ИНТЕЛЛЕКТУАЛ НА АВАНСЦЕНЕ ИСТОРИИ. ИЗВЕСТНОМУ УЧЕНОМУ, ПЕДАГОГУ, УБЛИЦИСТУ ВАДИМУ СКУРАТОВСКОМУ — 60

Поделиться
Конец 60-х. Мы, студенты Киевского университета, еще не чувствуем: наступает конец эпохи вольнолюбия...
Вадим Скуратовский

Конец 60-х. Мы, студенты Киевского университета, еще не чувствуем: наступает конец эпохи вольнолюбия. Поскольку вчерашним провинциалам украинская столица казалась оазисом либерализма. Вспоминаю, как приехав на каникулы домой, в Александрию, я здорово напугал директора своей школы, заявив, что в нашем государстве нужно все изменить. Он умолял меня держать язык за зубами, иначе — тюрьма. Ха, я же был на первом курсе, в этом возрасте подобные предостережения только поощряют радикализм. Хотя среди преподавателей никаких тебе революционеров — в большинстве своем солидные, уравновешенные люди. И вдруг...

На третьем курсе иностранную литературу начал читать Вадим Скуратовский (было ему тогда, как я теперь знаю, 29 лет). От коллег отличался, и заметно: нервный, говорит резковато, каждое слово погромыхивает во рту, словно камушек. Наверное, много тренируется, решил я, поскольку раньше читал, как в Древней Греции ораторы мучили себя речами с камешками за зубами. Среди нас было два умелых имитатора — они мгновенно начали тиражировать образ нового преподавателя. А тот в современной литературной культуре Запада ориентировался, как в собственном доме — не глядя найдет любую вещь и положит на место. Здесь все связано со всем. И все озарено неповторимым личностным отношением, артистично артикулированным. О каждом имени он говорил так, словно о близком знакомом, о каждом предмете, сюжетике — будто ласкал их, интимно касался. Он легко прибегал к имитации, созданию игровых копий. Мы ходили по коридорам общежития или университета, закладывая руки, как Скуратовский, и говорили, говорили, говорили...

Это существенный нюанс, кстати. Считается, что 60-е — это эпоха слов. Законодателями моды были говоруны. Поэты собирали на свои выступления стадионные аудитории — на словесный футбол. Слово каталось по эстрадным площадкам, превращалось в зрелище. Тем самым оно оппонировало железобетону официозных словес, где не было ни малейшей игры и, как следствие, свободы самовыражения. Здесь все это было. Жизнь 60-х во многом карнавализировалась, книги Михаила Бахтина воспринимались как ключ к пониманию актуальной культуры и бытия идеологий. Не случайно и в нашей студенческой жизни было столько имитаций, игры, смеховых подражаний. Словесные потоки, лившиеся на нас отовсюду, мы превращали в картинку, устраивая вокруг нее цирковые мизансцены.

Так мы обработали и образ Скуратовского. Он был современен, потому что не только говорил, но и показывал. И не кого-то — самого себя. Со временем на неповторимость его личностной пластики обратят внимание кинематографисты. В фильме Сергея Маслобойщикова «Певица Жозефина и мышиный народ» (1994 г., по произведениям Франца Кафки) он сыграет человека, много и страстно говорящего — в пустоту. Он говорит, говорит, говорит — слова разлетаются во все стороны и лопаются в воздухе, словно мыльные пузыри. Никто не слышит и не понимает, о чем же он, собственно. Вполне актуальный тип интеллектуала, который не в состоянии спасти последнюю авторитетную крепость — Язык. А ведь она оставалась в фундаменте ценностной вертикали, удерживая, словно в цирковой пирамиде, все, стоящее сверху. Теперь мы видим, как красиво все это разлетелось — в разноцветный хаос.

Тогда, в начале 70-х, Вадиму Леонтьевичу не очень элегантно указали на университетскую дверь. Кого-то он там зацепил, вельможного, указав на плагиат. Жест признали дерзким, на авторитетов уже не рекомендовалось замахиваться. Политический режим решил покончить со всеми этими играми «шестидесятническими» и вернуть все «кубики» на места. Так Скуратовский на долгие годы превратился в маргинала. Сменил немало мест работы, всюду выкидывая что-то не то. Не желал признавать «правила игры». То в журнале «Всесвіт» о Тарасе Шевченко ляпнул непозволительное, то в публичной лекции загнул такое, что цензорское ухо зашипело от ярости. Суровые учителя выставляли его из класса, словно «нерадивого» ученика.

Ну, а потом придут иные времена. «Шестидесятники» заговорят снова. По известной парадигме: слово — это дело. И все карнавализировалось опять. Мы не столько слушали, сколько смотрели, наслаждаясь зрелищем Царства свободы. И пока все это продолжалось, молчаливые люди из бывших райкомов-фабкомов и подпольных винокурен, на мощных лбах которых только теперь проступили огненные литеры «дело — это дело», повыносили из зрительных залов стулья, прочую мебель, поснимали картины. Смотрим теперь по сторонам в недоумении.

Легко винить интеллектуалов. Они сделали то, что сделали. Шли в народ, пытаясь словом внести в сознание свечу новых идеологий. В народ — это значит глаголить с телеэкрана. «Свежий взгляд на историю» — так назывался цикл передач, где Вадим Скуратовский стремился открыть для нас прошлое, как поле деятельности конкретных людей с конкретными судьбами и интересами. Разве мы услышали, разве что-то намотали на ус? Нет, мы завороженно ждали, пока историческое колесо само, без нас повернется в желаемом направлении и непременно доедет — до града Киева. Фигушки, покатилось оно почему-то в Вашингтон и Москву и нас туда направляет.

Потом будут телевизионные «Монологи» на канале «1+1». Режиссер Маслобойщиков вмонтирует образ ведущего в пеструю и всегда затейливую визию — иногда Скуратовский буквально растворялся во множестве картинок. А как сейчас обойтись без того, что в теории постмодернизма называют «пародийным модусом рассказа»? Это в настоящее время едва ли не единственно возможная позиция желающего быть услышанным. Серьезно говорить — себе вредить.

Теперь Скуратовский продолжает свои монологи — на газетных страницах. Кто вернется — дочитает. Кто пожелает — послушает. Наивным интеллектуалом, этаким дистанцированным от реалий жизни профессором ( а он сейчас и профессор, и доктор наук, и член-корреспондент Академии искусств...) его назвать трудно. Сущность происходящего осмысливает глубоко и всесторонне — и как публицист, и как серьезный ученый. Не случайно же Скуратовский, патентованный филолог, вышел, наконец, на материал экранных искусств, посвятив ему и капитальную монографию, и немало других, более локальных исследований. Хотя широта его интересов часто кажется беспредельной. Недавно, скажем, он поразил читающую публику книгой «Проблема авторства «Протоколов сионских мудрецов», представив мотивированную версию о том, кто создавал один из знаменитейших и влиятельнейших текстов ХХ века.

Нет, не стремится он к кабинетной учености. Кое-кто иронично называет его «эстрадным культурологом». Действительно, он до сих пор не потерял желание выкатывать свои интеллектуальные конструкции пред ясные очи публики. Блестящий оратор, он иногда до смешного увлекается чем-то, его «заносит». Живой, настоящий, обаятельный человек, которому хочется пожелать в эти юбилейные дни долгих лет работы и все той же творческой неуспокоенности.

Поделиться
Заметили ошибку?

Пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите Ctrl+Enter или Отправить ошибку

Добавить комментарий
Всего комментариев: 0
Текст содержит недопустимые символы
Осталось символов: 2000
Пожалуйста выберите один или несколько пунктов (до 3 шт.) которые по Вашему мнению определяет этот комментарий.
Пожалуйста выберите один или больше пунктов
Нецензурная лексика, ругань Флуд Нарушение действующего законодательства Украины Оскорбление участников дискуссии Реклама Разжигание розни Признаки троллинга и провокации Другая причина Отмена Отправить жалобу ОК
Оставайтесь в курсе последних событий!
Подписывайтесь на наш канал в Telegram
Следить в Телеграмме