Тяжело сейчас всем. Но кто-то замыкается в себе и своей беде. А кто-то идет к людям, чтобы помочь тем, кому еще тяжелее. Некоторые в волонтерстве с 2014-го. Кто-то пришел только что. Хотя «подкожные» запасы у людей понемногу тают, волонтерское движение в Украине не только сохраняет активность, но и значительно усилилось. В стране работают несколько крупных центров и целый ряд небольших объединений, где люди могут получить помощь.
Операционный директор ОО «Форпост» Антон Мороз рассказывает, что в одном из Днепровских хабов, объединяющем несколько общественных организаций, работают до 30 волонтеров. Среди них есть как совсем молодые, так и те, кому за 60. Людей разных профессий, а иногда и взглядов на жизнь объединяет желание поддержать других в это трудное время и усилить тыл ради скорой победы.
По словам Ольги Владимировой, волонтера ОО «Восток SOS», занимающейся эвакуацией маломобильных людей, за восемь лет войны уже выросло новое поколение волонтеров. Из тех, кто начинал еще в 2014 году и не выехал сегодня за границу, работают почти все. Ольга считает, что самого пристального внимания требуют люди преклонного возраста, особенно одинокие.
Если люди никому не нужны
На вокзале ждут поезд две женщины, которых эвакуировали с оккупированной территории. 90-летняя мама в инвалидной коляске и ее дочь 60-ти с лишним лет. Волонтеры должны помочь женщинам сесть в поезд во Львов. Дочь непрерывно ходит туда-сюда по перрону — от маминой коляски до стены. У нее синдром Дауна.
— Почему она так странно себя ведет? Нервничает очень? Или, может, убежать хочет? — спрашивают у мамы.
— Она три месяца не выходила из квартиры, потому что было опасно, постоянно обстреливали. А ей надо двигаться, такие ментальные особенности, чтобы поддерживать свое состояние, — отвечает мать, интеллигентная женщина, в прошлом учительница.
Вдруг слышны крики. Дочь упала на перрон без сознания. Врачи приводят ее в чувство.
— У нее, наверное, приступ эпилепсии, почему же вы ничего не сказали об этом? — упрекают маму.
— Никогда не было эпилепсии, — отвечает побледневшая женщина, в ее глазах — ужас.
Врачи говорят, что нельзя сейчас никуда ехать, надо в больницу. Мать в отчаянии. Поезд прибудет через полчаса, во Львове их ждут...
Оказалось, что женщины просто несколько дней не ели.
«И не потому, что нечего было есть, а потому, что туалеты в дороге — для них проблема. Таких историй множество, — рассказывает Ольга Владимирова. — Вот они вдвоем в этом мире, сын погиб еще в мирное время. Две женщины без сопровождения, обе фактически недееспособные: одна — ментально, вторая — физически.
Хорошо, что внучатая племянница во Львове согласилась их принять. Потому что бывает, и дети не принимают. Был случай: сыновья должны были вечером забрать из волонтерского центра на вокзале лежачего отца и полуслепую мать. На следующий день приходим, а их так никто и не забрал. «Как?» — спрашиваем. — «Ну, так. Сказали, что и не заберут».
Два сына в Днепре... Связались с одним — он говорит, что у него здесь четверо детей и родителей забирать он не планировал. У второго — еще какие-то причины. И все, делайте что хотите. Старенькие — твои уже, ты их не бросишь под открытым небом».
Разные люди, разные проблемы
Проблемы, с которыми люди обращаются к волонтерам, очень разные. Война затронула все социальные слои украинского общества. Антон Мороз рассказывает, что в хаб часто приходят люди, потерявшие буквально все. Обычно они просят только необходимое, стараются не жаловаться. Приходится тратить время и усилия, чтобы собрать информацию об их потребностях: людям неловко просить помощи, «потому что есть те, кому действительно нужно». Люди, у которых недавно было все, — собственный бизнес или надежная работа, налаженная жизнь, вынуждены просить даже памперсы для своего новорожденного ребенка… Бывают другие ситуации, когда человек ходит по всем центрам оказания помощи и не просто просит, а требует, хотя в большинстве организаций есть определенные строгие ограничения по оказанию поддержки одному человеку. Упомянутых случаев меньше, но понятно — не от хорошей жизни люди на такое идут. Боятся голодной смерти, неопределенности, считают, что другие получают больше, чувствуют себя несправедливо обманутыми. И это так — они обмануты, но только российскими захватчиками. Всем нам нужна справедливость.
Ольга Владимирова уверена в том, что помощь должна быть адресной, надо давать людям то, что им нужно. Когда-то ее поразила бабушка, у которой была онкологическая болезнь на поздней стадии. Старушка хотела «Киевский» торт, который не могла себе позволить на пенсию.
«Меня это очень умилило, — признается Ольга. — Я пошла к ней. Иду и думаю: человек умирает, а я здесь со своим тортом, мандаринами и еще чем-то. Глупость. А она меня такими глазами встретила, как ангела, спустившегося с неба. Фактически последнее желание. Очень резануло это».
Волонтерам в их работе встречаются разные люди. Ольга говорит, что есть очень благодарные, а есть такие, кто «садится немножко на голову». Думают, что за них будут делать абсолютно все. Такие истории тоже случаются, они по-своему сложные. Волонтер рассказывает о случае с переселенцами, взрослой дочерью с лежачей мамой: «Полгода они живут в больнице. Администрация сначала вошла в их положение из-за мамы. А теперь никак не может с ними расстаться, потому что дочь говорит: «Найдите мне жилье, я не хочу на расселение ехать». Я ей говорила, что она взрослая женщина и за это время могла бы найти жилье. Мы не можем все делать за нее. Отвечает, что здесь плохой Интернет, а пойти куда-то она не может, потому что не может оставить маму — за ней в больнице, дескать, не ухаживают. Здесь уже все отделение взорвалось, потому что делают для пациентки все, что им по силам. А дочь попивает и ходит курить с кавалерами из соседней палаты. Просто обманывает и манипулирует. Сложная история. Наконец я сказала врачам: выписывайте. Это не может продолжаться бесконечно. Если бы мама была одна, мы поселили бы ее в дом престарелых, и она спокойно и достойно дожила бы свои дни».
Случаются случаи и с позитивным — если и не финалом, то по крайней мере продолжением.
Антон Мороз рассказал о двух людях из Волновахи, две недели сидевших там в подвалах.
Как-то вышли воды набрать. Увидели, что начинается эвакуация, быстренько собрались и смогли выехать. Просто повезло. В Днепр приехали без ничего, можно сказать, начали новую жизнь с чистого листа. Нашли работу, жилье, адаптировались здесь и радуются, что удалось наладить жизнь.
Почему становятся волонтерами
Есть ли какие-то особые причины, толкающие человека волонтерить?
По мнению Антона Мороза, который и сам начинал с волонтерства в общественной организации «Форпост» еще во времена своего студенчества, главная мотивация — то, что сейчас страна в беде и каждый хочет приобщиться к помощи обществу. Сделать свой вклад в защиту государства, сохранение своего мира. Помогая переселенцам, волонтеры понимают: нужно, чтобы люди оставались в относительной безопасности, чувствовали поддержку соотечественников, восстанавливали веру в будущее. Это взаимозависимый процесс: волонтеры нуждаются в том же, что и переселенцы. В человечном обществе. Но у волонтеров — так сложилось — сейчас больше возможностей поддержать других. Мы не знаем, как сложится для каждого из нас ситуация завтра. Но волонтеры уверены: лучшее, что можно делать сегодня, — поддерживать жизнь людей и миропорядок, за который отважно сражается украинское войско, как бы пафосно это ни звучало.
«В моей работе необходимо объединение эмпатии и физической силы, — говорит Ольга Владимирова. — Нельзя кантовать какую-то женщину. Ты — не подъемник. Ты — человек. Здесь нужны и знания медика, и эвакуатора, и сочувствие. Знать, как эту женщину поднять. Как сделать так, чтобы она еще захотела встать. Многие же кричат: «Не трогайте меня, я никуда не пойду! Куда вы меня тянете?! Зачем меня вывезли, пусть бы там уже убило, в яму бы закопали, хотя бы дома!». Приезжают. Отмылись, отъелись, — и уже глаза начинают сиять.
Это большая психологическая работа — чтобы она тебя признала как свою и захотела с тобой идти. Не каждый коренастый парень справится. У нас есть такие ребята, которые говорят: «Я буду гуманитарку возить или траншеи копать. Бабушек и дедушек носить не хочу». Не потому, что они какие-то там плохие. Они просто не могут, это не их».
Отношения волонтеров с государством
У общественной организации «Форпост» сейчас нет совместных программ с государственными структурами. Как всегда, работают горизонтальные связи с медицинскими, социальными службами и силовыми ведомствами, от которых поступают запросы на помощь и к которым, в свою очередь, можно обратиться за профессиональной помощью по конкретному вопросу. В целом, по словам Антона Мороза, давно пора ввести ряд программных решений в интересах пострадавших, но не хватает времени. Ресурсы организации на 80 процентов направлены на немедленную помощь.
Волонтеры «Восток SOS» с государственными органами пересекаются, но «со скрипом».
«Мы наладили связи с администрацией, — вздыхает Ольга Владимирова. — Но их очень трудно убедить. Они все говорят: надо обязательно вывозить людей. А кто вывозит? Благотворительные организации или волонтеры. Четкости нет. С соцзащитой постоянно боремся, мотивируем, пишем письма какие-то, объясняем. Вывезти человека — 25 процентов дела. Дальше надо куда-то его пристроить, причем с учетом особенностей. Если человек маломобильный, мы не можем просто привезти его в квартиру и бросить. Это должен быть дом престарелых, медицинское учреждение. И здесь — пропасть. Поэтому все это мы делаем самостоятельно. К государству очень много вопросов именно в сфере защиты людей преклонного возраста, инвалидов. Это непопулярная категория. Но все же определенные договоренности уже есть».
Как волонтеры справляются с психологическими проблемами
Специалисты, у которых маленькие дети, вынуждены были выехать в более безопасные города. А вот поток людей, которым нужна помощь, значительно вырос, работы много. Конечно, это истощает. Сейчас вся команда не может собраться вживую, — это влияет как на координацию действий, так и в целом на состояние коллектива, усложняет процесс. Поэтому, по словам Антона, они усилили стандартные политики поддержки команды, пытаются чаще собираться для обсуждения проблем. Главное, что все сохраняют трудоспособность и критичность. «Даже когда очень тяжело, мы знаем, что можем полагаться друг на друга, несмотря ни на что».
«У нас крутая команда, — говорит Ольга. — Мы очень поддерживаем друг друга. В последнее время разговариваем больше. Ребята начали задавать какие-то вопросы, рефлексировать вслух. Раньше такого не было: отработали — ложимся спать. Спасает юмор. Не подпускаешь к себе слезы. Начали ходить немножко на культурные мероприятия, вытягивать друг друга в кино, театр, выбираться вместе на природу, — никто же никого до войны не знал. Можем ли мы вообще общаться вне работы? Оказалось, можем. Нас объединяет не только работа. Еще — ходили лепить горшки в гончарню. Как-то приходит один парень к нам и говорит, что сегодня поймал тоску. Есть конкретная причина? Нет, конкретной, говорит, нет. Но вас увидел, поработал, и мне стало классно, потому что вы классные.
И к психологам ходим, если надо.
А еще, когда переполняюсь всем этим, я обнимаюсь с деревьями...»
Больше статей Марка Баянова читайте по ссылке.