Давать прогнозы о войне – это всегда рискованное дело. Даже самый высокомерный политолог или политик быстро учится добавлять к своим прогнозам оговорки: «Никогда нельзя сказать точно». Но даже так поражает, насколько плохо западные правительства, комментаторы и лидеры за последние несколько десятилетий оценивали войны и то, как они должны разворачиваться.
В 1990 году многие уважаемые аналитики и журналисты прогнозировали кровопролитие, а затем тупик в кувейтской и иракской пустынях, когда закаленные в боях войска Ирака столкнулись с меньшими и более слабыми силами США. Война в Персидском заливе, однако, оказалась быстрым конфликтом, в котором дружеский огонь и несчастные случаи нанесли американской армии столько же вреда, сколько и вражеский огонь, пишет в статье для The Atlantic профессор Школы передовых международных исследований Университета Джона Хопкинса Элиот Коэн.
Он напоминает, что американские и европейские планировщики также переоценивали своих противников на Балканах в 1990-х годах. Дезинформированные историческими напоминаниями о количестве немецких дивизий, прижатых партизанами Тито во время Второй мировой войны, оборонные планировщики и комментаторы решили, что хость США с легкостью одержали блестящую победу над Ираком, интервенция в Боснию будет куда более сложнее борьбой. Но это было не так.
Неверные оценки появляются и сейчас. В течение 4 лет после начала войны в Ираке в 2003 году США пытались убедить себя в том, что они просто воюют с меньшим количеством «бывших элементов режима», с которыми сможет справиться и шаткая новая армия Ирака. Потребовался более реалистичный взгляд на вещи, а еще лучший командующий времен той войны генерал Дэвид Петреус, чтобы изменить как оценку, так и стратегию.
Если до 2007 года американское правительство страдает от чрезмерного оптимизма в отношении Ирака, а затем и Афганистана, то в Конгрессе царил стойкий и безосновательный пессимизм относительно возможностей изменить ситуацию. Сенатор-новичок из Иллинойса (Барак Обама) и опытный сенатор из Делавера (Джо Байден), которые позже стали президентами, были убеждены, что война в Ираке безнадежна, тогда как Петреус со своими пятью новыми бригадами переломил ситуацию. Затем чрезмерный оптимизм снова вернулся: американские администрации недооценили темпы и масштабы войны Талибана против афганских союзников США в начале 2000-х годов. В 2021 году они были ошеломлены крахом афганского режима после того, как США объявили об окончательном выводе войск. В Вашингтоне были также удивлены возрождением «Исламского государства» после похожего, хотя и менее масштабного, вывода войск из Ирака 10 лет назад.
Ведущие военные аналитики уверенно прогнозировали блицкриг России против Украины в феврале 2022 года. Однако задолго до того, как весь вес западной помощи стал ощутим в Украине, захватчик оказался далеко не таким компетентным, а защитники гораздо эффективнее, чем кто-либо ожидал.
«Подобная картина наблюдается и сейчас, когда анонимные военные истоки и якобы эксперты утверждают, что украинское контрнаступление терпит неудачу, поскольку бойцы не маневрируют так, как Джордж Паттон и Третья армия во время прорыва из Нормандского плацдарма в 1944 году», - пишет Коэн.
Как и почему это произошло? В конце концов, неспособность спрогнозировать реальное течение войны – это явление, присущее как правому, так и левому крылу в политическом спектре, и довольно распространенное как среди действующих офицеров и сотрудников разведки, так и журналистов и комментаторов.
Объяснения разнятся в зависимости от конкретного случая. Просчеты в Ираке и Афганистане частично отражают трудности в преодолении самовнушенной амнезии военных по борьбе с подпольными группами после Вьетнама. Настроения в духе «мы никогда не повторим ошибку» привели к тому, что американская армия, в частности, перестала думать о борьбе с такими группами.
«Когда в 2004 году я проводил исследования на эту тему для Совета по оборонной политике, я обнаружил, что имеющиеся в наличии пособия по борьбе с партизанами были вьетнамского образца, и предполагали, что армия противника состоит из коммунистически настроенных крестьян в соломенных шляпах и черных пижамах», – пишет Коэн.
Недооценка Украины была связана с разными причинами: узкое сосредоточение на количестве оружия и обмундирования, неразбериха между военной доктриной и реальной способностью ее выполнять, а также «устойчивое американское подозрение, что если вы союзник США, то вы, вероятно, коррумпированы, некомпетентны и трусливы». Это было несправедливо по отношению к вьетнамцам, афганцам и иракцам, которые в определенной степени были обречены на поражение, но это было грубой ошибкой по отношению к Украине. А в аналитической субкультуре, построенной на определенном почитании «русского медведя», некоторым было трудно признать, что он был ревматиком, близоруким, хилым и с изуродованными когтями.
Немногие изучают войну. За последние 3-4 десятилетия университеты были заполнены курсами по «безопасности», что на практике означает такие вещи, как контроль над вооружениями, теория сдерживания и ведения переговоров в условиях угрозы. Именно там получали образование сегодняшние журналисты, ученые и члены правительства. В университетах, в которых когда-то работали выдающиеся военные историки, такие как Мак Коффман, Гюнтер Ротенберг, Гордон Крейг, Теодор Ропп, заменили их респектабельными учеными, менее заинтересованными (или вообще не заинтересованными) в том, что происходит, когда государства обращаются к армиям, флотам и воздушным армадам, чтобы привести «последний довод королей».
Для гражданских окончание призыва означало исчезновение грубого знания о том, как работают армии. Не менее важно, что из армий исчезли и многочисленные глупости и причины неэффективности. Военный опыт иссякал в политическом, научном и журналистском мирах. Профессиональные офицеры начали действовать исключительно в среде, где США всегда имели преимущество, включая господство в воздухе и в космосе. При этом они опирались на безопасные логистические базы и линии связи. Эти конфликты были тяжелым и часто горьким опытом, но это не были войны, убивающие сотни или даже тысячи людей в день, и это не были войны против стран, которые могли бы обжаловать американское доминирование в небе или на море. Такого не было с 1945 года.
«Наша система высшего военного образования частично компенсирует этот недостаток непосредственного опыта. Когда Джеймс Мэттис был министром обороны, он призвал «вернуть войну в военные колледжи». Но военные колледжи в первую очередь предназначены для введения офицеров среднего звена в военно-политический мир международной и внешней политики, принятия оборонных решений и анализа. Это не те инкубаторы элитных военных планировщиков и исследователей войны, которые нам нужны», – говорится в статье.
Во многих кругах остается убеждение, что так или иначе настоящей войны больше не будет. Именно поэтому, даже зная, что запасы боеприпасов слишком малы, военные лидеры не обивают пороги своих гражданских начальников, умоляя увеличить эти арсеналы. Именно поэтому политические лидеры, в свою очередь, не могут сказать американскому народу, что нам нужно тратить гораздо больше на оборону, если мы хотим не допустить появления в других частях мира ужасов, с которыми имеет дело Украина. Именно поэтому гуманитарные ограничения на некоторые ценные виды вооружений, такие как мины и кассетные боеприпасы, принимаются, потому что все думают, что они больше никогда не понадобятся.
Коэн пишет, что для того, чтобы избавиться от этих иллюзий, существует два противоядия. Первое из них – это увеличение изучения военной истории с ее старомодными пушками и трубами, какими бы устаревшими они ни казались современному академическому разуму.
«Как сказал когда-то величайший англоязычный военный историк 20-го века Майкл Говард, военную историю надо читать вширь и вглубь. Надо знать что-то о многих войнах, чтобы развить инстинктивное понимание, что на войне пойдет хорошо, а что плохо, что можно предсказать, а что нет», – говорится в статье.
А еще нужно вести честный счёт. Ошибки, даже большие ошибки в военных суждениях неизбежны. Но когда они встречаются, те, кто их допускает, должны задавать себе болезненные вопросы. И когда такие ошибки действительно вопиющие, повторяющиеся и, что хуже всего, непризнанные и не исследованные, журналисты, эксперты и чиновники должны задуматься, стоит ли им обращаться к тому или иному эксперту снова и снова, как это происходит сейчас в отношении Украины. В противном случае, последняя серия ошибок точно не будет последней или даже самой плохой.