ВСТРЕЧНОЕ ДВИЖЕНИЕ ДВЕ ИСТОРИИ О ПРИКЛЮЧЕНИЯХ СОКРОВИЩ КУЛЬТУРЫ УКРАИНЫ И ГЕРМАНИИ В ХХ ВЕКЕ

Окончание. Начало в №34

2. С ЗАПАДА НА ВОСТОК, ИЛИ «ПИР ПОБЕДИТЕЛЕЙ»

Почти полвека назад, в один из дней 1951 года, на квартире старшего преподавателя кафедры марк-сизма-ленинизма Киевского университета Галины Николаенко шел обыск. Следователь столичной прокуратуры Таисия Кириленко проверяла донос пятилетней давности, где говорилось о служебных злоупотреблениях, якобы содеянных подозреваемой на посту директора Киевского государственного исторического музея (1944—1946). Стержнем сигнала, полученного компетентными органами в 1946 г., были обвинения в присвоении и разбазаривании музейных ценностей, прежде всего «трофейных», доставленных после войны в Киев из Германии: старинных картин, коллекционного фарфора, золота…

Уголовное дело возбудили и… закрыли тогда же — в 46-м по личному распоряжению члена Политбюро ЦК ВКП(б), Первого секретаря ЦК КП(б)У, Председателя Совнаркома Украины Никиты Хрущева. Однако после перевода многолетнего лидера украинских коммунистов на работу в Москву (декабрь 1949-го) следователь Виктор Куракин сумел опротестовать решение о прекращении порученного ему некогда разбирательства в прокуратуре СССР. В Киев поступило распоряжение о возобновлении дела Г.Николаенко по статье так называемого «закона семь-восемь» (от 7.08.1937 г.). Это означало объявление ее «врагом народа» и вынесение приговора в диапазоне от 10 лет лишения свободы до расстрела. Казалось, все шло к развязке. Мать двух девочек-школьниц, вдова репрессированного в 30- х годах Михаила Кравченко — одного из руководителей спортивного дела в УССР, должна была разделить судьбу супруга. Но Господь распорядился иначе, и дальнейшее приобрело совершенно неожиданный, почти фантастический характер…

В этом детективе из жизни не будет вымышленных фактов или имен. Все строго документально. Кое-что послужит прямым продолжением предыдущей истории («ЗН» №34), поскольку события снова приведут нас в стены Исторического музея. Примечательно и сюжетное совпадение: судьба еще одного литерного эшелона — специального поезда, следовавшего, правда, уже не из Киева на Запад, а в прямо противоположном направлении…

В основе рассказа лежат краткие автобиографические записки проживающей в Киеве пенсионерки Т.Кириленко, устные воспоминания почетного профессора столичного Славянского университета, археолога Надежды Кравченко — дочери покойной Г.Николаенко, а также некоторые другие источники. Первые документальные материалы о «киевско-дрезденском» деле были опубликованы шесть лет назад (июнь—июль 1994 г.) журналисткой-искусствоведом Ольгой Островерх (внучкой Галины Андреевны), а также историком Михаилом Ходаковским. Однако та статья в газете «Финансовая Украина» вряд ли стала достоянием широкого круга заинтересованных читателей. Поэтому кое-что я в дальнейшем процитирую. Хочу также искренне поблагодарить семью Г.Николаенко за любезно предоставленные архивные фотоматериалы.

Поворот в дознании

Произведя обыск в доме Галины Николаенко, следственная бригада не обнаружила следов неправедного обогащения. На стенах не было картин, в буфете — коллекционного фарфора. Золото, в искомых количествах, тоже отсутствовало. Немецкие «трофеи» были представлены одним- единственным видавшим виды сундуком. Там некогда находилась фаянсовая посуда — хоть и майсенского производства, но отнюдь не музейного качества, к тому же частично битая. Гораздо больше было всякой тряпичной всячинки (старых гардин, лоскутиков для вышивки и аппликаций), служившей амортизатором при перевозке, но, увы, не избавившей посуду от аварий. Происхождение сундука было вполне легальным. Хозяйка получила его в дар от сотрудника одной из правительственных комиссий — своеобразных «трофейных команд», работавших в советской оккупационной зоне Германии, занимавшихся вывозом оттуда ценностей на Восток промышленного оборудования и других материальных ценностей. Бывший директор Днепропетровского исторического музея Л.Красицкий сделал галантный жест в адрес дамы — киевского коллеги и помог чем мог... К этому человеку мы еще вернемся, поскольку он имел отношение к главному. Но во время обыска об этом никто не знал, и будь на месте следователя Таисии Кириленко другой человек, например, тот же Виктор Куракин, дальнейшая судьба обвиняемой по «закону семь-восемь» сложилась бы, скорее всего, трагически. Безрезультатность обыска еще ничего не значила, а получать нужные признания в сталинские времена умели. Все могло случиться… Но работник прокуратуры была порядочным человеком, причем особого рода.

Сибирячка, бывшая детдомовка из российской глубинки, абсолютно чуждая киевской коррумпированной чиновной среды, она словно сошла со страниц романов Николая Островского, и дело Галины Николаенко получила не случайно. Ей самой хотели… свернуть шею. Ведь незадолго до описываемых событий Т.Кириленко была объектом скандала. Ее уволили из прокуратуры Подольского района, но впоследствии восстановили на работе по распоряжению прокурора республики, отменившего решение городских коллег. Тогда в 51-м даму с репутацией «Дон-Кихота в юбке» суховато принял новый прокурор Киева, имевший немало сигналов «доброжелателей» об упрямстве, несговорчивости, неуживчивости строптивой сотрудницы. Тем не менее, он вновь зачислил Таисию Акимовну на службу и направил в распоряжение начальника следственного отдела Чуднова. А тот — один из главных «доброжелателей» — поручил ей самое «скользкое» дело. «Сама понимаешь, — цитирует его слова собеседница, — преступницу надо брать под стражу. Не может враг народа разгуливать на свободе!» Действительно, с одной стороны, отмена прокуратурой Союза решения о закрытии дела по фактам разбазаривания музейных ценностей предполагала факт виновности Г.Николаенко. А с другой — не исключалось новое вмешательство партийного начальства в лице Н.Хрущева, один раз уже защитившего подозреваемую. Словом, следователь могла оказаться между двух огней. Но, как известно, смелого пуля боится. И Кириленко лишь воскликнула про себя: «Дай только дело получить, а там — будь что будет!»

Проведенное следствие убедило ее, что Галина Николаенко отнюдь не виновница хищений и разбазаривания, а спасительница трофейных ценностей.

Прежде всего выяснилось, что зимой, в конце 1945 года, один из сотрудников Исторического музея случайно обнаружил на платформе станции Киев-Товарный… десятки старых картин, а также массу папок с гравюрами и рисунками. Все это валялось в снегу неведомо сколько времени.

Картина, названная в записках Т.Кириленко «Мадонна с младенцем», пострадала особенно сильно и требовала срочной реставрации. Галина Николаенко тут же распорядилась составить опись драгоценных находок, доставленных в музей. В это время вестибюль и площадки вокруг здания по ул. Короленко, 2 (ныне Владимирская) были гигантским средоточием ящиков с экспонатами, возвращенными из эвакуации, привезенными из Германии, Польши и других мест. Были там и довоенные материалы Исторического музея, и многое другое, включая «трофеи», осевшие в т. н. «спецфонде». Произведения изобразительного искусства были «непрофильным» материалом, поэтому их передали по описи в Музей западного и восточного искусства. Эксперты выяснили, что несчастная «Мадонна с младенцем» — не что иное, как центральная часть разрозненного триптиха Альбрехта Дюрера «Дрезденский алтарь». Другие находки на станции Киев-Товарный также оказались сокровищами легендарной картинной галереи саксонских королей.

Обстоятельства появления дрезденских картин и гравюр на киевской товарной станции прояснились после допросов уже упоминавшегося Л.Красицкого и его коллеги по «трофейной команде» архитектора Алексея Заварова. Каждый их них — историческая личность, не только в силу помощи следствию по дрезденским делам. Первый — сын украинского художника Фотия Красицкого (1873— 1944), внучатого племянника Тараса Шевченко, а второй — строитель послевоенного Крещатика, здания горсовета, Зеленого театра на склонах Днепра и множества других достопримечательностей столицы.

Таисия Кириленко выяснила, что Красицкий и Заваров работали в составе специальной тройки представителей правительства УССР, отбиравшей в Дрездене произведения искусства, предназначенные для вывоза в Киев. Их третий коллега — доктор наук из Института строительной механики АН УССР Н.Афанасьев (его фамилия в записках следователя не упоминается, но была недавно сообщена друзьями Н.Кравченко) из Германии не вернулся. Согласно показаниям Красицкого и Заварова, он погиб в Дрездене от рук агентов британской разведки, следивших за советскими представителями. Именно это, по словам свидетелей, побудило их ускорить отправку картин в Киев. Насколько реальна шпионская история, пока неизвестно.

Зато О.Островерх и М.Ходаковским опубликован подлинный документ: письмо еще одного представителя правительства УССР, адресованное лично Н.Хрущеву. Его автор — чиновник А.Страментов, в частности, отмечает: «Я уже докладывал Вам по телефону о необходимости посылки самолета в Дрезден для срочной вывозки очень ценных картин (Рубенс, Рафаэль и др.). Я эти картины видел — это подлинники, представляющие очень большую ценность. Хранение их в местных условиях… требует их быстрой вывозки в Киев». К письму приложен список из наименований 116 картин, составленный Л.Красицким.

Что же понималось под «местными условиями» — бесчинства английских шпионов на территории советской оккупационной зоны Германии или обстоятельства хранения бесценных полотен в самом Дрездене?.. Чтобы разобраться в этом, перенесемся ненадолго в Германию…

Киевлянин во «Флоренции на Эльбе»

В течение пяти с половиной лет Второй мировой войны Дрезден почти не пострадал. В ночь на 14 февраля 1945 года англо-американская авиация расправилась с ним за 90 минут. В начале мая здесь появились советские войска — начались памятные «Семь дней». Именно так называется документальная повесть киевлянина Леонида Волынского — человека, благодаря которому стало возможным сохранение бесценного наследия культуры Германии в разбомбленной, сожженной «Флоренции на Эльбе». Именно так называли культурную столицу Северной Европы многие поколения ценителей уникальных сокровищ изобразительного и прикладного искусства, собранных саксонскими монархами за сотни лет и хранившихся в грандиозном архитектурном комплексе Цвингер. Когда лейтенант Волынский и его товарищи по 164-му батальону 5-й Гвардейской армии I Украинского фронта оказались в Дрездене, они увидели груду обугленных развалин. Волынский получил специальный приказ командования и вместе с двумя товарищами — сержантом Кузнецовым, а также шофером Захаровым отправился на поиски Дрезденской галереи в руины Цвингера. В остатках здания, возведенного в 1847—1855 гг. гением архитектора Готфрида Земпера и его друга Карла Морица Хенеля, следов картин не оказалось. Еще в 1942 г. по настоянию немецких искусствоведов гитлеровские власти начали эвакуацию дрезденских музеев, развозя экспонаты по разным поместьям и замкам Германии. А в январе 1945-го гауляйтер Саксонии Мучман возглавил «Операцию «М», в результате которой залы музеев Цвингера опустели совсем. Все производилось в обстановке строжайшей секретности, и поискам группы Волынского помогла случайность. Сотрудница Музея скульптуры рассказала о каких-то земляных работах, проводившихся эсэсовцами в районе Академии художеств. Там действительно удалось обнаружить громадный бетонированный туннель, где люди Мучмана спрятали коллекцию дрезденских скульптур: античных, средневековых, барочных и многих других. Его разминировали. Картин не нашли, но в тайнике оказался ящик с каталогами галереи, на дне которого лежал странный план с извилистой линией реки, загадочными значками и буквами. Командир батальона капитан Перевозчиков сумел его расшифровать. Река оказалась Эльбой; почти все значки соответствовали населенным пунктам, и лишь два обозначенные литерами «T» и «P.—L.» попадали в «чисто поле». Продолжая поиски, Леонид Волынский начал с идентификации пункта «T» — ближайшего к Дрездену. В селении Гросс Кота, после безуспешного обследования окрестностей, нашли старика, сказавшего, что ничего особенного в округе нет, разве что старинная заброшенная каменоломня. Это по дороге к замку Кёнигштайн — некогда неприступной твердыне основателя Цвингера — курфюрста Саксонского, короля польского Августа II Сильного (1694—1733). Когда саперы с величайшей осторожностью вскрыли проход штольни и лейтенант с товарищами проникли внутрь, то с удивлением обнаружили… красный товарный вагон, стоявший на рельсах узкоколейки. Внутри находился большой плоский ящик, запертый какими-то хитроумными замками. Рядом валялась большая картина в массивной золоченой раме. Бывший художник Волынский рукавом гимнастерки вытер пыль в первом попавшемся месте полотна и… увидел хорошо знакомое лицо. Это был «Автопортрет Рембрандта с женой Саскией». Рядом находились еще одна картина Рембрандта «Похищение Ганимеда», «Спящая Венера» Джорджоне, «Святая Инесса» Рибейры, «Возвращение Дианы с охоты» Рубенса… Небольшие полотна — шедевры «малых голландцев» были свалены дальше в глубине штольни. Всего в каменоломне «T» было около 200 картин. Закрытый ящик увезли в распоряжение батальона. Там оказалась «Сикстинская мадонна» Рафаэля. Ее нашли 9 мая 1945 года…

На следующий день был обследован пыльный, душный чердак замка Веезенштайн. Тут гибли: «Рай» Лукаса Кранаха Старшего, «Портрет Оливареса» Веласкеса, а также картины Тициана, Рембрандта, Рубенса, Веермеера, Гвидо Рени — всего более 300 полотен. И так — день за днем.

В замке Кёнигштайн обнаружили и лагерь пленных французских офицеров, сумевших обезвредить эсэсовскую охрану, и знаменитую коллекцию дрезденских пастелей XVIII века. Среди них были работы земляка новых французских хозяев замка Мориса де Ла Тура и легендарная «Шоколадница» швейцарца Лиотара.

12 мая обнаруженные тайники объехал сам командующий фронтом — маршал Иван Конев. Из Москвы прибыли эксперты — искусствовед Наталия Соколова и реставратор живописи Степан Чураков. Они на месте изучали и лечили поврежденные полотна. А поиски Волынского завершились немного позже — в том самом загадочном пункте «P.—L.». Это оказалась старая известняковая шахта Покау- Ленгенфельд, где в темноте и сырости пропадали «Вирсавия» Рубенса в компании с Ван-Дейком, Гольдбейном, Корреджо…

Одной из последних находок, спасенных там советскими солдатами, был «Денарий кесаря» Тициана…

В первой половине мая 1945 г. завершился героический период спасения Дрезденской галереи. Всего было обнаружено свыше 1200 картин. Потом началось то, что, вслед за Александром Солженицыным, можно назвать «Пир победителей». Трофеи начали распределять…

Киевская история, расследованная Таисией Кириленко, показала, что здесь «плоды победы» попали, в основном, к субъектам с отнюдь не человеческим лицом…

Истина

Допросы свидетелей Л.Красицкого и А.Заварова дали первый реальный материал об истинных виновниках разбазаривания экспонатов Дрезденской галереи в Киеве. Они честно рассказали, что, имея задание вывезти как можно больше ценностей, распределяли полученное следующим образом: картины больших размеров и музейный фарфор отправляли самолетом, а малые картины и папки с гравюрами — поездом. Никаких описей не составлялось. Авиарейсом они вылетели сами, а железнодорожный состав ушел своим ходом без особого надзора. Это был именно тот поезд, который прибыл на станцию Киев- Товарный зимой 45-го. Сколько он там «загорал», неизвестно. В конце концов, забытое и невостребованное содержимое выкинули в снег — на платформу. Кто знает, что стало бы с «Дрезденским алтарем» Дюрера (его боковые картины «Святой Антоний» и «Святой Себастьян» пострадали не менее сильно, чем «Мадонна с младенцем»), итальянской живописью, «малыми голландцами», не попади они в Исторический музей. Наверное, все это числилось бы до сих пор среди более чем 700 погибших и пропавших картин Дрезденской галереи. Согласно записям Т.Кириленко, на станции обнаружили 24 картины, но, по другим сведениям, Г.Николаенко передала в Музей Западного и Восточного Искусства не менее 75 полотен.

Те же свидетели показали, что доставленные самолетом картины были снова без каких-либо описей сданы в ЦК Компартии Украины и… приватизированы. Они разошлись по квартирам и дачам ответственных работников ЦК и Совнаркома республики.

Информация о конкретных адресах была получена в ходе допросов рабочих-грузчиков, развозивших «трофеи». Теперь на повестку дня стала проблема возврата распределенного. Как ни странно, наверное, покажется современному читателю, но в суровые сталинские времена эта задачка оказалась решаемой. Все обладатели дрезденских шедевров, конечно, поначалу и слышать не желали ни о каком возвращении имущества, которое искренне считали своим трофейным достоянием. Все полученное трактовалось как своего рода контрибуция, наряду со станками и другим промышленным оборудованием, как компенсация взамен похищенного фашистами с территории СССР. Между прочим, подавляющее большинство этих людей даже не представляло себе истинной ценности старых картин — немецких, итальянских, голландских. Кое-кто отдал полотна на закупочные комиссии, одно оказалось в антикварном отделе ЦУМа. Лишь угроза следователя привести на допросы под конвоем (и это было реально!) — заставила «чванливых чинуш» (определение Т.Кириленко) отдать все полученное назад. Так начался лавинообразный процесс поступления в Музей западного и восточного искусства «даров» от ЦК КП(б)У и Совнаркома. Только из аппарата правительства республики передали более 100 картин, а всего в процессе следствия их собрали более четырехсот!

Эти данные позволяют судить, что упомянутый список, составленный в свое время Л.Красицким, охватывал лишь небольшую часть собрания картин Дрезденской галереи, доставленной в Киев. Не исключено, что авиарейсов тоже было несколько.

Ведь в результате работы Г.Николаенко и Т.Кириленко в особом секретном спецфонде Киевского музея западного и восточного искусства к началу 50-х гг. оказалось, в общей сложности, 505 (!) картин. Кроме дюреровского алтаря, который, наконец, собрали воедино и отправили в Москву на реставрацию, здесь был и знаменитый «Портрет герцога Саксонского Генриха Благочестивого» Лукаса Кранаха Старшего, «Портрет Рембрандта» работы его ученика Говерта Флинка, — всего не перечислишь! В Киеве хранились также: альбом с рисунками Рубенса, около 100 тыс. гравюр из Дрездена; коллекция музейного фарфора и даже список древнеегипетской «Книги мертвых», вывезенные из других собраний Цвингера.

Возвращаясь к собранию картин, отметим, что в Киев попало в общей сложности более 40% всего обнаруженного Леонидом Волынским и его товарищами в шахтах, замках и поместьях Саксонии. О существовании этого хранилища знали единицы. Одной из немногих «посвященных» стала юная Надежда Кравченко, которая рассказала, как бывала там вместе с матерью, в сопровождении тогдашнего директора музея, художника Василия Овчинникова. Теперь можно было понять истинную причину того, почему Н.Хрущев выступил защитником Галины Николаенко в 1946-м. Правда, он знал директора музея лично: дважды принимал по вопросу создания в Киеве грандиозного культурного центра типа Британского музея; санкционировал выделение миллионов рублей на археологические раскопки для пополнения музейных фондов; даже просил присылать литературу для чтения, которую неукоснительно возвращал. Но наивно было бы думать, что все это могло само по себе повлиять на решение о закрытии дела. Просто он сам лучше кого-либо знал обстоятельства разбазаривания трофеев подчиненными. В давней беседе с автором этих строк Галина Андреевна заметила: «Никита Сергеевич был человек очень живого, непосредственного ума и крайне любознательный, но страшно необразованный!» Что ж, минуло 10 лет после начала киевских приключений дрезденских картин, и тот же Хрущев — уже фактический глава Советского государства — решил отдать их назад, так сказать, дружественной части немецкого народа…

В 1955 г. ГДР было передано 1240 полотен, в том числе — все собранные в Киеве благодаря усилиям Г.Николаенко и Т.Кириленко. Своеобразный эпилог этой истории датируется 1996 г., когда состоялась уникальная акция — передача Президентом Украины Леонидом Кучмой «трофейных» альбомов старинных гравюр канцлеру ФРГ Гельмуту Колю.

Хотите — верьте, хотите — проверьте, но у этой истории — не один «хэппи энд»…

Картины нашлись и вернулись законным владельцам. Перед этим советское правительство показало их своему народу, устроив знаменитую выставку 1955 года в Музее изобразительных искусств им. Пушкина. В ее каталоге имеются и «Портрет герцога…» Кранаха, и «Портрет Рембрандта» Флинка… Нет «Дрезденского алтаря» Дюрера. С ним до конца не справились и московские реставраторы. Их немецкие коллеги завершили работу над ранним шедевром гения лишь в 1960 г.

В результате работы следователя Таисии Кириленко, дело по обвинению Галины Николаенко в злоупотреблениях было прекращено за отсутствием состава преступления. Следователь и подозреваемая подружились. Общение с высокообразованной интеллектуалкой многое дало бывшей сибирской детдомовке. Между прочим, впоследствии выяснилось, что памятный донос на Галину Андреевну написала одна музейная дама, жаждавшая занять директорское кресло. А после окончания следствия в Москву полетела еще одна анонимка на имя самого члена Политбюро ЦК КПСС, председателя Совета Министров СССР товарища Маленкова (дело было после смерти Сталина). Там уже говорилось не только о «преступнице» Николаенко, но и о Кириленко, и даже о прокуроре Киева, который утвердил постановление о закрытии дела. Не исключено, что автором был Виктор Куракин, оставшийся несолоно хлебавшим по всем статьям. Проверять сигнал прибыли члены Комиссии партийного контроля из Москвы. Работали месяц, и… Таисии Кириленко была объявлена благодарность от прокурора УССР Р.Руденко, а Галине Николаенко тоже благодарность — от ЦК КПСС.

Так что в этой правдивой истории, словно в античной драме, появился даже «бог из машины», награждающий правых, но, увы, не покаравший виноватых. Никто из приватизаторов дрезденских сокровищ не пострадал, а документы щекотливого дела были уничтожены. Так, по крайней мере, рассказывает Таисия Акимовна Кириленко…

Две документальные истории, рассказанные тебе, дорогой читатель, объединены не только «музейно-железнодорожными» сюжетами. Они посвящены одной и той же проблеме возврата культурных ценностей, незаконно похищенных в годы войны гитлеровцами и столь же незаконно «приватизированных» после войны совчиновниками. Справедливое окончание, увы, имеет лишь история о приключениях дрезденских картин в нашей прекрасной столице. И то — нет гарантии, что здесь не «задержалось» что-нибудь из 507 произведений, до сих пор разыскиваемых хозяевами Дрезденской галереи.

Наши потери — археологические коллекции Киевского исторического музея, картины из Музея западного и восточного искусства пока остаются потерями…

Исчерпывающей информации о том, где и в каком состоянии пребывают все музейные ценности, вывезенные из Украины, нет.

Поэтому нам остается лишь быть признательными ученым из Америки и Польши, прояснившим судьбу неодушевленных героев первой истории; так же, как немецкий народ должен быть признателен киевлянам — спасителям сокровищ Дрездена.