Миг независимости. Тарас Чубай: «Музыкант должен почувствовать эту землю и этих людей, чтобы выдать для них украинское»

На самом деле композиции Тараса Чубая непросто представить в современных музыкальных «форматах», где все на продажу и напоказ. Лидер «Плачу Єремії» — культовой группы, ныне достигшей «совершеннолетия» (18-летия со времени создания) — и не скрывает, что существует «вне» накипи нашего шоу-бизнеса. И в этом, очевидно, тоже его сознательный выбор — независимость. Независимость от массовых вкусов, от диктата радиоформатов, от общественно-политической конъюнктуры, часто привязывающей к себе музыкантов. Но, очевидно, только творчество и есть тот самый миг независимости... Кстати, Тарас Чубай выступил одним из авторов проекта «Ночь независимости», который состоится 24 августа в Arena Concert Plaza. О музыке и «жизни в этой музыке» наш разговор. Надеюсь, для читателей «ЗН» он тоже будет интересен, поскольку того же Чубая сегодня не так уж часто услышишь.

«Отца все время преследовало КГБ»

— Тарас, очевидно, начнем разговор с ваших последних гастрольных путешествий? Где вы зачастую сегодня концертируете? Где вас сегодня больше всего ждут? Ведь в Киеве крупных сольных выступлений не было давненько.

— Были такие времена, когда у «Плачу Єремії» было намного больше концертов в Польше, чем в Украине. Также интересные гастроли у меня были в Америке. А в конце апреля — три концерта: Нью-Йорк, Вашингтон, Филадельфия. Пригласили университет Columbia и Kennan Institute, а не диаспора. Пригласили как человека, пишущего музыку на слова различных поэтов и писателей. Для них я почему-то более «литературное явление». Специально для того концерта удалось издать сборник, где есть зеркальный перевод песен на английский. Потому люди, не знающие украинского, могли ориентироваться в текстах. Хотя там было около 30% людей, разговаривающих по-украински.

А вот в Италию ездил уже по приглашению нашей диаспоры. На концерте было немало итальянцев — мужей наших украинок. А сам концерт проходил даже не в зале, а на большом поле в несколько гектаров, возле украинской церкви в Риме. Много людей было, несколько тысяч, кажется.

— А теперь, если не возражаете, перенесемся в ваше детство и вы, возможно, вспомните о том влиянии, которое оказал на вас отец — известный поэт Грицько Чубай...

— Знаете, мне было только 12 лет, когда отец умер. Конечно, в таком возрасте я еще не мог серьезно воспринимать его поэзию. Но у нас действительно была тесная родственная связь. Поскольку отца не брали на работу, потому что его все время преследовало КГБ, у него было вдоволь времени для семьи. Мы много бывали вместе — ходили в лес, на природу. Отец любыми моими творческими проявлениями интересовался очень серьезно. Например, уважительно относился к моим детским рисункам. И я действительно думал, что неплохо рисую. Он всегда будто повышал мою самооценку. Это важно, поскольку он верил в то, что я делаю. А к поэзии отца я обратился уже через пять лет после его смерти.

— Известная певица Квитка Цисык, жившая за океаном, очень трогательно исполнила песню «Я піду в далекі гори» — это был настоящий хит. Некоторые певицы сегодня даже подражают ее манере...

— Это действительно так. Именно благодаря Квитке я обратил особое внимание на эту песню. Никто лучше нее не исполнял это произведение. К сожалению, так и не успел познакомиться с этой уникальной певицей. Но я встречался с ее сестрой, когда она приезжала в Украину.

— Наш народ, как известно, иногда уж слишком доверяет своим певческим кумирам в плане их политических «идеалов». Есть ли сегодня тот «идеал», который был бы вам хоть чем-то интересен?

— Мне даже не хочется об этом говорить. Так как сегодня в стране — бардак! Что говорить о разочаровании в политиках? Это и так понятно. Но ведь эти люди — обычные чиновники. Мы не должны знать, как вели себя наши политики на каких-то вечеринках, во что они одеты, ведь они не поп-звезды, не люди искусства. Это преимущественно психопаты, которым недостает власти, это больные люди, которым можно посочувствовать, они маньяки. Если ты туда полез, то это диагноз. К сожалению, людей, искренне болеющих за Украину, туда не пускают. Вот Чорновила убрали, после этого все и началось. Нужно просто понимать, что это не такие уж важные люди, и их не должно столько быть на телевидении, в прессе, в Интернете. Такого нет ни в одной стране.

Только недавно у меня дома появился телевизор. Но я не смотрю украинские каналы. Тем более украинские новости... Смотрю западное ТВ. Потому что более-менее понимаю разные языки. Немецкий язык учил в школе, английский — на гастролях. Да, изредка попадаю и на какие-то российские каналы, но мне они напоминают времена СССР.

«Музыкант должен жить на прибыль от авторских прав»

— Тогда каким современным украинским музыкантам вы в большей степени сегодня симпатизируете?

— Сейчас, благодаря моей старшей дочери, я вынужден слушать репертуар «Тартака». Ей нравится альбом «Гуляйгород» и песня «Чорноморець». Сашко Положинский — мой друг. Но еще немного его музыки в моем доме, и я начну его ненавидеть, поскольку дочка требует ставить его композиции по пятьсот раз в день. Еще она любит некоторые композиции в моем исполнении... Уже теперь заметно, что у Меланки очень большой интерес к музыке. Ведь уже в два с половиной года она очень чисто поет, четко интонирует и может исполнить даже довольно сложную песню. Моя жена, музыкальный теоретик и пианистка, довольно часто играет на фортепиано для детей классическую музыку.

— Каким бы вы хотели видеть будущее своих детей? Мечтаете, чтобы они тоже обратились к музыке?

— Главное, чтобы они выросли в Украине счастливыми людьми. Музыка — довольно каторжная работа. Особенно классическая. Думаю, что для общего развития каждый в детстве должен играть на каком-то инструменте, ведь это меняет отношение к миру. Но при этом не обязательно становиться музыкантом.

— У вас есть музыкальный продюсер?

— Надо мной нет никакого «начальника». Я сам себе продюсер. Да, конечно, в крупных проектах я работаю с продюсером, но это конкретные тематические проекты. Но вообще... Почему-то музыку трактуют как рекламный продукт. Наоборот, радиостанции должны искать интересных исполнителей. У нас же схема такая: суперраскрученную попсу крутят без остановки, а серьезные исполнители должны платить за свой эфир. Это нездоровая схема. Музыкант должен жить на прибыль от авторских прав с альбомов. К тому же, если телевидение показало клип какого-то певца, то ему должен поступить гонорар. А концерты певец должен давать в поддержку своих альбомов. А у нас получается, что концерты, корпоративы — это основное средство существования для музыкантов.

— А вас лично часто приглашают на корпоративы?

— Конечно. И довольно часто. Вижу, что и такая музыка находит себе дорогу без ротаций. Потому я прячусь только от смрада города. А так довольно часто выступаю на каких-то закрытых корпоративах.

— А какой слушатель именно «ваш»?

— У меня давно сформированный слушатель. И его не нужно лишний раз убеждать своим мельканием в телевизоре. Просто следует время от времени для него что-то делать. Мне не нужно специально себя раскручивать. Если человек слушал меня с начала 90-х, то теперь меня слушают уже его дети. И это совсем не подростковое увлечение музыкой, когда девушки пищат на концерте под «Мила моя, люба моя».

«Интернет — это самый большой пират»

— Сегодня некоторые говорят о «застое» в украинском музыкальном пространстве. Вам так не кажется? Хотя вас самого, кстати, не так часто и услышишь в эфире украинского ТВ?

— Да я и не знаю, когда там был «подъем»! Сейчас времена, когда мы все оказались в жерновах шоу-бизнеса, и работать по его схемам в принципе легко. Но для этого нужно отказаться от своей свободы и от «нормальной» жизни... Мой стиль отличается от стиля большинства музыкантов... Я давно на сцене — еще с конца 80-х. В 1987-м я впервые вышел на сцену как певец. А уже в 2010-м будет 20-летие группы «Плач Єремії».

— В чем же тогда секрет такого долголетия?

— Может в том, что мы просто есть... И никуда не исчезаем! Еще раз повторю: мы не работаем по обычным схемам шоу-бизнеса — снять дорогой клип, раздать взятки на каналы, чтобы нас там крутили. Мы так не работаем. Сейчас у меня вообще особый период: больше времени провожу в семье. Потому что есть маленькие дети — две дочери — Меланка и Иванка. Они родились с разницей в полтора года, и мы переехали в новый дом. Конечно, совсем на месте не сижу — выезжаю на концерты, на гастроли — в Америку, Италию. Но на общем фоне «пены», повылезавшей из телевизора, этого моего движения почти не заметно.

— Состав вашей команды как-то менялся за последнее время?

— А какие изменения могут быть? Мы только добавляем в оркестр некоторые новые инструменты. Или приглашаем поработать хороших друзей, например, «Піккардійську терцію», в такие эксклюзивные проекты, как «Наше Різдво» или на концерты, которые почти каждый год проводим во Львовской опере 2 января. Это такой наш собственный «глюк».

— А относительно выпуска новых альбомов есть определенные планы?

— Обдумываем несколько проектов. Хочу издать авторский альбом на стихи Костя Москальца (автор песни «А вона»). Но пока что с самим изданием торможу — не вижу здоровой схемы в плане защиты от пиратов.

Крупнейший пират — прежде всего Интернет. Потому что он у нас общий с Россией. И больше всего скачивают с российских сайтов. Знаете, слишком много на это трачу усилий, чтобы потом просто кому-то что-то отдать. Нужно же все-таки возвращать какие-то средства. А второй альбом — на стихи Грыцька Чубая, моего отца. Пожалуй, не буду его рассматривать в стиле «гигантомании»: хочу просто записать гитару, голос. Возможно, еще какие-то минимальные инструменты.

В общем, идей хватает. Собираюсь это все делать в своей студии потихоньку, никуда не спеша.

Также у нас записано много живых концертов, которые нужно свести, и из них можно выпустить один или несколько альбомов. Кроме того, уже давно лежит записанный, но не изданный второй том альбома «Світло і сповідь».

— Значит, свою музыку вы не спешите распространять исключительно из-за пиратов?

— Да... Не издаю из-за того, что опять же не вижу адекватной схемы, по которой нормально буду работать. Но посмотрю, может кто-то из издателей и предложит условия, на которые соглашусь, чтобы уберечься от пиратства.

Прежде всего, на мой взгляд, в Украине должен появиться цивилизованный Интернет. Например, в той же Германии за то, что ты скачал несанкционированно музыку, нарушив авторское право, на пять лет можешь попасть за решетку с конфискацией всех компьютеров. И это реальные вещи. Государство должно это контролировать. Ведь не может быть столько нарушений интеллектуальной собственности. Хочу дождаться, когда это заработает. Предполагаю, что все же буду записывать альбомы, но пока без издания.

Еще хочу создать свой сайт, где мое творчество будет представлено по крайней мере фрагментарно. Но стопроцентно не пойду тем путем, когда бывало издают альбом, а на второй день он появляется в Интернете и на рынке в пиратской версии. У нас же альбомы работают, как еще один способ себя разрекламировать. И, опять же, то, что я делаю — это не поп-музыка, ее нельзя продавать большим тиражом. Еще и поэтому такое пиратство повредит мне в большей степени, чем другим.

«В Донецке также поют наши песни»

— «Плач Єремії» — это все-таки внешоубизнесное явление?

— Думаю, активное присутствие в шоу-бизнесе — это еще один способ быстро сжечь себя. Если влезешь в эту схему, то нужно постоянно издавать альбомы, клипы... И такая работа имеет очень мало общего с творчеством и удовольствием от жизни. Многим нравится и слава, и популярность. И они этому рады. Это все мне несимпатично. Хочется просто жить.

— Можете вспомнить, как у вас лично возникает импульс к рождению музыки?

— Это никому не известно. Одному Богу. Знаете, я бы и сам хотел это знать... Мне кажется, что нормальное явление, когда рождаются почти синхронно и песня, и настроение, когда этот процесс идет одним потоком. Но есть случаи, когда читаешь поэзию и уже потом ощущаешь музыку. Со стихами отца у меня в большинстве своем именно так и было. То есть у меня возникало впечатление, что не музыку пишу, а слышу, читаю. Даже поначалу мне нужно было ее воспроизвести, а потом с годами это все отшлифовывалось, появлялись партии оркестра. И на стихи отца для меня важны произведения преимущественно большой формы, это, скажем, поэзо-опера или сюита «Світло і сповідь». А сейчас во втором томе альбома «Світло і сповідь» будет большая сюита «Марія».

— А с какими украинскими композиторами вы сотрудничали?

— Только с Тарасом Чубаем и сотрудничал. Это, конечно же, шутка. Если говорить о композиторах, то у меня есть альбом песен Ивасюка, также в репертуаре есть песня Игоря Билозира. Эти этапы я бы назвал своей школой, ведь, когда начал работать над альбомом «Наш Івасюк», то понял, что это и есть мой университет. Так же работаю с народными песнями, с повстанческими, с колядками.

Это все школа, учусь у своего народа.

Моя жена однажды удачно помогла мне выбрать песню Игоря Билозира «Квіти у росі». Поэтому в моем репертуаре и появилась такая песня, которая нашла меня или я ее нашел. А так, конечно, я настроен петь песни на свою музыку. Хотя я бы не сказал, что мои поиски стоит отнести к песенному жанру.

— А к какому?

— Это уже дело критиков... Но большинство того, что я делаю, это не песни. Это скорее композиции с элементами песенного жанра. Можно сказать, что это сквозная форма, которая тяготеет больше к симфоническому развитию.

— В 2003-м у вас был довольно громкий концерт во дворце «Украина», над которым вы работали с режиссером Михаилом Крупиевским. Не хотите ли
повторить?

— Наверное, да. Мы сделаем такой концерт. Просто он стоил нам немалых усилий. Михаил тогда чрезвычайно много работал. Да, это сложно, но в планах есть. Жду вдохновения.

— А как вы считаете, почему сегодня на таком подъеме именно этнорок?

— Просто эта волна только до нас и дошла — как всегда. А повсюду этнорок уже и отшумел, и отгорел. Даже тот же Горан Брегович давно стал поп-звездой, которая берет огромный еврогонорар. Они утратили весь былой шарм и сделались не такими, как в начале. Все это было популярно всегда, просто на поп-сцену вытянули «этно» и пробуют живиться от этого. В принципе, любая современная или поп-, или рок-музыка базируется на народной песне. Суть рок-музыки та же самая, что и народная. Это такая ее настоящая разновидность. Но минус в том, что все направление поставили на индустриальный поток и этномузыка утратила свое первоначальное естественное ощущение. Так же, как и классическая музыка поначалу была народной. Прежде всего популярность этномузыки говорит о том, что людей уже тошнит от суррогата, вторичного продукта музыкальной индустрии. Эта индустрия начинает искать свежую кровь. И она ее находит в этнокомпозициях. Об этом свидетельствуют даже все эти победы на Евровидении.

— А как воспринимают ваши выступления в России, скажем? У вас были там концерты?

— Очень давно — еще во времена Союза. Приглашали в Санкт-Петербург, но это предложение совпало с пригласительным билетом в Америку. И потому я отказался. Я готов где бы то ни было выступать, ведь я уже давно не комплексую по поводу языка, на котором пою. Это отпало очень давно. У меня еще в 1994 году был тур по клубам Америки, играл для американцев под гитару два часа, и меня слушала американская публика, ни слова не понимая на украинском, воспринимала все на энергетическом уровне. То есть язык — это такое уже вторичное явление, язык иногда нужно понимать как музыкальный способ и воспринимать на уровне подсознательного.

— Так все-таки возможно хотя бы через музыку объединить Восток и Запад?

— На самом деле это искусственный раздел, пропаганда. Я знаю, что когда мы приезжаем в Донецк, то аудитория вместе с нами поет наши песни. Здесь нет никакого раздела. Дело в том, что в понятие «украинская музыка» каждый вносит что-то свое. Но когда на сцене поют на украинском, а потом сходят с нее и разговаривают уже не на украинском, то это явный признак, что это искусственно и не совсем настоящий продукт. Для меня всегда важна «настоящесть» во всем. Музыкант, который творит украинскую музыку, должен проникнуться ею, почувствовать эту землю и этих людей, чтобы выдать для них украинское. А у нас что угодно называют «украинской музыкой». Это подмена понятий. Для меня украинская музыка не пребывает в застое, а просто ей не дают возможности развиваться. Постоянно слышится этот крик о дискриминации русскоязычного населения. Но это же ложь! Это понимает и само русскоязычное население. Когда есть какие-то небольшие ростки, несколько журналов, где пишут на корявом украинском с грамматическими ошибками. Ведь цветной журнал по сути не будет украинским, а просто западной калькой. Так же, как и перевод фильмов, когда голос из телевизора даже не умеет произнести правильно слова по-украински. Так и музыка, ненастоящая по своей сути, не будет иметь успеха, это мертворожденные дети. Как по мне, ситуация — не застой, а последствие пребывания под империями. Раньше советская, которая по сути была пророссийской. Потому всему украинскому нужно прорываться, может благодаря этому оно закалится, но пока еще не время. Пока что повылезала пена.