Испанский драматург Хуан Майорга: «Внутри каждого из нас сидят… и перепуганный Булгаков, и тиран Сталин»

В столичном Молодом театре отыграли премьеру «Любовные письма к Сталину» о переписке «отца народов» и создателя «Мастера и Маргариты». Автор пьесы, известный испанский драматург Хуана Майорга (профессор драматургии и философии в Королевской школе драматических искусств в Мадриде, лауреат престижных теат­ральных премий) в эксклюзивном интервью ZN.UA рассказал о своем восприятии творчества и личности Булга­кова, а также в ходе диалога заявил: «Любому тирану необходимо признание поэта!»

- Синьор Хуан, когда вы впервые узнали о Булгакове?

- Впервые на испанском прочел его «Театральный роман». Книга была в домашней библиотеке моего отца. А потом ко мне в руки попали изданные снова-таки на испанском письма Булгакова. Купил на книжном развале, очень дешево.

- Простите, а кто ваш отец, если в его домашней библиотеке можно запросто найти книги Михаила Афанасье­вича?

- У него была специальная серия из 100 книг... Среди прочих томов, в ней оказался и булгаковский. В 1997-м, когда я в букинистическом магазине подыскивал литературу, меня заинтересовало одно название - «Письма к Сталину».

Начал листать томик. А сам думаю: «Надо же, как странно: писатель пишет в расчете на одного-единственного человека!» На одной из страниц было примечание: якобы со слов Булга­кова… О телефонном разговоре со Сталиным, который прервался.

Эта информация меня заинтересовала. В итоге, купил «Письма» и вышел из магазина с убеждением, что обязательно напишу на эту тему.

- Что еще, кроме «Театрального романа», вы читали из Булгакова?

- «Белую гвардию» - на английском (я просто не знаю хорошего перевода на испанский), «Мастера и Маргариту», «Со­бачье сердце», а также «Багровый остров», «Роковые яйца» - на испанском. Читал тексты периода, когда Булгаков работал врачом - они у нас в стране изданы отдельной книгой.

- В Испании хорошо знают Булгакова или это персонально вы такой миссионер его творчества?

- Он у нас очень известен. Можно сказать, даже культовый писатель. Конечно, среди интеллектуалов. В Испании есть выражение «булгаковский стиль». Бывает, в рецензиях на книги того или иного автора отмечают, мол, он «пишет в манере Булгакова». И читатели понимают, о чем речь.

- Ваша пьеса «Любовные письма к Сталину», на первый взгляд, о взаимоотношениях художника и власти…

- Когда начинал писать, эта тема и в самом деле была основной.
Но уже закончив работу над письмами и посмотрев разные постановки в разных странах, я понял, что основной вопрос пьесы - «Кто пишет за меня мои слова?» Этот вопрос относится как к художникам, так и к любому человеку в принципе. Кто «влияет» на мои слова? Кто управляет моим дискурсом?

Эта проблема тесно связана с проб­лемой художника и власти. Сам того не осознавая, человек способен подыгрывать властям… Точно так же человек может считать себя и диссидентом. Или, по крайней мере, не­зависимой личностью…

- Вы с удивлением говорите о факте переписки писателя и диктатора. А разве в Испании творческая интеллигенция в свое время не писала послания Франко, пытаясь решить свои вопросы?

- В тандеме Булгаков-Сталин интересно другое: со временем возникает их взаимозависимость. В принципе, поэ­ту власть нужна для социализации, чтобы не остаться вне общества. А тираны, в свою очередь, тоже нуждаются в признании со стороны поэтов.

Нет, в Испании таких отношений, как между Булгаковым и Сталиным, быть не могло! Во-первых, Франко не интересовала культура! Поэтому он и держался в стороне от ее процессов. И не искал поддержки у интеллектуалов.

Диссиденты в Испании принадлежали к определенному кругу - диссидентов.
А в СССР пропаганда таким образом подавала связь между лидером и обществом, что диссидент превращался в аутсайдера, прокаженного.

Я считаю, что когда Булгаков в поисках признания обращается к Сталину, на самом деле он хочет вернуть себе признание общества. Вернуться в социум. Тогда была абсолютная пустота, образовавшаяся вокруг Булгакова…

Нет, испанцы никогда ни с чем подобным не сталкивались! Диктатура в Испании была брутальной. Но, возможно, не такой эффективной. Может быть, она была более всепроникающей?..

- Лично вы как считаете, интеллигенция может оставаться в стороне от политики?

- Художник, интеллектуал, как и любой гражданин, должен быть политизированным. Но это не означает необходимость участия в политической борьбе. Система партий имеет тенденцию к упрощению. А интеллектуалы показывают истинную слож­ность той или иной ситуации. Именно в этом и состоит их «политическая» миссия. Но их наипервейшее задание - не дать себя втянуть в дискуссии профессиональных политиков!

Кроме того: вопрос политики - это еще и вопрос языка. Художник, то есть тот, кто имеет дело с языком, должен обращать внимание на то, как язык используется политиками, как проституируется ими. Ведь художник - эталонный носитель, поэтому должен бороться со стандартными словами, выражениями, штампами мышления.

Свобода не может быть риторическим лозунгом, ее должно воплощать творчество. По­этому творить свободное искусство - это уже само по себе политика.

Мне бы хотелось, чтоб какой-нибудь зритель - какой-нибудь, не все! - выйдя из театра, размышлял… О себе самом. Озираясь вокруг себя. Если для него три персонажа пьесы - Булгаков, его жена и Сталин - окажутся тремя ипостасями одного человеческого существа.

Каждый из нас в какой-то момент - затравленный Булгаков, ждущий телефонного звонка от Сталина… В иной момент это уже - Сталин, репрессивный и авторитарный.
И, наконец, каждый может стать, как жена Булгакова - Елена Андреев­на - рационалистом, который борется с призраком. Зритель, выйдя пос­ле спектакля, может спросить себя: «А в какой мере я - Сталин? В какой мере Сталины - все окружающие меня люди?..»

- Сталина в вашей пьесе сам Булгаков не раз называет Дьяво­лом. Кстати, вам известна версия, будто «Мас­те­ра и Маргариту» Михаил Афанасьевич тоже писал «для Сталина», которого, к тому же, и вывел в романе в качестве Воланда?

- Да, это известная теория.

- В Украине, между тем, неоднозначное отношение к некоторым взглядам Булгакова… В частности, известно, что Михаил Афансье­вич не очень-то привечал и украинский язык, и Украинское государство…

- Мне интересно все, что касается Булгакова! То, что мы можем сказать о прошлом, важнее того, что прошлое может сказать о нас.

Если вслушаться в Булгакова, задумываешься над тем, что современные люди точно так же (только выглядит это несколько по-другому) живут при тоталитаризме. И в Украине, и в Испании - это происходит повсюду.

Значит, мы не можем быть по-настоящему довольны своей жизнью?

…Нужно быть бдительными: авторитаризм всегда караулит человека. Он хитер и коварен.

- В Мадриде, в Институте философии высшего совета по научным исследованиям, вы ведете семинар на тему «Память и мысль в современном театре». О чем рассказываете своим студентам?

- Театр может и должен состоять из процесса осознания. С другой стороны, театр, как и другие виды искусства, в состоянии ставить вопросы, над которыми философия до сих пор не задумывалась... Вопросы, проблемы, парадоксы, для которых в философском дискурсе еще не нашли слов, могут быть поставлены на сцене.

Ни одна философская мысль не может возникнуть в состоянии амнезии - она должна подпитываться памятью. Свой семинар я веду для группы людей, перед которыми можно ставить подобные проблемы. И размышлять над их решением вместе.

Редакция выражает благодарность за помощь в организации интервью переводчику Сергею Борщевскому.