Перегрузка

Каждая профессия имеет свою болезнь. Есть свои болезни у сталеваров и шахтеров, боксеров и химиков. Даже у представительниц самой древней профессии (не путать с журналистикой) есть многочисленные профессиональные заболевания.

В этом невеселом перечне не стала исключением и работа с информацией. Люди, по специальности работающие с текстами и изображениями, уже не одну сотню лет страдают от чувствительных и неприятных симптомов. Правда, к близорукости и скрюченной спине монахов, которые писали чернилом по пергаменту, теперь добавляется много нового. Хоть и первых два пункта никуда не пропали.

Поговорить о перегрузке, ожидающей организм при активной работе с информацией, особенно уместно, если обратить внимание на тот факт, что любовь к компьютерным посиделкам стала действительно популярной.

Еще один фактор, вызывающий обеспокоенность, — это на данный момент полностью реализованная тенденция к «мобилизации» разнотипных компьютеров, благодаря которой они «пролезают» в те ниши и фрагменты свободного времени, которые ранее были полностью свободны и предназначались для отдыха или физического труда.

Тем не менее боль в спине, ослабленное зрение и многочисленные общие дисфункции возмущенного компьютерным надругательством организма — это, кажется, только самые заметные, но далеко не единственные симптомы «информационной усталости». Ведь с физиологическими перегрузками от многочасового сидения перед монитором, по крайней мере теоретически, можно бороться и технологическим путем: улучшить устройства ввода-вывода, искусственно стимулировать застывшие мышцы или переводить «на лету» часть усваиваемой информации в формат аудиодорожек, которые можно прослушать во время утренней прогулки (под аккомпанемент клаксонов и бранного слова, в плотном дорожном заторе вблизи загазованного Крещатика). Как радикальный выход где-то в довольно отдаленном будущем можно соединить непосредственно нервные окончания с электронной системой вывода переносного компьютера. Или имплантировать терминал и способы связи прямо в мозг (хм, а может, лучше — прогулка в дорожном заторе?).

Тем не менее есть на пути всенародной информатизации и некоторые принципиальные барьеры, обойти которые технология, кажется, не поможет. Потому что, в отличие от кайла, тачки или даже несложного токарного станка, компьютер — машина информационная, и взаимодействует не только и не столько с нервами и мышцами — хоть куда без них, — сколько с нашим внутренним аппаратом для приема и переработки информации. То есть с главным мозгом. И последнему приходится не только приноравливаться к все большему потоку непривычной для него, по крайней мере в эволюционном смысле, абстрактной информации, а и стараться этот поток однажды классифицировать и распределить, а в идеальном случае — научиться эффективно использовать. И справиться ли биологическая информационная машина, которая двести лет назад обычно выключалась с окончанием светового дня и получала две-три новости в день, со всем, что приносят мегабитные каналы и флотилии телеспутников, — сказать наверняка не сможет, пожалуй, никто.

Тем паче что некоторые, пусть пока что не смертельные, но реальные, признаки «мозговой усталости» вроде начали появляться. «Популярным» внешним выражением переутомления мозга от количества потребленной информации сейчас считается «синдром дефицита внимания» (Attention Deficit Trait). Психологи, особенно западные, с готовностью диагностируют эту разновидность стресса у сотрудников ІТ-отделов и так же с готовностью берутся его лечить. Нередко лечение сводится к принудительному досугу под надзором хорошо оплачиваемого специалиста. Те же психологи предлагают простые и эффективные способы профилактики коварной болячки: спокойную рабочую атмосферу, регулярные перерывы в работе, четкую градацию задач — от важных до незначительных и все такое прочее. Неплохо было бы также обеспечить мир и покой во всем мире, отсутствие экономических кризисов, а также милые и дружеские отношения между всеми жителями планеты — эти несложные условия помогут немного снизить количество случаев «синдрома дефицита внимания».

Что ж, жить нужно всем — и психологам, которые лечат нас от «модных» болезней, и работодателям, не спешащим выдавать талоны на молоко всем сотрудникам, которые проводят перед монитором больше четырех часов в день. Жить нужно и работникам, сидящим перед мониторами не только в течение рабочего дня, но и в свободное время, а параллельно щекочущим себе нервы страшилками об ужасах информационной революции. От достижений которой, впрочем, отказываться никто не собирается. И поскольку призыв «обратно в пещеры» почему-то не искушает, остается только питать надежду, что возможности человеческого мозга превышают среднестатистическую фантазию.

Олег КРЫШТАЛЬ, нейрофизиолог, академик НАНУ

— Возможна ли в принципе информационная перегрузка человеческого мозга при нынешней плотности потока информации?

— Нет. Мозг формируется миром — и для этого мозгу отмерено то, что называется критическим возрастом. Основные возможности загрузки исчерпывают­ся при­мерно к 22 годам. Сиюминут­ная же способность к пропуску информации ограничена. Но где ее границы — это другой вопрос. У нас внутри стоит могучий процессор, и в то же время есть огром­ные ограничения интерфейса.

— Бытует мнение, что мы используем свой мозг лишь в незначительной степени — и это дает нам надежду на то, что у нас существуют некие резервные мощности в плане обработки информации.

— Это мнение абсолютно неверное. Вещество мозга мы используем полностью. Но внутри этого вещества есть потенция образовывать новые связи. Эту потенцию мы действительно не используем на сто процентов — это попросту невозможно, потому что количество комбинаций между этими связями превышает число атомов во Вселенной. Возможности потенциально неограничены. Да, наше информационное преобразование может идти по пути реализации этих возможностей.

— Вернемся к интерфейсам. «Замедленность» нашего сознательного Я, возможно, связана как раз с ограниченными возможностями интерфейса, коим является человеческое тело. Как оно будет подстраиваться под наши растущие информационные аппетиты? Мутировать?

— Нерегулируемых мутаций можно ждать дольше, чем человечеству отпущено жить. Эволюция больше нас не устраивает — мы отказались от ее услуг, еще когда стали людьми и, отвернувшись от природы, обратились к культурному пути развития. Теперь мы наблюдаем изменения человеческих возможностей в совершенно других временных масштабах. Если быть телеологом и считать, что все происходящее имеет высшую цель, в плане эволюции человека это было как раз создание сознательных Я — как могучее орудие адаптации. Чем и стала культура. Теперь дело за технологиями.

— Тогда направленные мутации?

— Боже упаси. Разговоры о том, что мы с помощью достижений молекулярной биологии будем делать себя более умными — на грани мифологии. Создать лучшего человека, как мы создаем лучшие сорта картошки, мы не можем. Все организмы, в которых мы пытаемся улучшить тонкие функции, имеют внезапные, непредусмотренные программой ухудшения. Более умные крысы обременены миллионом сопутствующих болезней, которые были побеждены видом в результате эволюции. Нельзя исключить в принципе, что создать улучшенную версию человека молекулярно-биологическим путем когда-нибудь окажется возможным. Но это такое далекое будущее, что мы не можем рассматривать это практически. Пока это мифология — не более того. А вот наше развитие в плане совершенствования информационных технологий принесет плоды уже очень скоро.

— А каковы перспективы сращивания человеческого организма с кибернетическим устройством для повышения эф­фективности интерфейса?

— На уровне компенсации недостатков человеческого тела в качестве протезов для калек или средств улучшения зрения для слепых — хорошее дело для облегчения жизни инвалидов. Но не более того. Нам следует сосредоточиться на коммуникативном пути. Человек как вид возник в акте коммуникации и только потому, что мы владеем языком, вторичной знаковой системой, системой суждений. Так сформировалось наше сознание — по этому пути ему и развиваться в общении с компьютерными технологиями.

— Что сейчас препятствует этому развитию?

— Машины недостаточно умны. Технологии надо подрасти. Усовершенствование коммуникативных возможностей компьютерного интерфейса даст толчок для последующего развития нынешних графических интерфейсов. Но, знаете, мы просто привыкли говорить о каких-либо существенных изменениях как о далеком будущем. Напрасно. Возь­мите Google. Это глобальное явление, до сих пор как следует не оцененное. Недавно я увидел выкладку — серверы Google потребляют один процент всей энергии, потребляемой человечеством. Понимаете? Этот поисковик на самом деле — планетарное явление. И при этом Google, чтобы совершенствоваться, нужно еще больше пользователей для дальнейшего совершенствования. Рань­ше самый популярный запрос состоял из одного слова. Потом 1,2 слова. Сейчас 1,6. Бы­ло высказано соображение, что когда средний показатель достигнет трех слов в запросе, Google начнет демонстрировать следы интеллектуальности. Фактически это уже оно, второе Я. Ведь чем стало знание? Я нажимаю кнопку — и знаю все! Надо не читать традиционные университетские курсы — надо учить формулировать запрос.

— Как вы оцениваете возможности информационных технологий, которые мы имеем уже сейчас в плане расширения возможностей нашего сознания? Скажем, виртуальная реальность может помочь нам натренировать сознание таким образом, чтобы, например, представлять н-мерные пространства?

— Пока нет. Никак. Даже имея на вооружении теорию относительности и квантовую механику, мы находимся в плену своих совершенно умозрительных представлений. Никто не может представить н-мерный мир иначе, как в виде отвлеченных идей.

— Некоторые топологи говорят, что могут.

— Говорите и вы. Это ограничения, присущие нашему сознанию на нынешнем этапе его развития. Смотрите, что происходит с языком, — это отражает степень изменений наших представлений и возможностей сознания: язык науки не меняется уже очень долго. Все новое, что мы находим, мы все равно описываем в тех же терминах, что и прежде. Термины физики — потоки, частицы, вихри — происходят из простого разговорного языка, которым говорили первобытные охотники. Мы вроде бы вводим совершенно новые понятия, меняем картину мира, но язык при этом остается старым. На него наложены какие-то колоссальные ограничения. Потому я говорю о том, что нужен метаязык. Хотя наш язык уже на пороге этой метаморфозы — каждое слово имеет массу значений. Витген­штейн утверждал, что объяснение — это сплошная профанация, что на самом деле ничего нельзя объяснить. То есть мы уже стоим у самой границы возможностей языка в его нынешнем виде.

— Влияет ли на степень загрузки нашего «процессора» тип информации, которую мы потребляем — инфошум, инфотеймент, значимая информация?

— Для того чтобы уйти в память, стать частью базы данных, новая идея должна пройти через сознание, осознана. Это необходимое условие, в частности, для обучения. Гипнопедия и прочие подобные теории — это чушь. С другой стороны, я могу с легкостью найти источник, который укажет, что сознание не нужно для обучения. Но это будет пример не из какой-либо науки, а из обучения жонглированию или вождению машины. Что касается логической информации — нужно только осознание, нужно пропустить информацию через бутылочное горлышко интерфейса в систему, которая начинает генерировать образы, идеи. Эта система постоянно жаждет новой информации — ее невозможно пресытить.

Как мы думаем? Это очень сильный вопрос. Мысли приходят неожиданно. Потом придумывают анекдоты о Ньютоне, которому на голову упало яблоко, — и таких примеров миллион. Мы говорим о творческих прозрениях — что это такое? У нас есть внутренний процессор, который работает на своем могучем языке — он не может быть языком слов. Это и есть наш мозг, который общается с нашим медленным сознательным Я через «окна» — по примеру тех, через которые мы общаемся с компьютером.

В 80-е годы американский ученый Либет поставил эксперимент и обнаружил: между моментом, когда человек осознает, что он готов что-то сделать, и момен­том, когда он принял решение это сделать, есть немалый проме­жуток времени. Готовность опере­жала осознание решения. Это наводило на мысль, что наше созна­ние, вполне вероятно, является только отчетом об уже решенном и сделанном. В этом году появилась работа группы немецких уче­ных под руководством Хайнеса, которая является развитием труда Либета. В ходе эксперимента человек должен был нажимать одну из двух кнопок. Так вот, наблюдая томографию, исследовате­ли могли предсказать, правую или левую кнопку нажмет человек еще до того, как он это сделал. Это подтверждает порожденные Либетом подозрения, что мы на самом деле автоматы, которые водит некий Кукловод — наше внутреннее Я. В какой-то степени это перекликается с Фрейдом. Но в одном он был не прав, когда утверждал, что цель сознатель­ного Я оседлать бессознательное. Никакое сознательное Я никого не оседлает. Неведомое нам самим бессознательное Я просто периодически выходит наружу и сообщает нашему медленному и туповатому сознательному Я: «Ты убил собственную бабушку».

Я давно задумывался над тем, что именно приведет к появлению возможности регулировать «окна», через которые мы общаемся с нашим персональным компьютером. Теперь я знаю что.

— Поделитесь.

— Метаязык. Я ввел это понятие интуитивно. Я не понимал, что это, как до него добраться. Я понимал только, что сама личность человеческая в нынешнем понимании должна исчезнуть. Язык, наше привычное средство общения, будет претерпевать изменения в процессе общения с компьютером. В ближайшей перспективе, думаю, нас ожидает революция компьютерной техники, связанная с разработкой речевых интерфейсов. Компьютеры будут с нами разговаривать — все более как люди. На самом деле я не так уж уверен, что возможность разговаривать нашим обычным языком слов с компьютером приведет к принципиальным изменениям. Хотя кое-что обязательно изменит — так мы существенно ускорим наше общение, а компьютер научится разбираться в наших нюансах. Этим путем мы обретем свое второе Я, которое будет обобществлено — Я всех посвященных в этот процесс людей будет объединено в сеть. Собственно говоря, это и будет путь к новому языку — к метаязыку. Который будет все больше превращаться из языка слов в язык изображений, в комбинаторный язык. На этом этапе наших фантазий, если бы с нами тут сидел мистик, он сказал бы, что мы пытаемся сделать себе Бога. Но это не Бог. Это новый способ существования человечества — растворение личности в себе подобных. Самое смешное, что это может наступить очень быстро — через 10—15 лет. Так что, не исключено, мы доживем до начала преобразований.

— Каким будет информационное общество в социальном плане?

— Это путь к эгалитаризму. Не знаю, радоваться этому или ужасаться. Мы пройдем через этап кризиса личности, поскольку подобный образ жизни потребует растворения мыслящей личности в себе подобных. Но личность — это такая штука, которая найдет путь сохранить себя. Она перейдет в некое внутреннее качество, найдет для себя новую ипостась. Какой она будет? Вот это замечательный вопрос.

Валентин КАЛЬНИШ, доктор биологических наук, заведующий лабораторией физиологии умственного труда Института медицины труда АМН Украины

Компьютер дает нам колоссальные возможности. Это, возможно, самая изумительная машина из всех придуманных человеком. Но и нагрузки, которые связаны с нынешними интерфейсами, также немалы.

Дело в том, что компьютер — это первая в полном смысле информационная машина. В отличие от него, все прочие источники информации не имеют обратной связи. Работа на компьютере — это нагрузка, связанная с интеллектуальной переработкой информации и ответом, реакцией на информацию, которую выдает компьютер. Человек как социальное существо привыкло работать в диалоге — мы разговариваем друг с другом. Поскольку компьютер нам отвечает, мы воспринимаем его как некоего собеседника. Но люди — медленные существа. А компьютеры — быстрые машины, их ответы подчас мгновенны. Получается, что незаметно для нас компьютер навязывает нам свой темп, достаточно высокий для человека. Поэтому при работе с компьютером наиболее существенная нагрузка — это нагрузка на нервную систему, на ту ее часть, которая связана с переработкой информации. Посмотрите, как преобразуется сам язык людей, которые постоянно работают на компьютере: компьютер всегда краток и точен, и в разговоре программист, например, тоже краток и точен. Можно добавить — сух и неэмоционален. Профессия накладывает отпечаток, который дает возможность быть эффективным с компьютером, но не с людьми.

Второй блок проблем — нагрузки на зрение, связанные со средствами визуализации инфор­мации. Тут, кроме компьютеров, следует говорить еще и о мобильных телефонах. Человек получает через эти устройства очень мно­го информации в графическом виде. В первую очередь проблема заключается в том, что любой экран — это самосветящийся объект. В своей эволюции человек имел дело всего лишь с нес­колькими самосветящимися объек­тами — солнце, на которое мы не смотрим вовсе, огонь, имеющий более-менее «спокойный» спектр и не слишком ярок, луна и звезды, еще менее яркие. Экран — новый объект в нашей практике. И тут, чтобы организовать определен­ное цветоощущение, например, белый фон для черных букв, конст­рукторы экранов (как на ЭЛТ, так и на ЖК) вынуждены «подсинить» экран, чтобы дос­тичь эффекта белого цвета. Мощность синей части спектра очень высока — и это неестественно для глаз. Что бы вы ни делали с цвето­делением монитора, синий будет присутствовать в большом количестве. А наш глаз устроен так, что пропускает ультрафиолет пол­ностью (компьютер, кстати, излучает ультрафиолет, и в литературе уже есть сведения, что он оставляет ожоги на сетчатке), на 50% пропускает синий цвет, а все прочие — только 5%. Согласно психофизиологическим исследованиям, синий цвет успокаивает и угнетает. Мы его поглощаем в огромных количествах. Это приходится каким-то образом компенсировать нашему организму — путем дополнительной активации.

Также сильно влияет на нервную систему частота обновления экрана. Когда начали применять маяки, заметили, что свет маяка лучше заметен, если он мелькает, а не горит постоянно. Это опи­сано как эффект Брока-Зульцера: если на глаз подавать такой мелькающий свет, то первые несколько миллисекунд этот свет влияет на нервную систему в несколько раз сильнее. Наши электронные устройства «мелькают» с частотой от 50 до 100—120 герц. 50 герц — как раз пик действия этого эффекта. Все это сильно отражается и на зрительном анализаторе, и на нервной системе.

Недавно была защищена диссертация, в которой исследовались разные игры — как быстрые — типа экшн, так и медленные — типа пасьянсов — в плане влияния на различные параметры зрения. Оказалось, что пасьянс, на котором многие «отдыхают», «отвлекаются», для зрения не менее опасен, чем какой-нибудь мельтешащий Doom — нагрузки примерно одинаковы. Также опасная вещь — игры на мобильных телефонах. В этой диссертации было показано, что у пользователей развивается функциональная система, которая ведет к близорукости. Это уже как бы и не болезнь — это способ приспособления к работе с мелкими близкими объектами. И если дети начинают этим заниматься с годика, то мы вскоре получим популяцию людей близоруких, не способных видеть далеко. Большую популяцию — ведь компьютер и мобильный телефон вещи очень распространенные. Это опасно, поскольку в жизни мы имеем дело не только с близкими объектами — мы еще и по улице ходим.

Информационная нагрузка, нагрузка на зрение — все это влияет на нервную систему в целом. К этим нагрузкам добавляется ряд факторов, связанных с влиянием электромагнитного излучения. Мы существуем рядом с приборами, которые излучают колебания в различных диапазонах. Когда я начинал изучать компьютеры в середине 60-х, тактовая чистота процессора составляла пять килогерц, то есть находилась в звуковом диапазоне. Сейчас речь идет о гигагерцах. Не надо говорить о троллейбусах и даже телевизорах и СВЧ-печах — все они излучают в более низком диапазоне. А высокочастотные поля, генерируемые компьютером, близки к частотам, с которыми общаются между собой клетки нашего организма. Частично это излучение экранируется корпусом — но не полностью. Поэтому с системного блока компьютера ни в коем случае нельзя снимать кожух. По санитарным нормам, системный блок должен стоять в полутора метрах от пользователя — но выполнение этой нормы фактически нереально. К тому же нормы устаревают — таковая частота с каждым годом возрастает. В этом высокочастотном излучении вы сидите по восемь часов пять дней в неделю годами. Мы не знаем, какие изменения в организме это вызовет, но обязательно вызовет. Причем проследить это будет трудно, одинаковых симптомов не будет — у всех разная утечка, все по-разному сидят и т.д.

Опасность также представляет клавиатура — об этом почти не говорят. Каждую клавишу компьютер опрашивает с частотой восемь килогерц. Когда мы работаем на ней кончиками пальцев, мы воздействуем на нервные окончания, которых именно там у нас особенно много, с этой частотой — нажимая всякий раз на генератор восьми килогерц. Согласно нормам, труд считается оптимальным, если человек делает в день до 20 тыс. нажатий. Допустимая норма — 40 тыс., больше 60 тыс. — вредно. И уж тем более не следует класть клавиатуру на колени или выдвигать ее на специальных столах: в этом случае эти восемь килогерц воздействуют уже не только на пальцы, но и на область кишечника и половые органы.

Основное требование при работе с компьютером — регламентирование времени. Оптимальны­ми условиями работы являются, если взрослый человек проводит за экраном до двух часов в день. Допустимая норма — два-три часа. Очень вредно больше четырех часов. Уверен, даже в Ми­нистерстве здравоохранения большая часть сотрудников не зна­ет, что они работают при высоком режиме вредности. То есть имеют право требовать дополнительный отпуск, повышения зар­платы за вредность.

Диагностировать что-либо как именно информационную травму очень трудно. Человек идет с конкретной жалобой к конкретному специалисту. Например, к окулисту с близорукостью. Ему выписывают очки. Никто не станет разбираться, от чего именно у этого человека вдруг испортилось зрение — его просто лечат. И так же со всеми остальными системами организма, которые страдают от информационных перегрузок.

Чаще всего от работодателей можно услышать, что они не располагают средствами, чтобы сделать условия работы сотрудников оптимальными с точки зрения санитарных норм. Но зачастую не нужно больших затрат. Как расположены компьютеры в конторах, где сохранилось немало электронно-лучевых мониторов? Сидит сотрудник, а на него направлена трубка компьютера соседа. Причем близко-близко. Достаточно просто пересадить людей, чтобы сохранить им здоро­вье — отвернуть мониторы от окон, повернуть трубки к стенке или трубку к трубке хотя бы. Не говоря уже о том, что, согласно санитарным нормам, у нас 6 кв.м на компьютер. А как они понатыканы в нынешних офисах? Вот мы и дышим Бог знает чем. Анод электронно-лучевой трубки — это 40 тыс. вольт. Когда он включается, он всасывает все отрицательные ионы, и через пять минут в рабочей зоне не остается отрицательных ионов. Это при­водит к дерматитам, поражению слизистых, проблемам с органами дыхания, сердечно-сосудистой системой. Для того чтобы этого избежать, не нужно ни больших затрат, ни отказа от высоких технологий — достаточно просто знать об опасностях и дейст­вовать согласно этому знанию.