиваемая» певица две-три песни, и ей уже присваивают этот титул. Больше других мне нравится София Ротару. К великому сожалению, по сравнению с российскими мастерами (я уже не говорю о мировых знаменитостях) наши, мне кажется, сильно проигрывают. Но и в соседней стране у многих и культура исполнения, и умение держаться на сцене, скажем так, оставляют желать много лучшего. Мне очень нравился Филипп Киркоров в годы его становления. А сейчас искренность и непосредственность молодого певца превратились не то в цирк, не то в балаган.

Как выгодно отличается от таких исполнителей, скажем, Иосиф Кобзон. Он не фиглярничает и не скачет по сцене. Его главные козыри - простота, вкус, благородство и, конечно, прекрасный голос. А вспомните великолепного эстонца Георга Отса. Он ведь только стоял у рояля, не делая ни единого лишнего движения. А как прекрасно пел в концертах наш несравненный Борис Гмыря!

- Обычно актеры с удовольствием рассказывают о различных театральных «накладках»… происходивших с другими. А с вами на сцене они случались?

- Особенно ярких эпизодов вспомнить не могу. Поэтому я тоже не буду оригинальным и расскажу о чужих огрехах. Правда, при одном взрыве хохота - и на сцене, и в зрительном зале - присутствовал лично. В нашем спектакле «Ромео и Джульета» я играл Бенволио - друга Ромео, роль которого исполнял Николай Рушковский. В одном из действий, когда его герой исчезает, у нас была внушительная массовка. В ней участвовали и рабочие сцены. Они должны были восклицать: «А где Ромео? Ищите его, ищите!» Один из наших рабочих говорил только по-украински, а русский знал неважно. И он в общем русскоязычном «хоре» вдруг выдал: «Де ж Ромео? Шукайте Ромео!»

- В середине 80-х годов по нашему телевидению шел сериал о милиции, в котором вы, с моей точки зрения, совершенно блестяще, с редким правдоподобием сыграли роль участкового уполномоченного. Как эту работу восприняли сотрудники милиции? Говорят, они до сих пор в вас души не чаят и считают своим.

- Я называю этот образ моим «маленьким Чапаевым». Видимо, нам с режиссером Григорием Коханом удалось здесь попасть в самую точку. Милый, добрый, немного растерянный человек, оказавшийся в сложной жизненной ситуации, вызывает горячую симпатию зрителей. Мой герой не закован в свой милицейский мундир, и это тоже воспринимается с одобрением. Как-то после очередного показа картины по телевидению еду на дачу, и надо же - за какое-то мелкое нарушение мои «Жигули» останавливает автоинспектор. Как водится, проверяет документы, потом пристально смотрит на меня и начинает вроде бы что-то припоминать. На лице его явно написано: откуда я этого дяденьку знаю? И вдруг вспоминает - берет под козырек и говорит: «Пожалуйста, будьте осторожней. Всего самого наилучшего!»

Иногда в подобных случаях, не ожидая, пока меня вспомнят, я набираюсь нахальства и говорю: «Перед вами старший лейтенант милиции Михаил Иванович Санько». Но это бывает редко. Все-таки стараюсь своим киногероем не злоупотреблять. А вообще-то я водитель вполне законопослушный. Конечно, незначительные проступки иногда совершаю - какой же шофер без греха? Но правила есть правила! Предпочитаю не нарушать их ни на дороге, ни в жизни.