Союз непримиримых единомышленников

Чем ближе 1 января, тем чаще политическая реформа становится объектом для уничтожающей критики. Критиковать ее и впрямь есть за что. Однако провластных обличителей закона №2222, как правило, возмущает отнюдь не введение механизма кабального императивного мандата. И даже не возвращение прокуратуре «советской» функции общего надзора.

Два главных тезиса воинствующих антиреформаторов звучат так:

— страна не доросла до парламентаризма;

— недопустимо, чтобы всенародно избранный президент был низведен до уровня «английской королевы».

Далась им, в самом деле, венценосная дама! Дай-то Бог, чтобы в Украине наконец появился глава государства, сравнимый по уровню доверия и степени уважения с обитательницей Букингемского дворца.

Что же касается того, до чего доросла Украина… Можно ведь поставить вопрос иначе: а доросла ли она до сильной президентской власти?

Нет идеальной модели государственного и политического устройства. Всяк народ определялся путем проб и ошибок, революций и войн, кризисов и референдумов.

Англия одной из первых пережила буржуазную революцию, завершившуюся свержением и казнью короля, но при этом Британия до сих пор остается монархией. Что не мешает ей с успехом использовать все преимущества парламентской модели. Которая не менее эффективна, чем схема сильной президентской власти, внедренная в США. Какая из них хуже, какая — лучше? Вы знаете ответ? Я — нет.

Точно так же не известно автору этих строк, какой набор президентских полномочий является оптимальным. К примеру, в руках хозяина Белого дома сосредоточена колоссальная власть, но при этом он не вправе досрочно прекращать полномочия Конгресса. В Германии же президент, наоборот, практически лишен реальных политических прав, а все рычаги влияния находятся в руках канцлера. Однако именно президент уполномочен (в случае необходимости) досрочно распустить бундестаг.

В каждой земле свой механизм политических противовесов и свой взгляд на распределение сфер влияния ветвей власти. Объединенные Арабские Эмираты обходятся без парламента, Швейцария — без главы государства (в Конфедерации используется занятная модель «коллегиального президентства»). И мы не можем сказать, что отсутствие привычных для нас властных институтов каким-то образом сказалось на политической и экономической состоятельности указанных стран.

Зададим еще один вопрос: часто менять Конституцию — это хорошо или плохо? И на него нет и не может быть однозначного ответа. Американцы, к примеру, дрожат над своим Основным Законом, стремясь сохранить его в практически первозданном виде, и с величайшей осторожностью относятся к появлению любой поправки. А, скажем французы, ничтоже сумняшеся, редактировали свою «политическую библию» добрых два десятка раз. Чья Конституция в итоге оказалась лучше? Посадите за один стол американца и француза и услышите две различные точки зрения.

Не ищите легких ответов — призывали древние мудрецы.

Очевидно, следуя их заветам, украинский политикум полтора десятка лет никак не может обустроить власть.

С точки зрения мировой истории, независимая Украина — геополитический тинейджер. Вроде, как и судить строго нельзя — рано. Но утраченного шанса все равно нестерпимо жаль. Вместо трех пятилеток реформ мы получили три пятилетки экспериментов. Некоторые из них так и не вышли за рамки теоретических изысканий. Иные — воплощались на практике, и к чему только не приводили.

Например, к узаконенной политической безнаказанности главы государства, оберегаемого броней Конституционного договора. Или к бесконтрольному экономическому диктату «правительства в декрете». Деяния Кучмы-президента стерли из нашей памяти подвиги Кучмы-премьера. Придется кое-что извлечь из анналов.

В 1992 году случилось беспрецедентное расширение полномочий Кабмина, закрепленное специальным конституционным законом. Центральный орган исполнительной власти переподчинил себе управление множеством сфер. В частности, в исключительном ведении правительства находились вопросы, связанные с:

— налогообложением и ценообразованием;

— собственностью;

— предпринимательской деятельностью;

— таможенной и кредитно-финансовой политикой.

При этом Кабинет был, по сути, выведен из-под контроля как парламента, так и президента. Чем не замедлил воспользоваться.

Одним из первых шагов Кабинета Леонида Кучмы стало заключение в ноябре 1992 года соглашения с правительством РФ. В соответствии с ним, наше государство взяло на себя ответственность за погашение долгов украинских предприятий. Российская сторона аналогичной любезностью, увы, не ответила. Образовавшийся перекос, в общем-то, и стал юридическим поводом для возникновения гигантской государственной задолженности Киева перед Москвой. Той самой, что во многом предопределила последующий характер отношений между двумя «братскими» странами.

В январе 1993-го увидел свет легендарный декрет «О квотировании и лицензировании экспорта товаров». Сбыт всего, что представляло реальную ценность (в первую очередь продукция металлургов и химиков), перешел под жесткий и неусыпный контроль Кабмина. При этом главный исполнительный орган фактически превратился в гигантского посредника между иностранным покупателем и отечественным производителем. В каждой отрасли под присмотром правительства в спешном порядке были созданы коммерческие структуры. В их полномочия входила не только реализация ликвидной продукции конкурентоспособных предприятий, но и обеспечение последних всем необходимым для производства. Только через этих посредников заводы и комбинаты имели право выходить на внешний рынок. Только у них производители были обязаны приобретать сырье и оборудование, комплектующие и энергоносители. При этом руководители предприятий оставались в неведении, по какой цене спекулянт (уполномоченный правительством) сбывает их товар за рубежом. И за сколько покупает топливо или материалы. Заниженный экспорт, завышенный импорт, выведение неучтенных средств за рубеж, ломовые взятки за оформление кабальных для государства контрактов — все это стало узаконенной нормой жизни.

В марте того же 93-го «чрезвычайное правительство» другим декретом легализует доверительные общества. Позже, когда проблема узаконенного обкрадывания населения приобретет воистину гигантские масштабы, Леонид Кучма (к тому времени уже президент) создаст специальную комиссию, которой предстоит изучить деятельность трастов. «Комиссарам» останется только зафиксировать сумму потерь — к 1 января 1995 года «доверители» выкачают из страны 28 трлн. 200 млрд. карбованцев. Цифра выглядит более чем внушительной. Это при том, что независимые эксперты назовут ее изрядно заниженной.

Именно тогда множество вчерашних флагманов отечественной индустрии превратилось в банкротов. Именно тогда пресловутый бартер превратился в главную, а порой и единственную форму расчета. Именно тогда был создан мощный фундамент теневой экономики. Именно тогда сколотили свой первый капитал многие из тех, кого сегодня принято называть олигархами.

К чему мы так подробно описываем дела давно минувших дней? Для наглядности, дабы напомнить, насколько опасна бесконтрольная власть. В чьих бы руках она ни находилась. Месяцы премьерства Кучмы создали государству проблемы на годы, годы президентства Кучмы — на десятилетия. И дело вовсе не в персоне.

Трудно сказать, подходит ли этой стране сильный парламентаризм. Потому что этого мы еще не проходили. Проще предположить, что нам, скорее всего, не подходит сильное президентство. Десять с лишним лет правления Кучмы дали более чем серьезные основания так думать. Без малого год правления Ющенко убедил в этом окончательно.

Леонид Данилович выстроил власть, эффективную для тех, кто в ней находится, но неэффективную для страны. Виктор Андреевич возвел институт власти, неэффективной в принципе.

Попробуем сделать вывод: неконтролируемый президент — неэффективен. Ибо будет либо работать только на себя, либо не будет работать вообще. Вы знаете, что хуже? Я — нет.

Наверное, прав был император Наполеон Бонапарт, утверждая: «Название и образ правления не имеют никакого значения, если только правосудие доступно всем гражданам, и они уравнены в правах, а государство управляется хорошо».

В мире — около двух сотен государств. При всем многообразии подходов к управлению успешными можно назвать только те, в которых соблюдаются два обязательных правила.

Первое условие — сбалансированность системы власти. Либо в стране наличествует сильный глава государства, но при этом его права и обязанности четко выписаны, а за его действиями установлена жесткая система контроля. Либо предусмотрено сосуществование сильного парламента и сильного правительства. Которые:

— снабжены всем необходимым арсеналом средств;

— связаны взаимными обязательствами;

— лишены ненужной опеки со стороны кого-то третьего.

Это в политике и называется разумным балансом сил.

Второе условие — стремление элит к сотрудничеству. В государствах, которые принято называть цивилизованными и демократическими, политическое соперничество не переходит допустимые границы. Во имя победы там не торгуют национальными интересами. Конкуренция должна укреплять избранную систему политического устройства, держать ее в тонусе, а не разрушать.

Как обстоят дела у нас? Пока весьма печально. Говорить о сотрудничестве элит бессмысленно.

Может быть, хотя бы власть наконец-то станет более сбалансированной? Может быть, следующая попытка привить Украине основы парламентаризма окажется успешной? Трудно сказать. Блестящий политик Меттерних не зря замечал: «Представительское правление — инструмент, на котором способны играть только превосходные музыканты, потому что инструмент этот труден и капризен».

Ничего плохого не стану говорить о «музыкантах», они еще не прошли необходимый отборочный конкурс. А вот инструмент, который еще пока стоит в кустах, уже расстроен. Схема конституционного переустройства, одобренная парламентом в декабре, заложила массу потенциальных внутренних конфликтов. Схема переноса полномочий не выглядит идеальной. Попытка законодателей усилить полномочия парламента, сохранив при этом сильного президента, грозит ослаблением власти вообще.

Формально главным центром политического влияния, начиная с весны 2006-го, должен стать парламент. В марте будущего года срок полномочий Верховной Рады увеличится на один год, и будет составлять пять лет. Кроме того, мнение депутатского корпуса должно стать определяющим при формировании центральных органов исполнительной власти.

«Парламентаризация» политической системы будет проходить несколько этапов. Сразу после выборов новоиспеченным законодателям предстоит сколотить коалицию. Добро, если какая-то из политических сил сподобится завоевать 226 мандатов — в этом случае именно она станет законодателем политической моды в стране. Однако представить подобное — весьма сложно. Следовательно, нескольким фракциям придется договариваться о создании объединения, включающего в себя более половины депутатов.

Крайне желательно, чтобы потенциальные союзники занимались поиском точек соприкосновения не после, а до выборов. К чему подобная спешка? Все просто: на создание коалиции Конституция отводит всего лишь месяц. Не управились — президент распускает парламент и назначает новые выборы.

Правда, возникает вопрос: как глава государства узнает, что депутатский корпус уложился в срок? Новая версия 83-й статьи не определяет, когда именно коалиция считается сформированной. Что конкретно должно послужить сигналом? Подписание лидерами нового большинства необходимого заявления? Принятие соответствующего постановления? Публикация списка членов коалиции в газете «Голос Украины»?

Подобными вопросами можно было не задаваться, если бы прогнозировался «бархатный» переход от президентско-парламентской модели к парламентско-президентской. Но подавляющее большинство экспертов склонны считать иначе. По их мнению, данный процесс, как раз наоборот, будет носить крайне болезненный характер. Недавние высказывания Виктора Андреевича по поводу несовершенства политреформы и нестабильности парламента эту теорию как нельзя лучше подтверждают. Глава государства абсолютно очевидно не желает поступаться полномочиями, а его окружение, столь же очевидно, поддерживает его в этом стремлении. В подобной ситуации любая конституционная недомолвка может оказаться взрывоопасной.

Предшественник Ющенко добрый десяток лет вдалбливал в наши головы тезис о том, что высший законодательный орган является эталоном хаоса и дезорганизации. «Здесь не Верховная Рада», — любил повторять Леонид Данилович, общаясь с представителями исполнительной власти. Те же интонации сквозят и в речах Виктора Андреевича, словно позабывшего, что парламент, как и президент, избирается на всеобщих выборах. А потому в словах и делах главы государства должно быть больше уважения к органу народовластия. В рядах коего он сам не так давно пребывал. И без помощи которого, кстати, он едва ли стал бы легитимным президентом.

В предыдущих публикациях мы неоднократно ссылались на авторитетное мнение Венецианской комиссии. Уважаемый европейский орган, укомплектованный признанными знатоками конституционного права, внимательно анализировал положения нашей политической реформы.

Для тех, кто не в курсе, сообщим: в свое время Украина присоединилась к Европейской конвенции о защите прав и свобод человека. Таким образом, взяла на себя определенные обязательства в сфере обеспечения эффективной политической демократии. Изучая суть конституционной реформы, Венецианская комиссия не только и не столько давала правовую оценку этому документу. В первую очередь, она пыталась установить (цитируем), «насколько предлагаемые изменения к Конституции 1996 года соответствуют этим обязательствам». Так вот, в специальных выводах ВК говорится: «Выбор между президентской и парламентской системами является политическим, и должен осуществляться свободно каждым отдельным государством. Однако избранная система должна быть как можно более четкой, конституционные положения не должны создавать возможностей для осложнений и политических конфликтов».

Сразу оговоримся, что четкость новой схемы политического устройства (предложенной украинскими законодателями) вызвала у «венецианцев» серьезные сомнения. К их точке зрения мы будем неоднократно обращаться, а пока вернемся к нашей коалиции.

Допустим, что она сформирована вовремя, и президент ее создание признал. После этого должна решиться судьба премьер-министра. Для его назначения изобретена весьма запутанная схема. Парламентское большинство определяется с кандидатурой нового главы Кабинета и направляет свои предложения президенту. Глава государства (не позднее, чем на пятнадцатый день после получения этих самых предложений) вносит представление о назначении премьера в Раду. Парламент голосует — и руководитель правительства приступает к исполнению обязанностей.

Странно, не правда ли? Депутаты выбирают, кому быть премьером. Депутаты же принимают необходимое нормативное решение. Но при этом им зачем-то необходимо две недели ждать, пока с Банковой не придет соответствующая бумага. С другой стороны, президент имеет право пятнадцать дней держать у себя листок с фамилией будущего премьера, хотя зачеркнуть эту фамилию (либо вписать другую) он права не имеет. Или все же имеет?

Как вы помните, окончательный вариант политреформы стал итогом долгого поиска множественных компромиссов. В одной из версий предлагалось схему назначения премьера выписать до предела просто. Коалиция предлагает — Рада голосует. Все.

Однако многие явные и тайные парламентские сторонники Ющенко выступали категорически против полного устранения президента от принятия стратегически важного решения. Ибо будущим главой государства они видели именно Виктора Андреевича. А без голосов этих парламентариев реформа была невозможна. Так и родился половинчатый вариант.

Как он будет реализовываться на практике? Существуют две версии.

Вариант первый. Согласно ему, главе государства отводится малопочтенная (если не сказать, идиотская) роль почтальона. По сути, его обязывают попросить Раду проголосовать за того кандидата, которого Рада ему сама и навязала. Формально глава государства остается участником процесса назначения премьера. Реально — ему уготована функция «болвана» в преферансе.

Но есть и другая версия. Ее сторонники убеждены, что президент имеет право не согласиться с предложенной ему кандидатурой. Зачем-то же президенту дают право думать пятнадцать дней? — спрашивают они. Для чего-то же его наделяют правом вносить представление, без которого назначение премьера невозможно? А для того (отвечают авторы данной версии сами себе и своим оппонентам), чтобы иметь возможность влиять на утверждение кандидатуры. А как можно влиять в этой ситуации? Одним-единственным способом: выражать свое согласие или несогласие.

Большинство юристов подобный взгляд решительно не приемлют. И мы с ними согласны. Но некоторые нюансы, согласитесь, присутствуют. Кстати, на них обратили внимание и эксперты Венецианской комиссии. Новая процедура назначения премьера признана довольно сложной. Кроме того, было высказано следующее предположение: «Похоже, что президент Украины не имеет никакого дискреционного (т.е. зависящего от личного усмотрения. — Авт.) права отказываться от установленной процедуры».

Решительность слова «никакого» несколько нивелируется неуверенностью слова «похоже».

Если мы внимательно вчитаемся в текст конституционных изменений, то наверняка согласимся с «венецианцами»: президент обречен вносить на суд парламента ту кандидатуру, которую ему предложила коалиция. Но тут же зададим вопрос: а президент об этом знает? Есть большие сомнения, что он читал Конституцию. Существуют еще большие сомнения, — знаком ли он с текстом конституционных изменений. И практически бесспорно, что выводов Венецианской комиссии он в глаза не видел.

Многие знания — многие печали. Какие-такие, говорите, дискреционные права?

Небольшое отступление. Есть в действующей Конституции 94-я статья, определяющая порядок вступления в силу законов. Правило №1. Президент, рассмотрев закон (принятый парламентом и подписанный спикером), в 15-дневный срок должен:

— либо подписать закон;

— либо вернуть его на повторное рассмотрение, снабдив отклоненный документ своими замечаниями (иначе говоря, наложить вето).

Если президент в установленный срок не сделал ни того, ни другого, то закон (по Конституции) «считается одобренным президентом Украины и должен быть подписан и официально обнародован».

Правило №2. Если в ходе повторного рассмотрения закон будет снова принят парламентом и при этом его поддержит не менее 2/3 депутатского корпуса, президент обязан его подписать в течение 10 дней.

Президент Кучма время от времени все эти правила нарушал. Он, как известно, конституций не читал, а потому конституционных требований не соблюдал.

Одни законы он предпочитал не замечать в упор, не подписывая их и не отклоняя. На другие — по нескольку раз накладывал вето, хотя Конституция позволяет делать это лишь однажды.

Известный политик (в свое время занимавший пост министра юстиции) как-то поделился воспоминанием. По его словам, однажды он рискнул обратить внимание Леонида Даниловича на необходимость неукоснительного исполнения 94-й статьи Основного Закона. Как утверждает рассказчик, гарант смерил наглеца взглядом и холодно поинтересовался: «А там написано, что мне будет, если я не подпишу закон?» «Нет…» — растерянно ответствовал собеседник. Разговор был окончен.

Если у политика отсутствует желание исполнять закон, никакая Венецианская комиссия не поможет. Особенно, если в законе отсутствует упоминание о четком наказании для нарушителя…

Памятуя о привычке Леонида Даниловича херить Основной Закон, авторы политреформы предусмотрели противоядие. В проекте конституционных изменений предлагалось наделить спикера правом подписания законов. Если президент в установленные сроки отказывался ставить автограф на нормативном акте, сделать это за него предлагалось председателю Верховной Рады.

Предложение было учтено, но лишь частично. Если глава государства нарушает описанное нами правило №2, то документ визирует спикер. Если президент нарушает правило №1, то... все остается, как при Леониде Даниловиче. Президент должен, но в принципе может закон и не подписывать. Поскольку наказания за это не понесет никакого.

Авторы политреформы (вопреки изначальному намерению) оставили в силе действующую норму Конституции и решили не позволять спикеру подписывать закон, «забытый» президентом. Отчего? Насколько помню, «крестные отцы» конституционных изменений пошли навстречу пожеланиям депутатов из «Нашей Украины». Интересно, зачем соратникам Ющенко сие понадобилось?

Однако вернемся к нашим процедурам. И обратим особое внимание на два важных обстоятельства. Первое: президент должен распустить Верховную Раду в том случае, если в течение шестидесяти дней после отставки Кабинета министров не сформировано новое правительство. Второе: сразу после избрания Верховной Рады действующий Кабмин должен сложить свои полномочия. Председатель правительства, вице-премьеры и министры подают прошение об отставке, переходят в разряд «и.о.» и продолжают исполнять свои полномочия до формирования нового Кабинета.

Зачем нам это? Скоро поймете.

Каким образом происходит формирование правительства? Как осуществляется назначение премьера, мы уже описали. После того как новый руководитель КМ вступит в должность, он должен составить список членов Кабинета. Но не всех: кандидатуры руководителей оборонного и внешнеполитического ведомства предстоит отобрать президенту. И глава государства, и глава правительства подают соответствующие представления в Раду, которой предстоит закрепить решение о назначении голосованием.

Все ясно? А теперь немного займемся арифметикой.

Действие первое. Прошли выборы, Верховная Рада обрела необходимые полномочия и приступила к формированию депутатской коалиции. Кабинет министров подал в отставку.

Действие второе. Допустим, что парламент потратил на создание большинства весь срок, отведенный Конституцией, — т.е. месяц. Страна уже тридцать дней живет без правительства.

Действие третье. Коалиция пытается согласовать кандидатуру будущего премьера. Сколько времени она может на это потратить — не определено (что само по себе странно). Предположим, что она справилась с этим дней за десять. Полноценный центральный исполнительный орган отсутствует в государстве уже сорок дней.

Действие четвертое. Коалиция направила свои предложения президенту и ждет его ответа. Здесь возможны различные варианты.

Вариант первый, оптимистический. Глава государства рассматривает предложенную кандидатуру весьма оперативно, потратив на это, скажем, дней десять. После этого в течение пяти дней обязано произойти следующее:

— президент должен направить в Раду представление о назначении премьера;

— парламент должен проголосовать за вступление главы Кабинета в должность;

— председатель правительства должен определиться с перечнем своих будущих подчиненных;

— президент должен подобрать кандидатуры потенциальных министров иностранных дел и обороны;

— президент и премьер должны направить соответствующие представления на рассмотрение парламента;

— Рада должна назначить членов Кабинета с учетом пожеланий главы государства и главы правительства.

И на все про все есть ровно пять дней. Любая нестыковка (а их при подобной схеме можно отыскать огромный вагон и маленькую тележку) приведет к тому, что безобидный президент-«почтальон» превратится в безжалостного президента-«палача», который досрочно отправит Раду на политический покой и назначит новые парламентские выборы. Ибо именно парламент будет «крайним», если Украина будет более чем два месяца оставаться без полноценного правительства.

И это мы с вами рассмотрели только один, относительно оптимистический вариант. Есть и другие.

Пессимистическая версия. А что, если коалиция «убьет» на поиск кандидатуры премьера дней пятнадцать. Такой же срок положен президенту, чтобы эту кандидатуру рассмотреть. Но у него есть пятнадцать дней, начинающихся «с момента получения предложения». Бывали случаи, когда документ из Верховной Рады на Банковую (по неизвестным причинам) попадал через неделю. Бывало — и дольше.

Что получится? Парламентарии будут томиться в напрасном ожидании, а президент станет мучительно долго вчитываться в имя на бумажке. Неделю будет ждать предложения, две недели — изучать. А что — имеет полное конституционное право. Шестьдесят дней без правительства истекут, прозвучит удар гонга — и прощай, несостоявшийся законодательный орган.

Трагическая версия. Предположим, что депутаты побьют все рекорды — за сутки сколотят коалицию, за двое — определятся с премьером. Отправят свои предложения главе государства и замрут. Пройдет пятнадцать дней, двадцать, тридцать, а с Банковой — ни гу-гу. Почему? Да потому, что президенту, например, не понравится кандидатура будущего премьера, и подавать необходимое представление он не пожелает.

Но ведь президент должен — возразят буквоеды. Ну, должен. А, что, где-то написано, что он понесет наказание за несоблюдение конституционного требования? А вот с Радой все просто, жестко и конкретно: нет правительства — нет парламента. Она будет наказана даже в том случае, если никакой вины за ней не будет.

Леонид Данилович в подобном случае поступил бы именно так. Как поступит Виктор Андреевич? Вы знаете? Я — нет.

Самое забавное, что подобная политическая неопределенность может существовать сколь угодно долго. И все это время формально отставленное правительство будет исполнять свои обязанности.

Можно ли было избежать подобного? Можно. В одном из ранних проектов политреформы была предусмотрена ответственность президента за нарушение Основного Закона — манкирование конституционными нормами должно было стать поводом для импичмента. Но не стало. Почему? Догадайтесь сами.

Даже после введения в действие новой редакции Конституции отрешить президента от власти по-прежнему невозможно. Он все так же неуязвим.

И почти так же силен.

Безусловно, с весны 2006-го политических прав и юридических возможностей у хозяина Банковой заметно поубавится. Тем не менее арсенал средств, находящийся в его распоряжении, все еще велик. Порою — неоправданно.

Венецианская комиссия искренно недоумевала, зачем при переходе к парламентаризму (пускай, и постепенному) украинскому президенту столько полномочий? К которым, в частности, относятся:

— подбор кандидатур министра обороны, министра иностранных дел и председателя Службы безопасности;

— назначение и увольнение глав местных государственных администраций;

— назначение и увольнение генерального прокурора (по согласованию с Верховной Радой);

— назначение и увольнение половины состава НБУ, половины состава Нацсовета по телевидению и радиовещанию и трети состава Конституционного суда;

— право формировать суды.

Кроме того, президент остается:

— главой государства;

— Верховным главнокомандующим;

— председателем Совета национальной безопасности;

— гарантом Конституции.

Последнее звание, кстати, не так уж безобидно, как может кому-то показаться. Ибо оно, в частности, разрешает президенту:

— останавливать действие актов Кабинета министров;

— отменять действие актов крымского Совмина;

— отклонять законы, принятые Верховной Радой.

Кстати, для тех, кто особенно истерично рыдает по безвременно почившим президентским правам, даем бесплатную справку. В учебниках по политологии одним из основных признаков парламентаризма называется отсутствие у президента (если таковой, разумеется, имеется) права отлагательного вето. У нашего президента такое право остается. С 2006 года он не сможет отправлять на повторное рассмотрение только те законы, которые касаются изменений Конституции. А еще за ним остается право законодательной инициативы. Он осуществляет руководство внешнеполитической деятельностью. Перед ним ответственен Кабинет. Более того, в последнее время Виктор Ющенко озаботился подзабытой проблемой государственных секретарей. То есть он желает заполучить еще одно преимущество: право назначать и увольнять людей, которые будут фактически определять политику министерств и которым ничего не грозит даже в случае отставки Кабинета.

Приведенный выше перечень (кстати, неполный) президентских прав дает все основания утверждать, что президент сохраняет влияние на все ветви власти — законодательную, исполнительную и судебную. Причем его влияние на высший законотворческий орган не ослабло, а усилилось. С 1996-го по 2005-й глава государства мог распустить Раду только в одном случае: если она в течение тридцати дней одной очередной сессии не могла начать пленарные заседания. С 2006-го к этому добавляются еще два повода. Напомним: американский, сверхсильный, президент досрочно прекратить полномочия Конгресса не может вообще. Ничего себе «английская королева»!

Еще раз приведем текст выводов Венецианской комиссии, которая, перечислив нормы, дающие президенту многочисленные права, сделала заключение: «Все эти положения не кажутся согласованными с указанной целью конституционной реформы, а именно — с сокращением президентских полномочий и усилением парламентской формы правления в Украине».

Крики о полном обрезании президентских прав оправданы, если исходить из того, что:

— крикуны входят в ближайшее окружение конкретного лица,

— этим крикунам хочется, чтобы президент, как и раньше, всем рулил и ни за что не отвечал.

Если не ошибаюсь, Степан Гавриш в свое время изрек: «Власть в Украине находится на кончике пера президента…» Вы считаете, что такая власть — демократична? Я — нет.

Президент — это не только человек, имеющий самый большой кабинет в самом большом задании на столичной улице Банковой. Президент — это орган власти. Орган, скорее всего, необходимый для Украины, по крайней мере, пока. Вопрос в том, какими функциями будет наделен этот орган.

Текст политической реформы рождался в муках. И родил уродца. Если мы рассматриваем президента как арбитра нации — набор средств, имеющихся в его руках, избыточен чрезмерно. Если мы рассматриваем президента как верховного вождя нации — набор средств, очевидно, недостаточен.

Безусловно, есть и ментальный момент. В течение длительного периода любой украинский президент будет сравнивать свои полномочия с полномочиями Леонида Кучмы. И, естественно, будет новыми полномочиями недоволен.

Но при чем здесь страна?

И еще немного о ментальности и целесообразности. Помните, какой в свое время поднялся крик, когда в одном из проектов политической реформы было предложено избирать президента парламентом? Если исходить из тогдашнего политического контекста, то крик понять можно. Оппозиция имела все основания считать, что ее выдвиженец станет новым президентом. А старая власть, предчувствуя свою гибель в самый канун выборов, затевала комбинацию, цель которой — попытка отвергнуть неминуемый конец.

Но если следовать здоровой логике, то ничего ненормального в изменении формы избрания президента не было. Более этого — в условиях перехода к парламентаризму именно такой механизм и выглядел наиболее оправданным.

При парламентаризме президент — не ветвь власти, а лишь третейский судья между этими ветвями. Исполнение подобных функций не требует сверхъестественных полномочий. Президент — очень важная, но отнюдь не ключевая фигура в государстве. Исходя из вышесказанного, президенту совершенно не обязательно заручаться поддержкой всего населения. А государству совершенно необязательно гробить огромное количество средств на выборы подобного лица.

Еще раз повторюсь: сложно прогнозировать, приживется ли в стране парламентаризм. Но имело смысл дать ему шанс. Если исходить из нового механизма распределения сфер влияния властей — шанс невелик. Если судить по настроению президента — тем более.

Сосредоточение всей власти в одних руках — опасно. Распыление ее по разным центрам влияния (тем более, откровенно соперничающим) может оказаться не менее рискованным. Понимали ли те, кто писал и переписывал текст политреформы, какую мину под стабильность политического устройства они закладывают?

Избранная несовершенная модель способна стать более или менее эффективной только в одном случае: если президентская команда, парламент и правительство будут единомышленниками. Вы верите, что подобное случится уже весной 2006-го? Я — нет. И буду рад ошибиться.