Иностранные инвестиции: проблемы и перспективы

Общество в ожидании существенного увеличения объемов иностранных инвестиций. С ним связывают возможности предотвращения экономической стагнации, в опасную фазу которой втягивается украинская экономика. На нем постоянно акцентирует внимание президент. Убежден, ставка на увеличение объема иностранных инвестиций будет делаться и новым правительством. Насколько оправданны такие ожидания? Могут ли действительно иностранные инвестиции стать основой не только возврата к высоким (на уровне 8—10%) темпам роста, но и существенного ускорения инновационного обновления украинской экономики — нашей приоритетной задачи?

Общие тенденции

Необходимо исходить из того, что существенное ускорение темпов роста прямых иностранных инвестиций (ПИИ) — одна из определяющих характеристик интенсификации глобализационных процессов, транснационализации системы международных финансов. Только в период с 1990 по 2003 год общий объем ПИИ в мировой экономике вырос с 1954 млрд. до 7123 млрд. долл. К тому же указанная динамика сопровождалась расширением потоков иностранных портфельных инвестиций, как и в целом — опережающим ростом объемов внешней торговли. Важно учитывать и то, что темпы соответствующего роста ПИИ существенно превосходят кумулятивные (внутренние + внешние) вложения в основной капитал, что принято считать одним из важнейших индикаторов интернационализации воспроизводственных процессов. Если в 1999 году доля ПИИ в общем объеме капиталовложений в мире составляла 4,3%, то в 2003-м — 10,1%.

Нельзя сказать, что в предыдущие годы наша страна полностью выпадала из этого процесса. Если на конец 1999-го ПИИ в Украину составляли 2,8 млрд. долл., то на 1 июля с.г. — 9,1 млрд. Только за один 2004-й их объем вырос на 1930,3 млн. долл. (23%). Однако эти показатели существенно уступают динамике ПИИ в странах Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ). В 2004 году в общем объеме капитальных инвестиций в Украине ПИИ составляли всего 3,6%, тогда как в странах ЦВЕ — около 15%. Лидером среди тамошних стран является Чехия, где на душу населения приходится 2,6 тыс. долл. ПИИ, тогда как в Польше — 1,2 тыс., а в Украине — всего 192 долл.

Естественно, что ожидаемое улучшение общеинвестиционного климата, как и политика приватизации крупных инвестиционно привлекательных стратегических объектов, провозглашенная правительством, могут значительно изменить существующее положение. Особую роль может также сыграть вступление Украины в ВТО. Согласно существующим расчетам (см. Стратегия экономического и социального развития Украины на 2004—2015 гг.), для обеспечения в период до 2015 года прогнозируемого роста ВВП в 2,4 раза необходимо увеличение капиталовложений как минимум в четыре раза. При этом объем ПИИ должен увеличиться более чем в пять-шесть раз, достигнув на конец соответствующего периода 35—40 млрд. долл. Предполагается, что доля ПИИ в структуре кумулятивных инвестиций вырастет до 8—10%.

Понимаю условность этих прогнозов, в обосновании которых принимал участие, но других у нас пока просто не существует. Логика подобных прогнозов опирается на моделирование соответствующей мировым процессам ситуации, обеспечивающей опережающие темпы роста ПИИ и более чем двукратное повышение их удельного веса в структуре кумулятивных капвложений.

Говоря о такого рода инвестиционной перспективе, важно учитывать обоснованную еще в первой половине прошлого столетия известным американским экономистом В.Митчеллом (1874—1948) закономерность, согласно которой иностранные инвестиции не только не могут стать определяющими в структуре кумулятивного инвестирования, но и оказать «импульсный эффект», взяв на себя функцию «стартового ускорителя» в накоплении инвестиций. Аргументация здесь понятна: капитал всегда избирательно относится к возможностям инвестиционного процесса и с учетом весьма широкого спектра экономической и политической конъюнктуры умеет дифференцировать сферу своих интересов. В условиях углубляющейся интернационализации экономики возможности такой дифференциации постоянно расширяются. В этой связи рассчитывать на широкомасштабные ПИИ можно лишь при условии уже достигнутой достаточно высокой инвестиционной активности национального капитала. Иностранный инвестор никогда не пойдет на риски вложения в экономику с парализованной инвестиционной системой, в экономику, в которой собственный инвестиционный потенциал используется лишь частично.

Обозначенная проблема далеко не абстрактна. У нас есть все основания предполагать, что достигнутые в последние годы темпы увеличения капитальных инвестиций (2003-й — 31,3%, 2004-й — 28,0%) создавали достаточно хорошую основу и для ощутимого ускорения притока ПИИ. Речь идет о фактическом преодолении необходимого для такого ускорения критического порога внутренних капвложений, об инвестиционной базе, способной обеспечить опережающую динамику ПИИ и постепенное повышение их удельного веса.

Ситуация существенным образом изменилась в нынешнем году, когда темпы роста инвестиций в основной капитал упали до 8,5%, что значительно ниже первого полугодия 2004-го (32,2%). Впервые за последние семь лет статистикой зафиксировано сокращение объемов строительства (январь—июнь 2005 года — 92,3%). Естественно, что в такой ситуации наши ожидания существенного ускорения притока ПИИ не могут быть слишком оптимистичными.

Этот вывод подтверждается и текущей статистикой: приток ПИИ в первом полугодии уменьшился на 14,4%. В то же время нерезиденты изъяли капитала на 176,3 млн. долл. (В России за аналогичный период объем иностранного капитала вырос на 37,4%.) Привлекает внимание и то, что 62,6% прироста в первом полугодии ПИИ в нашу экономику — это поступления из оффшорных зон — Кипра и Виргинских Островов. Прогнозы же относительно интереса к нашей экономике серьезных иностранных инвесторов пока еще не оправдываются.

Качественные аспекты

Когда речь идет о ПИИ, в тени очень часто остаются их качественные аспекты. Имею в виду не только вопросы структуры, но и принципиально важные политэкономические аспекты. Следует не упрощать эти вопросы, уберечь себя от эйфории, учитывать не только позитивные, но и негативные последствия ПИИ, не переоценивать их макроэкономические функции и стабилизирующую роль, проявлять оправданный рационализм в соответствующей политике государства.

В этом смысле заслуживает внимания опыт стран ЦВЕ, где роль иностранного капитала оценивается далеко неоднозначно. Высокие темпы экономического роста на начальном этапе интенсивного притока ПИИ сменились их существенным падением. Критического уровня достигла безработица (Польша — 19%). Тяжелым бременем стали масштабная (во многом превышающая критически допустимый уровень) дефицитность платежного баланса и внешняя задолженность. Это типичное явление для стран с высокой долей ПИИ. Далеко не всегда благоприятными являются и структурные изменения, технологические новации. То, что в предыдущие годы (2000—2004) Украине удалось существенным образом элиминировать подобные деформации, во многом объясняется спецификой инвестиционного процесса: его основой были не иностранные инъекции, а собственные накопления. Это наш недостаток, но и одновременно наше ощутимое преимущество.

В этой связи необходимо понимать, что проблемой номер один в оценке роли иностранного капитала всегда был и остается вопрос об экономическом (а в конечном счете — и политическом) суверенитете стран — реципиентов ПИИ. Как свидетельствует мировой опыт, государства-реципиенты всегда оказываются не равными по своей экономической силе и носителями ПИИ (а это во многих случаях крупные транснациональные корпорации), что существенным образом сужает возможности защиты национальных интересов.

Следует также быть достаточно сдержанным и в наших оценках деятельности МВФ, выступающего в роли институционального гаранта мирового финансового рынка и, соответственно, — ПИИ. Мы уже вышли из детского возраста, чтобы не понимать и не принимать во внимание весь спектр существующих здесь коллизий. Проблема даже не в абстрактно-экономических матрицах МВФ, которые, как правило, не адаптированы к национальным особенностям экономики, и в силу этого в большинстве случаев их некритическая имплементация не в состоянии гарантировать устойчивое развитие. Важно учитывать другое. По признанию Генри Киссинджера, «программы МВФ всегда нацелены на сокращение потерь кредиторов в значительно большей степени, чем потерь должников».

Нужно быть корректными и в наших оценках процессов глобализации, одним из действенных инструментов которой выступают, и об этом речь шла выше, ПИИ. Обычно говорят о глобализации как о свершившемся факте. Лично я разделяю точку зрения ученых, которые рассматривают глобализацию как процесс, находящийся лишь в самом начале. С этим связаны глубокие противоречия действующей модели глобализации, отражением которых являются, с одной стороны, углубляющаяся социально-экономическая стратификация между богатыми и бедными странами, с другой — возрастающая технологическая дифференциация между ними. В системе межгосударственных отношений сформировались механизмы, которые во многом сдерживают возможности вертикальной миграции стран из низшего на более высокий технологический уровень.

Не может подвергаться сомнению стимулирующая технический прогресс функция ПИИ, которые выступают в качестве главного передаточного звена для новых технологий на мировом рынке. Однако в каждом конкретном случае имеется ограничительная линия, переступить которую (в силу разных причин, в т.ч. и обостряющегося соперничества между центрами накопления капитала) экспортеры инноваций не могут. Показательной является такая статистика. В мировой экономике почти две трети валовых ПИИ приходится на развитые страны (2003 год — 64,5%), из них большая часть концентрируется в высокотехнологичных отраслях. Фактически речь идет о замкнутом инвестиционном цикле, сформировавшемся на уровне указанных стран. Согласно существующим оценкам, на долю всего шести из них — США, Великобритании, Японии, Германии, Швейцарии и Нидерландов — приходится более 95% доходов, получаемых от лицензий и патентов.

Показательным является отрицательное сальдо ПИИ США, которое достигло на начало 2002 года 2,3 трлн. против 343 млн. долл. в 1995-м. В 2001 году прямые заграничные инвестиции США составили 2,2 трлн долл., а соответствующие поступления из-за границы — 2,5 трлн. Дефицит текущего счета платежного баланса США, который в последние четыре-пять лет ежегодно увеличивался примерно на 100 млрд. долл., превысил в 2004-м 6% ВВП. Противоположность этому — страны Африки, на долю которых приходится всего 1% мирового потока ПИИ. Вместе с тем, по оценке Всемирного банка, в 1990-е годы около 40% частного капитала стран Африки хранилось за пределами континента, фактически финансируя тем самым другие части мировой экономики.

Как действовать в этой ситуации? Отказаться от глобализации? Нонсенс. Глобализация — это объективный процесс и в силу этого не может рассматриваться в контексте альтернативы: добро или зло. Проблема в другом. Речь идет о выборе модели, в рамках которой реализуется политика привлечения ПИИ и интеграции, в том числе и на их основе, в систему глобализационного процесса. С учетом опять-таки мирового опыта можно вести речь о двух базовых моделях такой интеграции.

Первая из них — интеграция в границах так называемой догоняющей стратегии. Принципы такой стратегии понятны: любое общество, которое отстало в своем развитии, должно ускоренными темпами, в частности и при содействии ПИИ, пройти путь развитых стран. Речь идет об опыте прежде всего стран Латинской Америки, на основе которого строились демонстрационные модели МВФ. Принципам указанной стратегии отдавали предпочтение в предыдущие годы реформ и мы.

Констатируя это, нужно признать и другое: практика развития последних десятилетий неопровержимо доказала фактический провал догоняющей стратегии. В действительности речь идет о стратегии адаптации «второго» мира к потребностям развитых стран, консервации существующей иерархии экономических отношений, сложившейся разноуровневой системы международного разделения труда. Нынешний центр, или «глобальное ядро» (Збигнев Бжезинский), сформировался при участии ресурсной базы (в ее широком понимании) многоэтажной по своей природе «периферии», и без ее дальнейшего использования обеспечить собственное развитие не может. Не мог раньше, не может и теперь. Как в свое время метрополия не могла существовать без колониальных владений, так и современный цивилизационный центр немыслим без многоярусной периферии.

Нам нужно подняться до понимания этих далеко не приятных для нас, но в то же время принципиально важных реалий, учитывать, что существует и альтернативная модель интеграции в систему глобальной экономики. Она также хорошо известна. Это модель стран Восточной Азии, воспринимающих глобализацию (как и ПИИ) на своих собственных условиях. Главное в ней — использование особого рода протекционизма: сознательного противодействия негативным аспектам ПИИ, противопоставления им активной политики укрепления национального капитала, способного на равных не только конкурировать, но и сотрудничать с иностранным инвестором.

Наиболее показательной в этом смысле была проводившаяся в 1970—1980-е годы экономическая политика Южной Кореи, направленная на «выращивание» крупных национальных корпораций, которые стали в дальнейшем не только основным носителем внутренних инвестиций, но и оплотом государства в «управляемой» интеграции в структуры мирового хозяйства. Стимулируя конкретные инвестиционные проекты, государство тем самым способствовало повышению конкурентного рейтинга национального капитала на мировом рынке, создавало шанс местным компаниям дорасти до глобальных стандартов.

Естественно, что в данном случае не обошлось без всплеска коррупции. Но это уже другой аспект рассматриваемой проблемы. Ныне укрепившиеся на основе соответствующей политики пять крупнейших финансово-промышленных групп Южной Кореи, контролируя более 50% производимого в стране ВВП, являются наиболее интегрированными в мировое экономическое пространство структурами. То, что сегодня Республика Корея в рейтинге стран по индексу технологического уровня занимает девятое место, опережая таких грандов, как Германия, Великобритания, Франция и Канада, доказывает эффективность рассматриваемой модели (Украина в этом рейтинге занимает 83-е место). Если в 1954 году ВВП Южной Кореи составлял всего 1,7 млрд. долл., то в 2003-м — более 400 млрд.

Примером эффективности политики «управляемой» интеграции в системы мирового хозяйства может служить и Китай. В докладе Национального совета по вопросам разведки США Global Trends-2020 акцентируется внимание на том, что КНР имеет все необходимые предпосылки для того, чтобы не только выйти к 2020 году на второе место в мире по объему ВВП, но и стать «технологическим лидером», взять на себя роль «глобального локомотива», который в состоянии уже теперь существенно потеснить США, прежде всего на восточноазиатских рынках. Показательно, что доля ПИИ в экономике Китая, как и Кореи, относительно незначительна. К тому же наблюдаемый в последние годы процесс поглощения американских гигантов китайскими компаниями — еще одно доказательство сказанного. Сегодня Китай превращается из преимущественно импортера в активного экспортера ПИИ.

Перспективы

Акцентирую внимание на этих, казалось бы, далеких от нашей конкретики глобальных по своему содержанию проблемах с тем, чтобы показать всю важность формирования глубоко осмысленной, корреспондирующейся с базовыми долгосрочными приоритетами нашего государства стратегии инвестиционного процесса, логики нашей интеграции в структуры глобальных финансовых рынков, нашей политики по отношению к ПИИ. Формирующиеся возможности усиления воздействия на процессы модификации экономического потенциала страны определяют, как мне представляется, принципиальный интерес к затронутым вопросам. На мой взгляд, речь должна идти о формировании (с учетом мирового опыта) конструктивной модели паритетного взаимодействия национального и иностранного капитала, приоритетами которой должны стать, с одной стороны, политика активной государственной защиты позиций национального капитала, с другой — стимулирование не только (и, возможно, даже не столько) количественного роста ПИИ, сколько их качественных аспектов.

Речь идет прежде всего о формировании механизмов, оказывающих воздействие на структуру ПИИ, логика которой в ее существующем виде содержит в себе угрозу превращения страны в сырьевой придаток, сборочный цех индустриального производства, низко- и среднеквалифицированной рабочей силы. В 2004 году наибольшие объемы прироста иностранного капитала зафиксированы по операциям с недвижимостью (69,3%), в химической и нефтехимической промышленности (47,8%), оптовой торговле (39,4%), пищевой промышленности (23,7%), на предприятиях, занимающихся финансовой деятельностью (22,3%). Именно эти звенья украинской экономики поглощают основную массу ПИИ. Не имею никаких возражений, но в то же время считаю правомерным вопрос: почему вне поля зрения иностранных инвесторов до сих пор остаются высокотехнологичные отрасли, укрепление потенциала которых считается приоритетом нашего общества, нашим стратегическим интересом? Показательно, что на 1 июля с.г. в отраслях отечественного машиностроения было сосредоточено всего 7,4% валовых ПИИ.

Политика активного регулирования ПИИ — достаточно распространенная в мировой экономике практика. Примером может служить Чехия, законодательством которой на этапе подготовки к вступлению в ЕС была предусмотрена широкая и эффективная система фискальных льгот, предоставляемых иностранному инвестору при соблюдении определенных государством условий. Речь идет о регулировании соответствующими инструментами минимальной суммы инвестиций, их отраслевой структуры, количества вновь создаваемых на их основе рабочих мест (не менее 300), доли ПИИ, направляемой на приобретение машин и оборудования и др. Подобного рода опыт, как и соответствующая политика других стран, могут быть творчески использованы и нами.

В целом я исхожу из того, что, несмотря на существенное падение в первом полугодии темпов увеличения ВВП, украинская экономика сохраняет достаточно весомый потенциал. По моим оценкам, 4,5—5,5% роста ВВП по итогам текущего года и 6—7% в будущем — это те (достаточно весомые) реалии, которые при адекватной экономической политике нам под силу. В моем понимании адекватная политика экономического роста — это прежде всего повышение на пять-шесть процентных пунктов нормы накопления и соответствующее снижение уровня государственного потребления. Если в 2004 году расходы сводного бюджета составляли 29,4% ВВП, то в первом полугодии текущего года — 32,7%. В итоге с учетом расходов Пенсионного фонда уровень госпотребления в Украине приближается к половине вновь создаваемой стоимости. Ситуация складывается тупиковая. К сожалению, на официальном уровне об этом пока даже не говорится. Между тем создание благоприятного инвестиционного климата — основы стабильно высоких темпов роста ВВП — зависит прежде всего от позитивного решения этой проблемы. ПИИ в ожидаемых объемах прямо и непосредственно также корреспондируются с этим. Иного просто не существует.

Комментируя в 1998 году последствия мирового финансового кризиса, The Financial Times писала: «Значение прямых иностранных инвестиций в развитии формирующихся экономик трудно переоценить. Однако упрощенный подход к этой проблеме может иметь роковые последствия. Только подготовленные и искусные навигаторы в состоянии вести свой корабль в этом океане». Могу со всей ответственностью сказать: в последние годы у нас появились такого рода высококлассные навигаторы. Проблема — в доверии к ним, в эффективном использовании их знаний, в преодолении вновь реанимируемого принципа главенства политики над экономикой. Время лечит. Хочется верить, что и эти коллизии преходящие.