ЧТО ЭТО БЫЛО? ЗАМЕТКИ О II ВСЕУКРАИНСКОМ СЪЕЗДЕ РАБОТНИКОВ ОБРАЗОВАНИЯ

«Що то було? Мабуть, НЛО. Не сіло, не впало — по небу пливло…» Почему-то припомнились именно вот эти строки из прежде популярного украинского шлягера, когда попытался сам для себя сформулировать впечатление о съезде.

Но если на эмоциональном уровне восприятия господствует сложная гамма ощущений, лучше всего передаваемая русским словом «недоумение» (по-украински — это что-то среднее между удивлением и озадаченностью), то на уровне рационального анализа все же существует потребность в ответе на вопрос, вынесенный в заголовок.

Прежде всего давайте выясним: был ли съезд самым высоким органом общественного самоуправления в образовании, который в виде национальной доктрины определил социальный заказ власти на создание образования нового тысячелетия? Нет, не был, поскольку роль негосударственных просвещенческих организаций в процессе подготовки к съезду была минимальной. Все организационные вопросы решались исключительно чиновничьим людом. В частности, процедура избрания делегатов напоминала еще не до конца забытую практику «демократического централизма» с раскритикованными еще в перестроечные времена недостатками: разнарядка сверху — «одобрямс» снизу. Кроме того, как признал в своей речи Президент Украины, инертность и равнодушие руководителей образования привела к тому, что большой всеукраинский разговор о судьбе образования, который должен был стимулировать съезд, в полной мере не состоялся.

Был ли съезд поворотным пунк-том на пути образователь-ных реформ в нашем государстве? Нет, не был и не мог быть, ведь любые реальные реформы в образовании должны инициироваться только снизу. Об этом убедительно свидетельствует опыт всех стран мира, пытавшихся проводить радикальную трансформацию своих образовательных систем. Так что съезд, скорее всего, не окажет ни малейшего влияния на ситуацию в сфере образования.

Было ли это действо своеобразным предвыборным шоу? Мы знаем о закономерности украинской общественно-политической жизни: чем ближе к парламентским выборам, тем больше подобных собраний. Но в данном случае трудно говорить о каком-то значительном коэффициенте полезного действия съезда для мобилизации учительского электората. Хотя, конечно, демонстрация лояльности к нынешней власти имела место, и, конечно, тем, кому была оказана честь быть избранным делегатом, так или иначе придется «отрабатывать» свой мандат...

Был ли съезд акцией лоббирования интересов образовательной сферы? Именно эту версию высказал министр образования и науки В.Кремень в прямом эфире радиостанции «Свобода». Я тоже был участником этой передачи, но так и не понял, как именно можно лоббировать наши интересы с помощью съезда, если почти все, кто выступал, вместо того чтобы выдвигать жесткие требования к власти, наперегонки благодарили то Президента, то местного губернатора за заботу об образовании.

Был ли съезд своеобразным бизнес-проектом, дававшим возможность что-то заработать его организаторам на закупке большой партии канцтоваров в портфель делегата, поселении и транспортировке делегатов, оформлении офиса оргкомитета и тому подобное? Не знаю! Финансово-хозяйственный аспект съезда, к сожалению, не доводили до ведома его участников.

Был ли форум просвещенцев удобной формой генерирования и распространения новых идей? Однозначно — нет, не был. Не существует технологий эффективной организации коллективной интеллектуальной работы огромных групп людей. На съезд прибыло около двух тысяч делегатов и полтысячи приглашенных. Такое количество собранных вместе людей склонно превращаться в толпу. В огромных аудиториях проходили не только пленарные, но и секционные заседания, так что абсолютному большинству их участников приходилось играть роль статистов.

Вспомните, как тяжело более или менее продуктивно организовать работу 450 депутатов в Верховной Раде, и это притом, что они работают не два дня, а четыре года — в специально оборудованном помещении, объединяются во фракции, комиссии, имеют многочисленных консультантов и тому подобное. Тем более не приходится надеяться, что две с половиной тысячи людей сразу же творчески заработают, как только они соберутся...

Был ли съезд сеансом коллективной психотерапии, способствующим «выпусканию пара» из крайне социально напряженного просвещенского «котла»? Нет, поскольку, во-первых, наиболее активных просвещенских неформальных лидеров, способных «рвать рубашку на теле», в зале просто не было. Во-вторых, сложилась удивительная ситуация — чуть ли не наиболее критичным было выступление самого Президента, публично «пожурившего» министра за отрепетированность выступлений и похвалившего учительницу из Черкасщины, которая якобы отложила напечатанный текст и начала говорить то, что думает. Аплодисменты Президенту были обеспечены. Хотя в зале нашлись и скептики (это, как правило, люди, посвященные в элементарные, но беспроигрышные приемы технологии подготовки публичных выступлений), воспринявшие этот президентский экспромт как заранее спланированный режиссерами съезда «момент критики». Конечно, возникли подозрения, что и «крик души» учительницы тоже был усердно подготовлен и направлен в нужное русло с тем, чтобы дать удачный пас Президенту. Если это так, то стоит признать: «домашняя заготовка» неплохо сработала. Да и весь текст выступления Президента был довольно серьезно подготовлен.

И все же — «що то було» 8—9 октября во Дворце культуры «Украина»?

Проанализировав все увиденное, приходится констатировать, что это был съезд ради съезда, организованный по-советски, парадно-показушное мероприятие с коэффициентом полезного действия, как у допотопного паровоза: шума много, а продвижения вперед почти никакого.

Все познается в сравнении. Че-тыре года назад мне посчаст-ливилось стать участником III съезда Международной конфедерации директоров школ (ІСР) в американском городе Бостон и увидеть современный демократический стиль организации массовых собраний просвещенцев (туда тоже съехались свыше тысячи участников). Конечно, там не было таких характерных особенностей советского стиля организации съезда, как почетный президиум, отфильтрованные и отрепетированные речи. Не было славословия в адрес власть имущих, не было длинных докладов (Б.Клинтон выступил лишь с коротким видеоприветствием). Был своеобразный симбиоз шоу с деловым общением и отдыхом, который включал: красивую церемонию открытия и закрытия съезда с парадом флагов, приветственными речами с видеопоказом и т.п.; выступления «звезд», начиная с известных политиков, таких, как президент Ирландии Мэри Робинсон, сенатор Эдвард Кеннеди и кончая знаменитым футурологом Паулем Кордисом; многочисленные выступления в малых аудиториях, куда приходило по нескольку десятков людей; торжественный ужин и прочие общие трапезы как формы общения участников собрания; работу информационной службы, обеспечивающей выпуск ежедневной газеты, продажу аудиокассет всех выступлений и т.п.; постоянно действующую выставку товаров образовательной индустрии США и национальные экспозиции от почти всех стран-участниц.

Все эти формы съездовского разнообразия давали возможность широкого выбора полезной именно для тебя формы активности (программа четырехдневной конференции состояла из 25 страниц формата А-4). Главное, что там был создан максимум возможностей для неформального общения «fase to fase», способствующего налаживанию контактов и обмену идеями. И, конечно, сложно передать ту атмосферу раскрепощенности, самоуважения, международного братства, доброго юмора, которая там царила.

Одним словом, контраст с атмосферой нашего просвещенского «ХХVII съезда КПСС» разительный.

Вспоминаю, как один из просвещенских чиновников боялся взять в руки предложения Всеукраинского просвещенского вече, которые раздавали на пороге Дворца «Украина», или как «подпольно» в зале некто из представителей партии просвещенцев Украины распространял альтернативный проект доктрины развития национального образования. Но различия в атмосфере собраний и различия в технологии их организации являются производными от главного отличия, определяющего суть того, что происходит там и что происходит здесь.

Там, на «диком» демократическом Западе съезды просвещенцев организовывают негосударственные организации (в упомянутом выше случае — национальные организации руководителей школ), причем на средства самих участников. Там делегатов никто не избирает, едут те, кто присылает предварительную заявку, вносит регистрационный сбор и самостоятельно оплачивает проживание в гостинице. Едут действительно заинтересованные люди, не желающие бросать деньги на ветер, поэтому организаторы заранее знакомят с детальной программой съезда, проводят активную рекламную кампанию с тем, дабы привлечь максимальное количество участников.

Конечно, на такой съезд, который был у нас, за собственные деньги мало кто поедет. За чужие же можно определенное время «отсидеть» в зале, а в свободное попутно решать собственные проблемы или просто отдыхать в меру сил и возможностей (а наши традиции «отдыха» во время командировок все хорошо знают). Наш съезд — государственная акция, организованная Министерством образования и науки за государственные средства. А кто платит, тот и заказывает музыку. Посему и «маємо те, що маємо», как говорит товарищ по партии нынешнего министра образования и науки Л.Кравчук.

«Музыка» может измениться лишь в том случае, когда общественно-педагогическое движение в Украине будет массовым, негосударственные организации просвещенцев встанут на ноги и смогут самостоятельно устраивать общенациональные форумы. Тогда и можно будет начать говорить в полный голос не только о разрешенных для обсуждения проблемах, лежащих на поверхности (низкая заработная плата, недостаточное обеспечение учебниками, отключение школ от электроснабжения, низкие темпы компьютеризации и т.п.), но и о проблемах скрытых, о той «подводной части айсберга», о котором на II съезде работников образования промолчали. Речь, в частности, о том, что школа стала разменной монетой в большой политической игре, взяв на себя (конечно, не по собственной воле) функцию «винтика» механизма, деликатно называемого нами административным ресурсом. Образовательная тематика бессовестно эксплуатируется во время выборов различными политическими силами, а статус просвещенца бессовестно используют те, кто стремится во что бы то ни дорваться до властного «корыта». Можно привести сколько угодно примеров того, как, въехав в городской или областной совет на «красном коне КПУ с лозунгом «Спасайте образование!», такой лжепросвещенец с легкостью пересаживался на белую «Леганзу» заместителя главы рай- или облгосадминистрации и становился суперпослушным, суперрьяным душителем школы. Поэтому сейчас приходится призывать избирателей не покупаться на примитивную агитацию: проголосуем за директора школы на выборах в горсовет — он «выбьет» для школы деньги на ремонт крыши. Может, тогда появится возможность сказать правду и о страшном процессе профессиональной деградации учительства, который еще немного — и может стать необратимым.

А говоря об этом, мы найдем в себе силы признать, что виновата в этом не только власть, но и мы сами. Поскольку, кроме объективных причин, для профессиональной деградации есть еще и субъективные. Правдой является то, что у учителя часто нет самых элементарных условий для того, дабы он мог эффективно работать, его заработная плата, о размере которой все знают, становится пособием по безработице. Но правда и то, что многие мои коллеги свыклись с принципом взаимной амнистии: власти делают вид, что платят, а мы делаем вид, что работаем. В особенности это касается сельского учителя. Дома огород, хозяйство, возле которого очень устаешь, а на работу в школу к детям можно прийти отдыхать. Излишне напоминать, что в новом тысячелетии особенно актуально звучат слова Р.Киплинга: «Образование — самое величественное из земных благ, если оно наивысшего качества. Иначе оно абсолютно бесполезно».

Следует кричать и о том, что за последние десять лет мы создали «потерянное» поколение детей. Это не только наркоманы или малолетние проститутки. Это и те, кто убежден, что лучше жить не по закону, а по «понятиям», что за деньги можно все. Это и те, кто потерял веру и опустил руки, и те, кто стремится любой ценой удрать куда угодно, лишь бы за пределы Украины. Это и просто физически больные дети, которым мы угробили здоровье за десять лет сидения в переполненных классах неотапливаемой школы.

Год назад я приехал на 20-ле-тие выпуска в свою роднуюсельскую школу. На встрече с выпускниками 2000 года спросил, кто из них планирует поступать в вузы. Поднялись только две руки. Я тогда рассказывал им, что из моего выпуска 1980 года 80% получили высшее образование. Цитировал японского писателя Акутачаву: трудно не делать, трудно хотеть... К сожалению, трагедия значительной части поколения-2000 в том, что оно не только не может, но и не хочет. Конечно, суперпассивная деморализованная и дезориентированная молодежь является очень удобным материалом для манипулятивной демократии, но она не может обеспечить прогресс общества.

На просвещенском форуме реалистов обязательно будут говорить и о печальных тенденциях «брежневизации» образования, проявляющихся в стремлении к приукрашиванию школьных реалий, и в тихом выдавливании ростков демократии, появившихся в образовании еще в начале 90-х. Пример такого «отката» демократии на региональном уровне — история с утверждением положения об областной педагогической премии им. В.Сухомлинского. Как депутат областного совета я был инициатором ее введения, но моя идея стимулирования новаторов в образовании натолкнулась на сопротивление. Вместо конкурса талантов предлагалось ввести конкурс представлений на премию, которые будут делать управления образования. Так что если бы сейчас Сухомлинский был жив, он никогда не получил бы премию им. Сухомлинского на своей родной Кировоградщине. Поскольку его как яркую и неординарную личность вряд ли поддержали бы на уровне района или области (вспомните, даже тогда, когда Василия Александровича признали в Москве, на родине его продолжали травить).

Только после многомесячной отчаянной борьбы мне все же удалось убедить большинство своих коллег — депутатов областного совета — принять поправки к положению «О педагогической премии им. В.Сухомлинского», определяющему демократические основы как формирования конкурсной комиссии, так и порядка выдвижения кандидатур.

Речь будет идти и о страшном процессе криминализации образования (чего стоит одна вступительная кампания — «страда» — в большинстве вузов), о том, что любой директор учебного заведения постоянно ходит по лезвию бритвы, рискуя в любой момент оказаться за решеткой. Ведь для обеспечения нормального функционирования школы он вынужден заниматься «денежными поборами». Если же не использовать альтернативные источники финансирования, в школе будет масса нарушений элементарных норм техники безопасности. А это рано или поздно сработает и против детей, и против него самого. Мы вынуждены будем констатировать и то, что среди широкой учительской общественности выработалась стойкая аллергия на реформы в образовании. Причем эта аллергия есть, а самих реформ нет. Нельзя же назвать реформой образования простое расширение шкалы оценки до 12 баллов или простое увеличение срока пребывания в школе до 12 лет. Реформы — это то, что может привести к новому качеству образования. Когда же только прибавляется год обучения при сохранении старых образовательных технологий и форм организации занятий, мы просто будем иметь растянутую на 12 лет начальную школу.

Иногда складывается впечатление, что цель многолетней болтовни о реформах при отсутствии самих реформ, их имитация направлены на дискредитацию самой идеи радикального изменения образовательной реальности. Поскольку настоящие реформы в образовании могут начаться лишь снизу, не нужны разговоры о них, звучащие с высоких трибун. Нужен действенный механизм стимулирования инноваций на уровне отдельной школы и хирургическое вмешательство в случаях существования атавизмов (по типу вступительных экзаменов в вузах, которые давно следует отменить). Только адекватное видение образовательных реалий приведет к адекватным решениям, которые даже в условиях Украины обеспечат становление высокоэффективной системы образования, позволят воспользоваться существующими преимуществами.

Да, реальностью украинского рынка труда является то, что у нас фантастически дешевая рабочая сила. Даже в такой высокоинтеллектуальной сфере, как образование. Тем не менее мы сполна ощущаем лишь недостатки этого печального факта (низкая зарплата обусловливает отток учеников из школы в более «благодарный» сектор экономики; чтобы хоть как-то приблизиться к прожиточному минимуму, учителя вынуждены брать побольше часов, а это неминуемо сказывается на качестве обучения; процветают репетиторство и иные формы неформальной материальной компенсации труда учителей со стороны родителей и тому подобное). Между тем, пока наша рабочая сила будет оставаться относительно дешевой, а современные способы обучения относительно дорогими, следует использовать это преимущество с целью уменьшения количества учеников на одного учителя, введения новых должностей (тьюторов, психологов и т.д.). То есть у нас, в отличие от Западной Европы, есть возможность именно за счет расширения штатов создавать личностно-ориентированные системы обучения.

Одна из чрезвычайно важных задач, без реализации которой невозможно развитие как общенациональной, так и региональных образовательных систем, — преодоление воинствующего провинционализма. Он заявляет о себе и на уровне Киева (наше всеукраинское хуторянство на окраине Европы), а уже на уровне таких непродвинутых регионов, как Кировоградщина, превращается в страшную реакционную силу, способную заблокировать любые новшества как сверху, так и снизу. Что такое «комплекс кировоградства», постоянно ощущаю на себе. Можно, оказывается, стать официально признанным на конкурсе «Учитель года» в номинации «Руководитель учебного заведения» лучшим директором в Украине — и все равно оставаться самым плохим директором в Кировограде, которого постоянно травят за нарушение основной заповеди «тихого болота» — «не высовывайся». Кстати, киевская власть, как видно из колоритного выступления на съезде А.Омельченко, начала понемногу реализовывать общеевропейский подход: все проблемы образования можно решать на местном уровне. Надеюсь, со временем Киев будет стимулировать и другие регионы самостоятельно решать проблемы не хуже, чем это делают в столице.

На День учителя моя дочка Яна прислала приветственную открытку, на которой сфотографирован учитель вместе с классом и надпись: «Учителя — это милые люди, из сочувствия помогающие нам преодолеть проблемы, которых мы без них вообще не имели бы». Эта открытка издана в Германии, стране, где умеют не только создавать проблемы, но и успешно их решать.

Дай Бог, и мы когда-то научимся. «Если бы мы учились так, как нужно…»