Стреляли в упор

Окончание.
Начало в ZN.UA, №30, 2011 г.

Очнулся на операционном столе

Врачи потом недоумевали, откуда у меня взялись силы дойти до городского телефона, что лежал в ящике стола моего кабинета. Мо­бил­ку бандиты вытащили из карма­на, телефон в большой комнате разбили. На ощупь набрал номер милиции. Приехали быстро, выз­вали скорую. Врачи остановили кровотечение, оказали первую помощь.

Может быть, сознание собст­венной беспомощности и подкосило меня, пока везли в Александ­ровскую больницу. Очнулся на операционном столе. Надо мной склонились нейрохирурги. Их вежливо-настойчивое «Потерпите, доктор, потерпите…», так контрастирующее с бандитским хамством, успокоило.

Врачи извлекли пулю, застрявшую в лобовой кости, и передали меня отоларингологам. Те обезвредили и вытащили вторую пулю, она задела ухо и прошла впритык к наружному слуховому проходу. В час ночи надо мной уже трудились офтальмологи.

Заведующая отделением Ната­лья Михайловна Разумий вполне могла довериться своим подчиненным. Но приехала из дому и опери­ровала несколько часов. Патриарх киевской офтальмологии, основатель офтальмологического отделения Александровской больницы и его научный руководитель, профес­сор Лидия Ивановна Украинец посчитала действия своих коллег единственно возможными. Пуля задела глазное яблоко и контузила его. Внутрь орбиты попали ос­колки пластмассового окуляра. Оф­тальмологи спасли глаз и зрение.

На следующий день - снова операция. Ее провели заведующий нейрохирургическим отделением Олег Алексеевич Ничепорук и хирург этого отделения, впоследст­вии мой лечащий врач - Дмитрий Николаевич Семушкин. Обследо­ва­ния показали, что четвертая пуля (контрольный выстрел) заст­ряла в основании черепа, раздробив на пути все, что подвернулось. При таких переломах кровь течет из носа, из ушей, и остановить ее весьма трудно.

Каждый из четырех выстрелов мог оказаться смертельным. Рас­хождения даже не в миллиметрах - в микронах. Третья пуля повредила пирамидку височной кости, может быть, самую сложную по строению костную структуру человека… Это я к тому, что не окажись в больнице специалистов своего дела, нападавшие добились бы своей цели, вычеркнули бы меня из списка живых.

Не могу не помянуть добрым словом и врачей моих клиник. День и ночь они по очереди дежурили у постели. А самое главное - от и до работали на своих рабочих местах, оказывая помощь пациентам.

Словом, положительные эмоции, каждая в отдельности и вместе взятые, благотворно сказались. Разве есть лекарства лучше и действеннее, чем участие и внимание? Чем плечо друга? Силы возвращались с каждым прожитым под капельницей днем. И, если хотите, с каждым посещением специализированных медицинских институтов. Врачи больницы направили меня на консультацию в Центр микрохирургии глаза. Руководитель центра, профессор Сергей Александ­рович Рыков, его коллеги, доктора Андрей Николаевич Рубан и Святослав Анатольевич Сук, обратили внимание на отслоение сетчатки глаза. Порекомендовали лазерную операцию. Через несколько дней приехал сдаваться. Как водится, перед такого рода серьезным вмешательст­вом - тщательный осмотр и подготовка. Вдруг слышу:

- Где это вас прооперировали? Заметны следы воздействия лазером. Весьма грамотные….

- Что вы, кроме капельниц, примочек и капель ничего не принимал.

- Придется поверить, что пока вы спали, глаз про­оперировал сам Гос­подь Бог. Другого объяснения у нас нет…

В институте, где было мое первое рабочее место по приезде в Киев, в НИИ отоларингологии при­няли как родного. Хотя коллег, с кем знаком, почти не осталось - как-никак тридцать лет прошло. Тепло человеческих отношений эффективнее самых патентованных средств. На себе испытал и готов подтвердить справедливость этой истины. Недаром же первые результаты лечения офтальмологов сказались не через шесть месяцев, как они прогнозировали, а спустя шесть дней. Вскоре очки позволили надеть. И слух тоже постепенно возвращается.

Страшнее пистолета

Чем дальше от рокового дня, тем реже думаю о том, а что же на самом деле это было? Шрамы от ран постепенно затягиваются, рассосались синяки, шишки и ссадины на теле. В меня не только стреляли, ногами били по распластанному на полу. А некоторые вопросы все равно застряли занозами и не отпускают.

Если убийцы следили за мной, то не могли не знать, что ни дачи за непроницаемым забором, ни машины в гараже - этих престижных символов зажиточности - у меня нет. И никогда не было. Всю сознательную жизнь посвятил науке. Мое богатство - знания и умение. Их получил благодаря серьезному образованию, упорству, и, скажем так, природным способностям. Но в бумажник эти дивиденды не спрячешь, в банк на текущий счет не положишь. На проценты с них также жить невозможно. Толь­ко постоянно совершенст­вуясь в работе и одно­временно учась.

А может быть, это оживший след моего давнего научного спора с оппонентами?..

Взгляды на внедрение в медицинскую практику тех тем, которые мой отдел разрабатывал, у нас с руководителями НИИ разошлись. И аргументы мы приводили абсолютно разные. Я пытался убедить, что из трехсот операций на позвоночнике крайняя необходимость имелась в лучшем случае в одной. Заболе­вания тазобедренного сустава, может быть, куда опаснее, чем все 76, а точнее, несколько сотен синдромов остеохондроза позвоночника. Ибо лишают человека возможности самостоятельно передвигаться и приковывают к постели. И это при том, что наладить регулярные обследования людей, склонных к заболеваниям опорно-двигательного аппарата, несложно. После чего останется предупредить, как себя вести и от чего беречься. Одна эта мера убережет пациентов от инвалидности и беспомощности. Но мои оппоненты исповедовали исключительно операции да имплантации искусственных суставов. А что от боли людей не спасали, стопроцентного успеха не гарантировали, их не касалось.

Впрочем, возможно, я напрасно грешу на давних оппонентов. Еще двадцать лет назад они мне доказали, кто в доме хозяин. Как только горбачевская перестройка порушила взаимоотношения с заказчиками научных разработок, они выдворили из стен института весь мой отдел, а это ни много ни мало 120 сотрудников. Со всеми нашими наработками в отношении обуздания боли и восстановления нервных связей в организме человека.

Аналогично поступили и руководители второго НИИ, согласившиеся дать нам пристанище. Как выяснилось, их интересовали не столько наши научные пристрастия, сколько наше уникальное оборудование. Его быстро прибрали к рукам.

Так что какие мы теперь конкуренты? Возглавляю небольшое частное учреждение. А оба НИИ по-прежнему сосут средства из бюджета и потому особо не заинтересованы в каких-то новациях. По старинке, на одних операциях, они спокойно и безбедно живут. Потому подозревать своих воинственных гонителей, считать их заказчиками нападения у меня вроде нет оснований. Два десятилетия минуло… Правда, у зависти нет срока давности. Как нет срока давности у материального интереса. И тут уж от общественного уст­ройст­ва мало что зависит.

Зависть - оружие, сравнимое по убойной силе с огнестрельным. Когда в начале лихих девяностых годов мои оппоненты выкорчевывали методики метамерных, без хирургического вмешательства, способов борьбы с болью, когда больше думал о том, как обеспечить зарплатой сотрудников, как найти им работу, нервное напряжение спровоцировало жесточайшую язву желудка. Несколько недель провел в реанимации, в больнице ученых. Накрепко уяснил, что сравнение «злые языки страшнее пистолета» - не пустой звук.

Неужели дошла очередь и до пистолета в прямом смысле? Кто же его вложил в руки убийц? И что это за люди, которым выстрелить в человека все равно, что затянуться сигаретой?

Психические инфекции

Еще Л.Толстой в «Войне и мире» писал о возбудителях низменных инстинктов - психических инфекциях. Если им дать волю, они поразят любое общество, опустошат посильнее эпидемий чумы или холеры. О том, что психические инфекции - не вымысел великого художника, писал такой авторитет в науке, как академик В.Бехтерев.

В школе, на уроках биологии, нас учили, что инфекции, в том числе болезнетворные, постоянно витают в воздухе. Обитают в теле человека. Однако природная система сдержек и противовесов плюс гигиена и образ жизни не дают разгуляться микробам да вирусам. Но стоит возникнуть соответствующим условиям, как они перестанут встречать препятствия на своем пути. И тут же покажут себя во всей своей сущности.

Веками мировые религии (чьи постулаты - в большинстве квинт­эссенция мудрости народов) запрещают новобрачным брать в рот спиртное, а уж накануне первой брачной ночи - подавно. Особо много запретов касается женщин. Не в смысле «до обрученья не целуй его», а на предмет спиртного и остальных интоксикаций-отравлений. Женскому организму с рождения отпускается определенное количество яйцеклеток, они созревают по очереди, но, в отличие от остальных структур организма, не могут освободиться от отравы, привнесенной алкоголем, табаком или дустом. Женщине, пока она не родит и не вырастит детей, следует избегать интоксикаций.

Об этом подробно и с примерами я рассказал как-то в прямом эфире на радио. Возвращаюсь домой по Крещатику. Навстречу девицы явно школьного возраста. Но с сигаретой в одной руке и бутылкой пива в другой. Будущие матери! Кого они родят? Не хочу быть мрачным провидцем, но в девяти случаях из десяти (именно в такой пропорции в Киеве и Севастополе фиксируются патологические роды) они произведут на свет носителей психических инфекций, готовых на что угодно. По причине умственной отсталости.

А если учесть постоянные смакования убийств, грабежей, изнасилований, аварий, катастроф (с них начинаются все радио- и телепередачи, их выносят на первую полосу газеты), то ничем иным, как психической атакой на неокрепшее сознание, эти «крики» и «шапки» нельзя назвать. Как теперь мы знаем, в советские времена средства массовой информации занимались исключительно пропагандой и агитацией. А разве нынешний уклон в сторону насилия и еще раз насилия не пропаганда? Не агитация? Тут умудренным жизненным опытом людям не устоять. А что говорить о неокрепшей молодежи? Да еще с пораженной нервной системой.

Меня возмущают умиленные репортажи журналистов об операции на сердце малыша на второй день после рождения. Или о пересадке дочери печени матери. Медики фактически вынуждены латать прорехи, которые по недомыслию допустили родители (и общество в целом) до зачатия, во время зачатия и в утробном периоде развития. Если бы мама ребенка на пятой неделе беременности, когда закладывается сердце, не позволила себе сигареты, пиво или избежала ссоры с мужем, ребенок родился бы со здоровым сердцем. То же самое касается и печени - здесь организм матери подвергся отравлению на двенадцатой неделе беременности, во время закладки внутренних органов. (По мне, так часть декретного отпуска я бы перенес на начало беременности.)

* * *

Не случись беды, никогда не подумал бы, что столько человек меня знают и сопереживают. В наших клиниках, а они продолжали, как уже говорил, работать по обычному графику, резко возросло количество посетителей. Не за лечением приходили - с готовностью помочь и поддержать. Не известная мне фирма прислала машину фруктов и ягод с целью подкрепить силы сотрудников.

Много писем и рисунков прислали дети. Те, которые догнали здоровых сверстников, окончили школы и институты. И нынешние пациенты. Писать они в большинстве еще не могут, а рисовать получается.

Больше всего меня тронуло письмо матери из Беларуси. Она привезла к нам на лечение свою четырехлетнюю дочь. Ребенок не мог говорить. Других признаков неврологического заболевания тоже было предостаточно. Что ж, поздновато, надо бы таких детей начинать лечить до года. Но взялись. У нашего лечащего врача привычка при введении инъекций приговаривать: «Потерпи, доця, потерпи!»

После лечения девочку увезли. Вроде никаких сдвигов. А на днях мама прислала телеграмму-сочувствие и сообщила: девочка заговорила! Пока только одно слово произносит - «доця». Но внятно и с выражением.

Скажите, как после этого не выздороветь доктору? Это я о себе говорю.