СМЕРТЬ В ЗАКОНЕ

В опубликованном перечне запретных для огласки в Украине тем в свое время, кроме сотен других, числилась и любого рода конкретная информация о пенитенциарной системе (приведение в исполнение всех судебных приговоров) вообще и о процедуре исполнения смертной казни в частности. Наверное, в самом деле законопослушным гражданам незачем знать, как «именем Украины» осуществляется казнь...

Непосредственно эта процедура в стране исполняется в пяти специальных учреждениях. Все они, между тем, расположены в достаточно густонаселенных и, как следует из сводок МВД, криминогенных регионах, как, например, Днепропетровская и Донецкая области. Однако об этом говорить не только не принято, но и строго запрещено внутриведомственными инструкциями с грифом «секретно», «особо секретно» и ДСП. Посему не станем вдаваться в неприятные для любого нормального человека (хотя, возможно, и любопытные) подробности специфической процедуры. Тем более, что, как удалось выяснить подполковнику милиции Ольге Шевченко во время опроса общественного мнения по отношению к смертной казни, большинство сограждан (95% респондентов) сочли, что незачем предавать публичной огласке подобного рода информацию.

Даже в тех странах, где часто и достаточно широко применяется смертная казнь (как, например, в США), огласке это действо не предается. В тех же Соединенных Штатах с 1936 года не произошло ни одной публичной смертной казни. Правда, по законам некоторых штатов, при исполнении приговора могут присутствовать родственники приговоренного и даже журналисты. И опять же в зависимости от правоприменительной практики в некоторых штатах родственникам разрешается забрать останки казненного. Но при этом и общественность, и сами суды пропагандируют уменьшение страданий приговоренных. В одном из штатов известен случай (1948 год), когда суд постановил, что в случае если после попытки казнить приговоренного на электрическом стуле, он остался жив, то повторно процедуру возможно применить только через полтора года.

В США в общем существует несколько способов исполнения смертной казни. Суды 17 штатов установили совершать смертную казнь посредством инъекции необходимой дозы специального фармакологического препарата. В 13 штатах смертников ждет электрический стул. Еще в четырех умерщвляют ядовитым газом. В двух других приговоренному предлагают выбор между смертоносной инъекцией и расстрелом. И еще в одном - выбор между ядовитым газом и инъекцией.

В Украине приговоренных к смертной казни расстреливают. Но прежде чем это произойдет, ему оставляют зыбкую надежду на помилование.

Институт помилования (или его аналоги) существуют достаточно давно. В различных странах есть немало особенностей его применения. Но практически во всех мало-мальски цивилизованных государствах (как минимум с 1968 года, когда была принята соответствующая резолюция ООН) существуют две основные процедуры, как составляющие правовой системы, призванные гарантировать защиту обвиняемых от судебных ошибок, - апелляция и помилование.

Во многих странах узаконен апелляционный суд, в компетенции которого подтвердить, отменить или изменить решение нижестоящего суда (который, собственно, и вынес смертный приговор). Этот суд, если найдет основания, в праве потребовать вторичного рассмотрения дела. Таким образом апелляционная система, как принято считать на основании практики работы вышеназванного института, обеспечивает действенную возможность исправления любой ошибки существенного или процедурного характера, которая могла быть совершена судом первой инстанции на любом этапе.

По сути апелляция (Stricto sensu) является повторным рассмотрением дела, но уже другим - высшим - судом, в то время как «кассация» (а в Украине существует именно процедура «кассационного обжалования», которая принципиально отличается от института апелляционного суда) предполагает рассмотрение специальным судом исключительно правовых ошибок, допущенных во время судебного разбирательства.

В Украине, в случае, когда уголовное дело сразу рассматривается Верховным судом - при отсутствии апелляционного суда, - приговоренному к смертной казни больше не на что рассчитывать, кроме как на прошение Президенту о помиловании (а точнее - на удовлетворение ходатайства о помиловании).

Хотя практически во всех странах процедура помилования предусмотрена законом, в некоторых государствах вопрос о помиловании решается весьма произвольно. И это считается проблемой, так как институт помилования зачастую остается последним, а то и единственным средством исправления судебных ошибок.

Насколько известно, в Украине уголовные дела в отношении даже тех приговоренных к смертной казни, кто отказывается просить о помиловании, все равно рассматривает - в последний раз - специальная комиссия, состоящая из юристов. Президенту остается только согласиться с мнением комиссии или же нет.

Прошения о помиловании бывают разные, как судьбы приговоренных, иногда с точностью до наоборот. Одни клянутся, что невиновны. Другие смиренно просят снисхождения. Третьи вообще отказываются воспользоваться правом ходатайствовать о помиловании. Правда, неизвестно, если бы последних все-таки помиловали - они бы продолжали отказываться?..

Было в комиссии по помилованию и прошение такого содержания: «Я виновен и о помиловании даже не прошу. Но у меня есть две другие просьбы. Не говорите матери, когда меня уже расстреляют. Она старенькая, скоро умрет, пусть надеется, что я еще жив, если ей так легче. Это первая просьба. А вторая... я всегда был здоровым человеком и у меня крепкий организм без всякой там дурной наследственности. Когда расстреляют, пусть мои органы возьмут для трансплантации. Может, хоть это кому-нибудь спасет жизнь...»

Мне неизвестно, искренним ли был автор этого прошения или, как считают некоторые психологи, он «пытался на этом сыграть». Как неизвестно, была ли выполнена эта его просьба. Точно знаю только то, что все операции по трансплантации органов в Украине формально незаконны. До сих пор нет ни одного законодательного акта по этой проблеме. Есть только масса слухов, пресечь которые необходимо и возможно лишь одним способом, признанным в мире, - принять соответствующие законы и таким образом не делать из нужных и гуманных операций очередной «фильм ужасов»...

От вынесения смертного приговора до его исполнения (если в помиловании отказано) проходит от года до двух лет, а то и больше. И в этот период с осужденными к смерти обращаются как с людьми без будущего. А их самих перспектива расстаться с жизнью и чувство бесполезности и обреченности приводят к состоянию «смерти личности»: глубокая депрессия, апатия, потеря чувства реальности (тем более, что обреченный на смерть не знает ни числа, ни дня), интеллектуальная и физическая деградация...

Но, вероятно, для тех осужденных, кого не оставляет надежда, самый страшный период - от момента оглашения указа Президента об отклонении ходатайства о помиловании до момента самой казни... Смертный приговор исполняется не в тот момент, когда приговоренному объявляют о предстоящей казни. Он никогда не знает, когда и где его расстреляют. Это период агонии... И типична эта ситуация не только для Украины.

В США еще лет 30-40 тому назад судами некоторых штатов было признано, что угроза казни - одна из самых ужасных форм пыток. Поэтому суды многих штатов стремились сократить период агонии, тем более, что в некоторых штатах от вынесения приговора до его исполнения проходило до 8 лет.

Конечно, сама возможность надежды на помилование может рассматриваться как гуманная акция. Но процедура и избрание счастливчика, которому даруют жизнь, - за семью печатями, и только остается надеяться, что есть там все же какая-то регламентация. Не зная всего о судебной системе и тем более о системе исполнения приговоров, трудно представить, сколь справедливо или милостиво определяют выбор...

Известно только, что милуют единиц (см. таблицу). Точные официальные данные о том, применялась ли эта акция в последние годы, неизвестны. Но лица посвященные говорят, что практически не применялась. Похоже на правду: трудно будет понять Президента, который одной рукой подписывает указ об ужесточении борьбы с преступностью, а другой - помилование преступника...

При полном отсутствии информации на сей счет создается впечатление, что помилование может вполне оказаться просто чьим-то желанием, пусть даже бескорыстным или зависящим от настроения... Словом, милость да и только.

Кстати, помилование появилось в свое время как атрибут монаршей власти, как право безраздельно распоряжаться жизнью и смертью своих подданных...

Я не берусь обо всем этом рассуждать, но на фоне, мягко говоря, законодательно-судебно-исполнительской несогласованности, когда и министр юстиции допускает возможность судейской ошибки, существование института помилования, с одной стороны, многими воспринимается действительно как последний шанс.

Но с другой стороны, если уж законодательно определено, что решение о мере наказания, в том числе и выбор смертной казни, является прерогативой суда - да при отсутствии института апелляционного суда, - получается, что Президент - еще и «самый верховный» судья? Ведь по сути, если вопрос о помиловании решается опять же юристами одноименной комиссии - это не что иное, как отмена приговора суда первой инстанции. Но если комиссия установит, что приговор недостаточно обоснован, она просто отправляет дело на пересмотр... Наивно предполагать, что Президент станет лично настолько вникать в уголовные дела, чтобы быть окончательно уверенным, что суд первой инстанции ошибся. А если станет, то, простите, зачем нам такие суды, если Президенту придется лично еще и уголовниками заниматься?..

В общем-то милость, наверное, не зависит от справедливости решения суда. Это тоже вариант «украинской рулетки» для приговоренных. Но в наших условиях, когда случается, что некому было подать даже кассационную жалобу, институт помилования приобретает нетипичную окраску, и тем самым производится смещение акцентов: когда исполнительная власть забирает часть функций судебной власти...

Если уж действительно отечественная система правосудия столь противоречива, что сами представители системы говорят об этом открыто, не логичнее ли вообще не казнить никого? Или пока хотя бы не исполнять смертные приговоры?..

В последнее десятилетие международными организациями, в том числе профессиональными, принят ряд документов об отношении к смертной казни и невозможности участия в такой процедуре врачей и других медицинских работников.

В частности, 11 сентября 1981 года генеральный секретарь Всемирной медицинской ассоциации (ВМА) д-р Андре Винен распространил пресс-релиз в связи с прецедентом, созданным судом штата Оклахома. В связи с первым в истории судебным решением о приведении в исполнение смертного приговора путем внутривенного введения летальной дозы медикаментов генсек ВМА заявил:

«Врачи посвятили себя защите жизни. Действия палача НЕ являются сферой деятельности медицины, и услуги врача не требуются для исполнения смертного приговора, даже если в этой процедуре используются фармакологические средства...»

Всемирная медицинская ассоциация на своей 34-й ассамблее (Лиссабон, сентябрь-октябрь 1981 года) не только одобрила это заявление, но и приняла специальную резолюцию об участии врачей в исполнении смертного приговора: «Неэтично для врачей участвовать в исполнении смертного приговора, хотя это не исключает акта врачебного установления смерти... Комитет по медицинской этике будет держать эти проблемы под постоянным контролем».

До этой резолюции, еще в 1975 году, ВМА приняла Токийскую декларацию, предписывающую, что «исключительным правом врача является осуществление медицинской деятельности во имя человечности, предохранение и восстановление физического и психологического здоровья, невзирая на личность пациента, уменьшение и облегчение страданий пациентов.

При любых обстоятельствах... врач не должен соглашаться и допускать или принимать участие в пытках, предоставлять условий, инструментов, материалов или знаний для осуществления пыток...»

Всемирная психиатрическая ассоциация (объединяющая 77 профессиональных сообществ, союзником которых теперь является и Ассоциация психиатров Украины) 17 октября 1989 года приняла Декларацию об участии психиатров в исполнении смертного приговора. В этом документе, в частности, говорится: «Психиатры придерживаются клятвы Гиппократа «действовать во благо своих пациентов и никогда не причинять вреда» ...сознавая, что психиатры могут быть приглашены для участия в каких-либо действиях, связанных с казнью, провозглашается, что участие в любых таких действиях является нарушением профессиональной этики».

Говорят, что в Украине при исполнении смертного приговора, кроме представителя суда, прокуратуры, администрации, охраны и собственно того, кто нажмет на курок (профессия «палач» в табеле о рангах не значится, но меня успокоили, что хотя бы призывники срочной службы к подобным процедурам не допускаются), присутствует врач. Он должен констатировать наступление смерти. Через какое-то время родственникам казненного вручат свидетельство о смерти. В нем стоит определенная дата, а в графе «место смерти» будет значиться регион расположения суда первой инстанции, приговорившего преступника в свое время к исключительной мере наказания... Ни вещей приговоренного, ни его останков родственникам не возвращают... И это лишний раз порождает самые невероятные слухи и домыслы.

Но можно же представить, что смерть не наступает мгновенно. И тогда все, включая врача, практически... присутствуют при пытке...

Не знаю, обязывают ли врачей присутствовать при расстреле. Или они соглашаются на это добровольно. Но знаю, что очень многие врачи выступают против применения смертной казни. И доводов за ее отмену у них масса, при том, что все они - такие же малозащищенные граждане, как и люди других профессий.

А что такое смертная казнь с точки зрения судебного психиатра? Я задала этот вопрос Анатолию Чуприкову - главному психиатру Министерства здравоохранения и одновременно директору Украинского НИИ социальной и судебной психиатрии. Ему приходится возглавлять судебно-психиатрическую комиссию, от решения которой зависит: может ли быть осужден преступник или он невменяем...

Но, с другой стороны, его ответы - это если не диагноз, то достаточно четкая, хотя и схематичная, характеристика психологического состояния общества.

«Как гражданина меня не может не беспокоить ухудшение криминогенной ситуации и появление чуть ли не целой самостоятельной социальной прослойки - криминальной, которая, вероятно, уже стремится влиять на все общество, в том числе и на его психологическое состояние... Конечно, когда происходят зверские преступления с отягчающими обстоятельствами, все мы в сердцах возмущены и негодуем, и врачи также. Но в целом мы категорически против смертной казни.

Безусловно, наказание должно быть адекватно преступлению. И сегодня может показаться, что даже говорить об отмене смертной казни несвоевременно. Но я убежден, что основы будущего здорового и гуманного общества, и в отношении выбора меры наказания в том числе, необходимо формировать уже сегодня.

В нашей пенитенциарной системе очень многое надо менять. Даже СИЗО, хотя это и места предварительного заключения, не относящиеся к системе исправительно-трудовых учреждений, - это жуткие «предприятия» по ломке подследственного. Мы обрекаем наши силовые структуры и правоохранительные органы на бесчеловечность. Это негуманно набивать места заключения до отказа; СИЗО в этом смысле выглядят гуманнее, хотя и они даже отдаленно не напоминают аналогичные заведения цивилизованного мира. И начинать, видимо, надо с судов, где без должного уважения относятся и к судьям, и к прокурорам, и к подсудимым...

Мы сами взращиваем социально-уголовную прослойку в этих условиях, особенно в местах заключения. Даже элемент исправления там не присутствует».

В системе исправительно-трудовых учреждений, правда, появилась недавно должность психиатра. Но специалистов этого профиля только начали готовить. Большей частью сегодня эту роль выполняют бывшие партработники или офицеры аналогичного профиля, «переквалифицировавшиеся» на краткосрочных курсах. Но для того, чтобы работать психиатром и психотерапевтом, гово- рит Анатолий Чуприков, нужно иметь соответствующее образование. Специалиста такого класса надо готовить более десяти лет, прежде чем он сможет квалифицированно вести психокоррекционную работу в местах заключения. Сейчас уже существует много способов такой работы. Но надо знать, когда их применять и как это делать. Людям, для которых понятия «честь, совесть, мораль, долг, ответственность перед семьей и обществом» просто не существуют или напрочь забыты, сначала надо это объяснить, возродить в них эти понятия. Это длительный и сложный процесс. И чаще всего мы отказываемся от таких людей. Нам они безразличны, мы их отторгаем, а они нам мстят за наше безразличие.

Но ведь задача пенитенциарной системы - не карать, а предотвратить чудовищные серийные убийства и другие тяжкие преступления. Например, профилактика преступлений, как правило, с сексуально-садистскими элементами. Убийца Чикотило, как выяснили эксперты впоследствии, в свое время страдал от навязчивых сновидений, в которых он изощренно-зверски убивал и истязал своих жертв. Он обращался к врачу. А врач посмеялся над ним и не обратил внимания на эти тревожные симптомы...

Между тем, именно такие обращения могут помочь выявить потенциальных садистов-убийц. И лучше обращать на такие симптомы внимание сразу, например, проявляющиеся у детей, которые со сладострастным желанием истязают животных. Не все они потенциальные преступники, но кто-то ими все же станет. Их не много на 52 миллиона населения. Но именно они в конце концов более всего будоражат нас и вызывают непреодолимое желание избавиться от них. Задержать таких «серийных убийц» крайне сложно, они обладают поистине «звериным» чутьем опасности и погони. И это зачастую придает им азартность, и следуют новые убийства...

Сегодня серийные убийства происходят не только в Украине, но и в России, в некоторых других странах. И там изучают эту проблему, ведь многие преступления очень похожи, хотя и совершаются в разных странах. Этого также нельзя не замечать. А что мы знаем о подобных случаях и людях? Иногда по первому убийству, считает главный психиатр Минздрава, можно узнать в преступнике потенциального «серийного убийцу». Но этим надо заниматься постоянно, и не только врачам, когда уже поздно что-то менять...

В этом контексте ведомственная разобщенность органов внутренних дел, следственных органов, прокуроров, судей, медработников только усугубляет ситуацию. В России, например, могут созвать для обсуждения аналогичной проблемы всех причастных профессионалов. Это масса полезной практически применимой информации, которую в Украине никто не анализирует...

Во многих странах (в США, Чехии и др.) по решению суда проводится специальное лечение преступников с различными психическими отклонениями; мы же решаем проблему однозначно - казнить. Но тем самым только загоняем ее в глубь общества, что никак не способствует предотвращению рецидивов.

Нас не очень интересуют нюансы психологии и такое достаточно распространенное явление, как зависимое поведение, выраженное в неодолимом желании и влечении к наркотикам, алкоголю, совершению преступлений. Между тем, этими особенностями личности можно управлять и предупреждать их развитие, пока не случилась трагедия. Зависимостью можно управлять, и психотерапевты знают, как это делается. Но это не всегда удается, тем более, что на это нет ни времени, ни сил, ни денег, ни, если хотите, социального заказа. Пусть это преступники, но ведь они больные люди и нуждаются в квалифицированной помощи... Гуманно ли им в этом отказывать?

Есть биологические и химические способы лечения зависимого поведения, но опять же они не применяются или делается это крайне редко по тем же причинам. Если преступника с симптомами душевнобольного признают невменяемым, его помещают в специальную психиатрическую больницу.

Психиатрических больниц со специальным наблюдением (для душевнобольных лиц, совершивших преступления) существует три вида - в зависимости от характера душевного заболевания, степени его опасности для общества и тяжести совершенного деяния (кража и убийство, как вы понимаете, отличаются и с психиатрической точки зрения): обычные и усиленные (для душевнобольных преступников, не совершавших посягательств на жизнь, но нуждающихся в принудительном лечении); со строгим режимом наблюдения (для социально опасных душевнобольных, нуждающихся в изоляции от общества, принудительном лечении).

В последнее время из ведомственного подчинения МВД эти больницы со специальным наблюдением передали в ведение Минздрава, на который перенесли и все расходы по содержанию душевнобольных преступников. В результате такие заведения остались практически без должной охраны, без финансирования и зачастую без мало-мальски профессионального лечения. Больных даже накормить не за что, где уж там думать о дорогостоящем лечении. Такие заведения превратились в инкубаторы для туберкулезных бацилл, возросла смертность...

Силы психологов и наркологов отвлечены на другое. Между тем, и сил - как для целой страны - маловато. Сегодня в Украине не многим более 4 тысяч психиатров и наркологов. А психологов в лучшем случае 300, если учесть и появившихся специалистов в платных клиниках, то всех их около 500. На все 52 миллиона граждан.

Анатолий Чуприков говорит, что его пугает то, что криминальные элементы могут сегодня реально отслеживать ход судебно-психиатрической экспертизы и могут влиять на ее результат: взятками, давлением, угрозами, шантажом... И эксперты перед такой угрозой практически беззащитны.

Хотя теоретически возможность защиты экспертов (а также свидетелей и потерпевших) предусмотрена, вернее, предусмотрено наказание за «посягательства» на этих лиц - ст. 180 УК.

Сегодня в Украине существуют 42 комиссии, которые проводят судебно-медицинскую экспертизу: 12 стационарных судебно-медицинских учреждений и 30 амбулаторных.

Конечно, сами психиатры пытаются быть настороже. И в принципе не так сложно определить, если эксперты какой-то из комиссий действуют, мягко говоря, неэтично. В среднем по стране, в зависимости от региона, процент лиц, признаваемых экспертами действительно невменяемыми, составляет от 4 до 6% от всех направленных для проведения судебно-психиатрической экспертизы.

Однако специалистам-психиатрам приходится слишком много в последнее время работать вхолостую, так как направляют к ним на экспертизу из различных ведомств по самым разным поводам. Хотя логично предположить, что назначать судебно-психиатрическую экспертизу должны исключительно органы правосудия.

Например, в 1994 году сотрудниками МВД было возбуждено 650 тысяч уголовных дел. А судебно-медицинским комиссиям пришлось провести около 18 тысяч экспертиз. Это только по уголовным делам.

В среднем за год судебные психиатры проводят 23-24 тысячи экспертиз (включая экспертизы и по гражданским делам, что прежде случалось очень редко) по направлениям не только судов, но и прокуратуры, милиции. И с каждым годом это количество растет.

В парламенте Украины с марта 1996 года лежит проект закона «О психиатрической помощи». Документ, кроме прочих принципиальных моментов, предусматривает законодательное закрепление возможности привлечения граждан (в том числе и подозреваемых в совершении преступлений) к психиатрической экспертизе только по решению суда.

А.Чуприков замечает, что из признанных вменяемыми (т.е. они могут быть привлечены к уголовной ответственности за совершенное преступление) почти 50% нуждаются в помощи психиатра и психолога, нуждаются в срочном лечении, хотя бы в местах лишения свободы. Но они этого не получают.

А с учетом среды пребывания, из мест лишения свободы возвращаются зачастую психическими калеками. Возвращаются в общество, которое уже их когда-то отвергло и успело забыть, и продолжает отвергать... Что же удивляться, когда они, уже однажды преступив закон, затем вновь совершают преступления и становятся рецидивистами.

И тогда общество его отвергает в последний раз, ибо не способно уже что-либо изменить. Остается единственный довод - смертная казнь. Уже не наказание, а расправа, месть и расплата общества и государства за собственное бессилие и безразличие. Гнев народный погашен - преступник казнен. Нет человека - нет проблемы?!

(Окончание. Начало смотрите в «ЗН» от 21 декабря 1996 года)