История на досках

Пришлось или посчастливилось? Думаю, для большинства читающих эти строки выбор однозначен. Для меня тоже, хотя, признаться, с каждым годом местное население все больше напоминает странную смесь обитателей предместий Рабата и Москвы. Но климат и пейзажные красоты - все те же, всецело оправдывающие звание столицы "Лазурного берега" на берегу Залива ангелов.

Так вот, мне пришлось… Извините, посчастливилось не просто находиться здесь довольно долго, но и располагать свободным временем, вполне достаточным для долгих прогулок. В первую очередь, конечно, как делают все, по парадному Променаду англичан. Его французское название - Promenade des Anglais - обычно переводится как Английская набережная. Но это не совсем правильно, потому что жители Ниццы так прозвали эту аллею вдоль моря, имея в виду не всех англичан, которые действительно первыми из иностранцев появились здесь в заметном количестве, а трех конкретных представителей этой нации: адвоката и религиозного деятеля Льюиса Уэя, его жены и их близкого родственника.

Им, любившим послеобеденные моционы, зимой 1820–1821 гг. было очень неудобно прогуливаться вдоль моря по камням, и они на свои средства обустроили дорожку двухметровой ширины длиной с километр. За прошедшее с тех пор время "променад" превратился в широченную 7-километровую городскую магистраль с зелеными газонами, рядами пальм и многоэтажными домами. Но обычай во всякую пору пройтись или пробежаться по набережной соблюдается неизменно. Правда, англичан сейчас здесь явное меньшинство.

Можно сказать, что их эра - символически, конечно, - закончилась в 1981 г., когда умер последний извозчик Ниццы. Его старый фиакр назывался "Виктория" - в честь английской королевы, которая провела здесь пять зимних сезонов с 1895-го по 1899-й гг. и пользовалась услугами еще его отца, такого же извозчика. Посвященную ему памятную доску трогательно украшает изображение удаляющегося от нас в небеса одноконного экипажа с кучером в цилиндре.

Последняя часть Променада, плавно переходящая в набережную Соединенных Штатов, приводит нас в Старый город с его узкими улочками, названия которых по-прежнему написаны на linguanissarda - старинном местном диалекте еще более древнего окситанского языка.

Здесь родную речь берегут. Без какой-либо аффектации или выпячивания своей необычности, но неизменно и трепетно. Скажем, окружая имена своих поэтов скромными знаками внимания. Вроде вот этой памятной доски на доме, где в 1871 г. родился служащий городской библиотеки Жюль Эйнауди, составивший первый словарь местного языка.

На нем он и писал свои стихи, и одно из сочиненных им четверостиший звучит как жизненное кредо поэта:

Как тот Пьеро, ищу я счастья,

Но кто мне даст его?

Не жду я луны с неба -

Оставьте мне мечты.

Досок, подобных этой, в Ницце великое множество, и мне хочется рассказать хотя бы о некоторых. Начнем, пожалуй, с самой древней. Вернее, с той, которая свидетельствует о глубокой древности возникновения самого города. И здесь тоже речь зайдет о магистрали, только не прогулочной, а стратегической.

Ее строительство, начатое в Риме еще в III веке до Р.Х., продолжалось почти 300 лет, по мере завоевания лигурийских племен и присоединения Приморских Альп, пока его не завершил в городе Арле с его знаменитым цирком император Октавиан Август, наследовавший своему деду Юлию Цезарю. Вот по этим двум именам и была названа дорога Julia Augusta, маленький отрезок которой проходил через Ниццу, или Никею, как задолго до этого назвали свою торговую колонию греки в честь богини победы.

Название оказалось символическим, так как весьма бурная история города знала немало славных страниц. Ставшей владением герцогов Савойских Ницце приходилось не раз отбиваться от cоседей-французов. Наиболее жестокую осаду жители Ниццы перенесли в 1543 г., когда город подвергся нападению войск Франциска I в союзе со знаменитым алжирским пиратом Хайр-ад-Дином Барбароссой ("Рыжебородым"), вассалом османского султана Сулеймана Великолепного. Из бухты в крепость с полутора сотен судов градом летели ядра, одно из которых с тех пор так и застряло в стене бастиона.

С большим трудом защитникам все же удалось отбиться, и теперь об их мужестве напоминает еще одна памятная доска, посвященная настоящей народной героине - простой прачке Катарине Сегуране. Когда один из янычар взобрался на стену, чтобы там закрепить свое знамя, могучая женщина "обездвижила" его ударом своего валька. Этим она не ограничилась: изорвав зеленое полотнище, она задрала юбки и на виду у всех откровенно подтерлась им, а затем швырнула вниз. По утверждению очевидцев, это настолько деморализовало нападавших мусульман, что они тут же обратились в бегство. Злые языки, правда, утверждали, что панику среди врагов вызвало уже само появление Сегураны, вполне оправдывавшей свое прозвище на уже упомянутом нами местном языке - Maufacha ("Уродина").

Тем не менее ее имя сегодня носят один из городских колледжей, западная трибуна местного стадиона и улица в Старой Ницце.

Нельзя не упомянуть, кстати, что на одном из домов этой улицы установлена доска, свидетельствующая, что в нем находился первый приют Фридриха Ницше, когда он приехал сюда подлечиться в октябре 1883 г. С тех пор, вплоть до 1887 г., он проводил в Ницце каждую зиму, совершая ежедневные прогулки по 6–8 километров и напряженно работая. В частности, именно здесь он завершил свои знаменитые "Так говорил Заратустра" и "По ту сторону добра и зла".

В последующие века расположенная на "бойком месте" Ницца еще не раз переходила из рук в руки, пока, наконец, в апреле 1860 г. герцогство Савойское, а вместе с ним и город на берегу Залива ангелов окончательно вошли в состав Франции. Император Наполеон III согласился поддержать борьбу итальянцев против управлявших ими австрийцев, но, опасаясь слишком усилить рождающееся на его границах новое государство, потребовал в обмен наиболее стратегически важные районы - Савойю и Ниццу.

В результате состоявшегося тогда плебисцита 83% мужского населения города по призыву короля Виктора-Эммануила II "во имя единения Италии" высказались в поддержку "обмена". Несмотря на резкие возражения своего любимца - уроженца Ниццы Джузеппе Гарибальди. Я долго разыскивал какой-нибудь посвященный этим историческим событиям памятный знак, но с трудом обнаружил лишь малозаметную табличку при входе в бывший дворец савойских герцогов, где располагается префектура департамента Приморские Альпы. Табличка, собственно, и фиксирует этот факт, никак не объясняя, почему герцогство превратилось в департамент именно в 1860 г. Это не удивительно, и сегодня немало местных жителей называют то, что тогда произошло, не официальным термином "воссоединение", а аннексией. А некоторые даже пишут соответствующие петиции в международные инстанции, приводя при этом архивные свидетельства различных фальсификаций. Вроде того, что бюллетени тех, кто голосовал "против", принимались во внимание лишь при условии, что они "в устной форме" объяснят французским солдатам мотивы своего волеизъявления. При этом даже не учитывалось, что здесь тогда мало кто владел французским. (Вам ничего не напоминает эта ситуация?)

Но и горячие франкофилы со временем тоже получили свой знак внимания. Как, например, Поль Гордо - представитель старинного семейства Гордолон де ла Гордоласк, которое еще в средние века собирало с приплывавших в Ниццу торговцев пошлину за проход во Францию. Но их потомок отличился не на таможне, - он стал одним из самых известных парижских литераторов, приложив свое перо к созданию ряда популярных изданий, в т.ч. газеты "Франс-суар", журнала "Пари-матч", и став, среди прочего, автором известного журналистского девиза: "Никаких бла-бла!". Первый военный корреспондент Франции в годы войны 1914–1918 гг., он был потом и активным участником Сопротивления, что помогло ему "отбить" у итальянцев две родовые деревни, проголосовавшие еще в 1860 г. против французской аннексии.

Благодарные земляки отметили его заслуги памятной доской, воспроизводящей первую страницу его любимого детища с сообщением об открытии в родном городе сквера в его честь. Интересно, что здесь в качестве одной из основных заслуг Поля Гордо отмечено и создание им в Париже землячества выходцев из Ниццы под именем, происхождение которого не спутать ни с чем. Месклун ("смесь" по-местному) - это набор множества различных растений: побегов, листьев, съедобных трав и т.п. Здешние монахи не сеяли каждое растение отдельно, а горстями разбрасывали случайно собранные семена, не заботясь о каком-либо порядке. То, что в итоге вырастало, они раздавали бедным, да и сами не брезговали есть подобные салаты, которые оказались весьма приятными на вкус, хотя и слегка горчили. Они и сейчас в ходу, давая простор кулинарной фантазии, однако при соблюдении единственного требования - в смеси должно быть не меньше пяти растений.

Поскольку мы упомянули об эпохе Сопротивления, то нельзя не остановиться на этом подробнее, потому что памятных досок, посвященных тем событиям, здесь заметно больше, чем всех остальных вместе взятых…

Их повесили на фонарях в один и тот же день 7 июля 1944 г., друг против друга, на двух противостоящих углах главной торговой улицы Ниццы. Как будто специально подбирали эту пару для дьявольской композиции - их звали Ангел и Серафим, один рабочий-каменщик, другой крестьянин, один итальянец, другой француз, оба - участники Сопротивления, взятые в заложники после убийства партизанами двух немецких офицеров.

Они никого не выдали, за что были убиты и выставлены на несколько часов на всеобщее обозрение - в назидание оставшимся в живых. Теперь их имена на двух мраморных досках, симметрично расположенных на всегда оживленном перекрестке - Анж Грасси и Серафен Торрен: "Прохожий, поклонись и вспомни". Каждый год 7 июля здесь проходит памятная церемония, во время которой победитель конкурса зачитывает написанную в их честь речь.

Это, пожалуй, наиболее "нарядные", если так можно выразиться, памятные доски, посвященные героям Сопротивления. Другие гораздо скромнее. Разбросанные по всему городу, они, как правило, лишь сообщают, что вот на этом самом месте член такой-то подпольной ячейки погиб такого-то числа "за Францию". Другие, чуть более подробные, упоминают, что такой-то был расстрелян или погиб при разминировании, что ему было всего 18, что он "полег на поле чести"...

Даты везде разные, но все они относятся к 1943–1944 гг. - времени, когда Ниццу оккупировали немцы. До этого, с начала войны, здесь были итальянцы, против которых французские боевые партизанские группы практически не действовали. Более того, в самом центре города почти целый год находилась штаб-квартира главы Национального совета Сопротивления, легендарного Жана Мулена - вплоть до его случайного ареста в Лионе полицией режима Виши. Занимавшийся до войны живописью и торговлей картинами, Мулен замаскировал свое укрытие под художественную галерею. И вызывающе назвал ее своим подпольным псевдонимом - "Романен". А ныне этот двухэтажный дом на улице с символическим названием ruede France украшает мемориальная доска, установленная "признательной Ниццей" в связи с 70-летием открытия данной галереи.

На большинстве других "военных" досок значится одна и та же дата - 28 августа 1944 г. В этот день погибли 32 жителя Ниццы - участники антигитлеровского восстания. Высадившиеся на побережье американцы приближались к городу, и партизаны решили освободить его еще до их прихода.

Стычки с немцами происходили повсюду, и хотя участников восстания было не более трехсот, они держались два дня, до прорыва американской танковой колонны. В наши дни каждый год, 28 августа, процессия во главе с мэром обходит все 32 точки, где погибли их земляки. К установленным на этих местах доскам возлагают цветы, и всем желающим раздают брошюры с описанием тех событий и именами павших.

В том числе и 21-летнего Евгения Аленченко, водителя в конторе местного водоканала. Он присоединился к Сопротивлению за год до восстания: разбрасывал листовки, переносил оружие, занимался разведкой.

Он родился во Франции. Какой волной эмиграции занесло сюда его родителей, мне установить не удалось.

Известно лишь, что в День "Д" он с утра явился к тому месту, откуда все и началось - недалеко от вокзала. А к середине дня его отправили ближе к центру, где засел немецкий пулеметчик. Евгению удалось, забравшись на крышу углового дома, его обезвредить, но его самого обнаружили и застрелили. Около 4 часов пополудни...

В отличие от Евгения и его товарищей, Арно Кларсфельд не стрелял, хотя как подпольщик и имел оружие. Когда 30 сентября 1943 г. немцы пришли к нему домой, он сразу же сдался и пошел с ними без сопротивления, чуть ли не обгоняя конвоиров, - так он отводил их от жены и двух детей, прятавшихся в двойной стенке большого шкафа. Как они привыкли делать при малейшей угрозе, хотя и не очень опасались оккупировавших Ниццу итальянцев. Но в начале сентября 1943-го Италия капитулировала, ее войска ушли, и занявшие их зону немцы сразу же приступили к делу.

До сих пор Ницца служила своего рода убежищем для евреев, спасавшихся от нацистских преследований в остальной Франции. В значительной степени благодаря невероятным усилиям генерального консула Сан-Марино в Ницце, банкира Анжело Донати. Пользуясь своим дипломатическим и деловым авторитетом, обширными связями, он убедил итальянские власти отказаться от преследования евреев, а сам тем временем готовил смелый проект - переправить 5 тыс. человек в Палестину. Уже были подготовлены паспорта, наняты четыре корабля, за аренду которых он платил более 20 тыс. долларов в сутки, но внезапная капитуляция Италии сорвала его планы. Город его заслуг не забыл, и сейчас на стене доме, где он жил во время оккупации, о них напоминает скромная памятная доска.

За неполный год, остававшийся до освобождения, из районов Ниццы и Монако немцы депортировали более 3 тыс. евреев, в том числе почти 300 детей, главным образом в лагерь смерти Освенцим. Там же закончил свои дни и Арно Кларсфельд, а его сын Серж со своей супругой Беатой стали после войны известными во всем мире охотниками за скрывавшимися нацистскими преступниками…

Как-то совсем случайно, гуляя в районе старого порта, я наткнулся на небольшой обелиск с прикрепленным к нему прямоугольником из серого гранита, которым "благодарная Ницца" почтила память 42 погибших летчиков знаменитой эскадрильи "Нормандия-Неман". Заинтересовавшись, почему именно в Ницце установлен этот обелиск, я узнал, что последний командир эскадрильи, сам боевой летчик генерал Луи Дельфино был уроженцем этого города и большим его патриотом. Земляки особо ценят то, что он здорово играл в футбол за местную команду, а также хорошо говорил на местном диалекте. И когда в 1950 г. он пригласил сюда советских сослуживцев, то водил их по городу, с гордостью объясняя: "Вот за что мы сражались!"…

Действительно, досок и иных памятных знаков, посвященных героям и жертвам и Первой, и Второй мировых войн, в Ницце немало. Впрочем, как и во многих других французских - и не только - городах. В последние годы, к сожалению, пришлось увековечивать память и о жертвах необъявленной войны, в которой то, что случилось в Ницце 14 июля 2016 г., навсегда останется одним их наиболее трагических эпизодов. В тот день выходец из Туниса, успевший стать французским гражданином, сумел раздавить своим "бешеным" грузовиком и расстрелять 86 своих "сограждан", наблюдавших на набережной за праздничным салютом. Еще 308 были ранены. Тогда пострадало немало детей. Одному из них, видимо, и посвящен этот самодельный мемориал, созданный прямо на месте, где погиб ребенок. Он трогает, пожалуй, сильнее других памятных знаков, которыми с тех пор отмечено то трагическое событие…

Прогуливаясь улицами Ниццы, то и дело встречаешь знаки внимания горожан и к не таким, если можно так сказать, масштабным событиям всеобщего участия, а к сугубо своим, возможно, на первый взгляд, не очень значительным историческим подробностям. Зато случившимся именно здесь, и потому отмеченным, выступая в совокупности как некий "паспорт" этого города и свидетельство общей культуры его жителей.

Ну, например, доска, рассказывающая, что в этот дом 30 марта 1796 г. приходил 26-летний Наполеон, дабы участвовать в праздновании Дня молодежи, только что учрежденного Директорией. За три дня до этого молодой генерал прибыл в Ниццу, чтобы принять командование "итальянской армией" Франции. Он обнаружил почти полное отсутствие продовольствия и денег на содержание 50 тыс. солдат и потому начал дело с прямого обращения к ним, ставшего историческим: "Солдаты, вы раздеты и голодны; правительство вам сильно задолжало, но не может вам ничего дать. Ваше терпение, мужество, которое вы показываете среди этих скал, вызывают восхищение; но они вам не приносят славы, вас не освещает ее отблеск. Я хочу вас повести на самые плодородные равнины в мире. Богатые провинции, большие города будут в вашей власти; там вы обретете честь, славу и богатство. Солдаты итальянской армии, неужели у вас не хватит мужества и стойкости?".

А вот еще отмечено, что уже много лет спустя, 4 марта 1815 г., в самом начале своих трагических "Ста дней" Наполеон провел здесь короткое время - всего лишь с полудня до трех часов - по дороге с острова Эльба в Париж.

Или, что с этого призывного пункта 4 февраля 1914 г. ушел добровольцем на фронт Гийом Аполлинер (Вильгельм Вонж-Костровицкий), чтобы уже не вернуться в этот город:

Я призвал себя здесь

Под прекраснейшим небом

В Ниццу флотоводную,

Носящую победное имя.

Или, что вот в этой башне в сентябре 1844 г. поселился композитор Гектор Берлиоз, потому что номер в гостинице, где он за полтора десятка лет до того написал увертюру "Король Лир", был занят молодой английской парой. Так он записал в своих воспоминаниях, а спустя 100 лет эти слова воспроизвели на мраморе, чтобы увековечить память о нем.

Или, что в мае 1840 г. из близкой Генуи сюда с великим трудом добрался совершенно больной другой великий музыкант - Никколо Паганини, чтобы здесь же и скончаться 27 числа. 50-летие того трагического ухода коллеги-музыканты отметили поэтическим текстом на его родном итальянском: "Из этого дома дух Никколо Паганини воспарил к источнику вечной гармонии по мощной дуге магических нот, но он по-прежнему живет в сладостной ауре Ниццы".

Или, что на этой площади впервые встретились и полюбили друг друга герои самого длинного в истории романа (27 томов) писателя-академика Жюля Ромена, настолько влюбленного в Ниццу, что куда бы его ни заносила судьба, он низменно возвращался в этот город, назвавший его своим почетным гражданином.

Или, что в этом доме была мастерская, где вместе работали местный художник Жозеф Фрицеро и его супруга Юзя - Жозефина Кобервайн, внебрачная дочь императора Николая I. И что именно здесь их навестила Александра Федоровна - некогда обманутая супруга русского царя. Впрочем, если быть точными, когда Юзя родилась, он таковым еще не был, заняв трон полугодом позже.

Или, что здесь последние годы своей долгой беспутной жизни прожила знаменитая танцовщица и певица "легкого жанра" красавица Каролина Отеро - "легкомысленная королева Прекрасной эпохи", случившейся на сломе XIX и XX вв. Некогда волновавшая сердца императоров, выдающихся политиков и поэтов, она умерла почти столетней, существуя лишь на скудное пособие от казино Монте-Карло в память о проигранных ею здесь миллионах.

Или, что… Кто здесь только ни отметился: и Анри Матисс, и Пьер Огюст Ренуар, и Антон Чехов, и Джеймс Джойс, и даже вездесущий Владимир Ильич. Этот перечень можно еще продолжить, но лучше, если вы, читатель, сделаете это сами, - город, как вы догадываетесь, того стоит. А я закончу свои заметки упоминанием еще трех фамилий, в какой-то степени связанных с Украиной.

Прогулку по "украинскому следу" начнем все с того же Променада англичан. В самой его середине, если смотреть внимательно, в узком промежутке между двумя жилыми домами можно заметить почти совсем скрытую кактусами небольшую доску, отмечающую место, где некогда находилась вилла, несколько лет дававшая приют Марии Башкирцевой. А на окраине города, близ аэропорта, есть и улица, носящая ее имя.

Рожденная, как по Гоголю, "на хуторе близ Диканьки", она вместе с матерью поселилась в Ницце, когда ей едва исполнилось 13, и сразу же на той самой исчезнувшей вилле начала писать свой знаменитый дневник, оконченный лишь с ее смертью от туберкулеза, в 25 лет. Одаренная художница, она оставила немало талантливых работ, большая часть которых, к сожалению, погибла в годы немецкой оккупации Украины.

В отличие от как-то попавших в наши музеи ее картин, сама она с момента отъезда на родину никогда не возвращалась, и лишь ее детская фотография в украинском наряде говорит о какой-то связи с Полтавщиной. Впрочем, в статье о Ницце французского варианта Википедии в списке ее городов-побратимов упомянута и Полтава, хотя в украинской статье о Полтаве в той же Википедии об этом не говорится ничего. Мне так и не удалось обнаружить свидетельств каких-либо контактов между ними. Кроме имени этой красивой девушки, всю свою короткую жизнь мечтавшей о любви и славе…

На том же Променаде только очень внимательный взгляд сможет разглядеть совсем крохотную табличку, где Диканька непосредственно упомянута. Правда, уже в виде фамилии - Жорж Диканьский, архитектор. Случайное ли это созвучие или указание о фамильных корнях этого имени? Я склонен ко второму объяснению, тем более что для этого есть веские основания. Табличка закреплена у огромного нарядного дома, построенного в стиле "ар деко" (от французского "декоративное искусство"), чрезвычайно популярном во второй четверти прошлого века. Как и многие другие дома Ниццы, он имеет собственное имя - "Корона". Но это не вершина, а только лишь начало чрезвычайно плодотворной карьеры его создателя. Как раз в это время город, испытывавший массовый приток туристов, как здесь говорят, "развернулся лицом к морю", и один за другим на Променаде и близких к нему улицах вместо старых вилл возникали многоквартирные дома. Диканьский, что называется, попал в струю.

Он родился в 1881 г. в Екатеринославе (нынешний Днепр) самым младшим из 14 детей. Отец был купцом первой гильдии (для людей этой категории черты оседлости не существовало), что дало сыну возможность получить образование в парижской Высшей архитектурной школе. Французское гражданство ему принес Иностранный легион, куда он, несмотря на малый рост (1,59 м) вступил перед самой войной. Как и где он воевал, и воевал ли вообще, мне неизвестно. Главное, что в 1919 г. он попал в Ниццу, где и расцвел его талант.

Специалисты называют этот город столицей фасадов из цветного бетона, придающего зданиям чрезвычайно нарядный и изящный вид. Особенно, когда их украшают мозаичные панно и цветные вставки. Или вычурные балконные решетки, вроде той, что сделал в качестве шуточного подарка одной даме (он был большой сердцеед), объединив в декоре листья каннабиса и опиума. 4 тыс. подобных домов (в том числе и 600 относящихся к стилю "ар деко"), здесь взяты под охрану, а некоторые входят в список памятников национального значения, как знаменитая "Ротонда" на бульваре Гамбетта, созданная нашим земляком в 1929 г.

Он здесь построил очень много, а в 1947 г. к нему присоединился и сын Михаил, тоже архитектор. Он взял их фамильную фирму в свои руки в 1963 г. после смерти отца, а затем передал ее своему сыну - тоже Жоржу, который сейчас продолжает семейное дело.

На Лазурном берегу оставил свой след и старший брат Жоржа - Моисей (Михаил) Диканьский - тоже оригинальный, хотя и менее заметный. Им создан только небольшой отель "Вилла Хуана" в Антибе, тоже в стиле "ар деко". Зато в Харькове, где он родился в 1869 г., он за полтора десятилетия в самом начале прошлого века построил едва ли не все самые заметные здания, и поныне украшающие центральные улицы города.

И, наконец, еще одно здание, вернее дворец. Да еще Мраморный. Действительно, так местные жители называют это импозантное строение, созданное в середине XIX в. на вершине приморского холма и целиком облицованное каррарским мрамором, хотя официальное его название - дворец "Пальмовая роща". Впрочем, с таким же успехом это могла быть кедровая, эвкалиптовая, араукариевая или какая-нибудь иная "роща" по имени множества экзотических деревьев, высаженных здесь первыми собственниками. Некоторые из этих деревьев растут и сейчас, хотя сам участок был сильно урезан в ходе многих перепродаж и перестроек.

Вот к одной из них в 1905 г. и приложил руку, вернее кошелек еще один наш земляк, брат владельца заповедника "Аскания-Нова" Александр Фальц-Фейн. Вместе с женой Верой, урожденной Епанчиной, они много здесь поработали, пристроив бальный зал, боковые башенки в готическом стиле и выкопав миниатюрный пруд, слегка напоминающий своей формой версальский. Но грянула революция, отец семейства скончался, и дворец был продан. Правда, перед этим вместе с родителями здесь жили и их дети - дочь Таисия и сын Эдуард. Тот самый Эдуард Александрович, который так много потом сделал и для созданного его дядей заповедника, и для херсонского села Гавриловка, где он родился. На русском кладбище Кокад в Ницце, где он совсем недавно похоронен, на могильной плите свежая гравировка: 14 сентября 1912 г., а местом рождения указано давно уже не существующее название "Фальц-Фейново" (Гавриловка)…

По-моему, возвращение старого имени было бы вполне справедливо. Тем более что село cегодня называется по имени самого первого владельца - российского поэта Гавриила Державина, который здесь вообще никогда не бывал.