Кто платит, тот и заказывает музыку. Это общее правило приложимо даже к такой деликатной сфере человеческой деятельности, как научные исследования. В сегодняшней Америке все большая часть научных исследований проводится на деньги частных компаний, поскольку получение средств «на науку» от государственных фондов становится все более затруднительным. Поэтому ученые начинают искать альтернативные источники средств. А они тут как тут - фонды корпораций (хотя тоже не беспредельные).
И корпорациям выгодно выделять деньги для исследований по интересующим их темам университетам. Во-первых, можно сэкономить на фонде заработной платы (в компаниях она, как известно, заметно выше); во-вторых, нередко нужные исследования требуют закупки дорогостоящего оборудования, которое в университетах уже есть; в-третьих, наконец, тот факт, что исследование, проведенное в университете, да еще нередко с хорошей репутацией, как бы ставит знак качества на полученный результат. Так что, казалось бы, у ученых нет проблем - бери деньги от компании и работай в свое удовольствие.
Но, как гласит американская поговорка, бесплатных завтраков не бывает.
Что же отдает наука за полученные деньги, кроме результатов своих исследований? Отчасти ответ на этот вопрос дают недавние статьи в «Вашингтон пост» и «Нью-Йорк таймс», появившиеся после опубликованного в одном из последних выпусков уважаемого медицинского журнала обзора на тему об ограничении академических свобод финансирующими исследования корпорациями. Учитывая болезненное отношение Америки и американцев к свободе выражения чего угодно, любое упоминание об ограничении ее немедленно вызывает интерес и журналистов, и широкой публики. Что же сообщил обзор?
Результаты анализа, проведенного учеными из самых уважаемых клиник и университетов, действительно весьма интересны. Они опросили ответственных работников из 210 биотехнологических, фармацевтических, сельскохозяйственных и химических компаний (то есть тех, чья продукция оказывает непосредственное воздействие на качество жизни американцев) и выяснили, что 90 процентов из них имеют те или иные контакты с академической (университетской) наукой. А около 60 процентов финансово поддерживают около полутора тысяч различных научных проектов, на которые в сумме выделяется более 340 миллионов долларов в год.
Естественно, что большинство этих проектов имеет краткосрочный и вполне прикладной характер - фундаментальными разработками фирмам заниматься и некогда, и не по средствам (за исключением самых мощных, у которых, как правило, есть свои крупные исследовательские отделы). Но основным является использование самой среды в более широком плане, поскольку традиционные академические свободы создают уникальную возможность для генерации оригинальных идей, на которые и получают прямой выход компании.
Вот тут-то и возникает проблема. Дело в том, что обычные соглашения между университетами и фирмами предусматривают, что в финансируемой области исследований фирма имеет не только «право первой ночи» на все результаты, включая и патентоспособные (которые могут прямо и не относиться к теме заказа), но и может потребовать в течение какого-то времени не публиковать их. Как правило, это связано с тем, что фирма хочет сначала эти результаты запатентовать.
Подобная практика временной секретности распространена, по данным авторов обзора, очень широко - более 80 процентов опрошенных отметили, что им приходилось просить ученых не спешить с публикацией. Справедливости ради следует сказать, что такая практика «запрета на публикацию» ограничена во времени и обычно не превышает 2-3 месяцев. Но в современной науке интенсивность и плотность поиска так высоки, что на самом деле даже такие сроки очень существенны, тем более, что полученные результаты могут представлять общий интерес и для других исследователей или служить доказательством или опровержением существующих теорий и гипотез. Так что, стань они известны хоть на пару месяцев раньше, могли бы сэкономить немало труда и средств многим ученым. Очень существенно, наконец, что практика секретности и задержки результатов стала самой обычной и в медицинских исследованиях, где она может оказывать прямое влияние на качество предоставляемых населению услуг.
Казалось бы, по определению, важные результаты в области борьбы с серьезными заболеваниями должны обнародоваться немедленно, но не тут-то было, если финансирующая фирма видит возможность сделать на них деньги. В результате ученые, которые сами и хотели бы поскорее поделиться своими находками с коллегами, вынуждены следовать букве контракта.
Мы говорили сейчас о взаимоотношениях в системе университет - фирма. Но ведь в стране есть и научные учреждения, которые существуют не на состязательно получаемые гранты, а полностью финансируются государством (из федерального или из штатных бюджетов). Наиболее известными и крупными учреждениями такого рода являются национальные институты здоровья, но есть и много других, масштабами поменьше. Свои финансово-этические проблемы существуют и в таких местах. Некоторые из них объясняются тем, что для ученых именно таких учреждений контакты с частным бизнесом ограничены. Хорошей иллюстрацией проблем такого рода стали недавно попавшие в печать сведения о том, как группа ученых (во всяком случае, по мнению государственного контролера) пыталась получить крупную личную прибыль с использованием результатов, полученных ими в лаборатории, принадлежащей государству.
Речь идет об авторах недавно разрешенного к клиническому использованию лекарства под названием респигам, которое является эффективным средством против жизненно опасных инфекций дыхательных путей у новорожденных. Это лекарство было разработано в государственной биологической лаборатории, где исследования в этом направлении начались еще 10 лет назад. В 1989 году стартовали клинические испытания нового препарата, а в начале 1990 года двое создателей нового лекарства стали сотрудниками другого института, одновременно на какую-то долю сохранив свои должности и в предыдущей лаборатории (что, в общем-то, никак не запрещено). Дело, однако, в том, что уже через месяц после начала работы на новом месте эти ученые сделали заявку на патент на новое лекарство непосредственно от своего имени - как изобретатели, не упомянув ту государственную лабораторию, где были проведены все исследования. А еще через некоторое время они передали права на патент своему новому институту. Теперь, когда респигам разрешен для применения, лицензия на его выпуск продана институтом одной частной биотехнологической фирме, что позволит двум изобретательным ученым получить в виде отчислений от продажи более 6 миллионов долларов.
Соответствующее расследование всех этапов истории только разворачивается, но наблюдатели в своих мнениях уже разделились. Сами авторы полагают, что никаких законов они не нарушили. Их болельщики говорят, что находящиеся на государственной службе ученые вообще несправедливо угнетаемы, поскольку их доля в прибылях от проданных разработок ничтожна, тогда как ученые компаний имеют право на получение до четвертой доли от полученной со своих разработок прибыли. Разумеется, такая несправедливость должна компенсироваться хитроумными мероприятиями. Противники полагают, что правила есть правила и нарушать их нельзя никому. Тем более ученым, пользующимся всеми привилегиями государственных служащих. Окончательное разрешение спора последует, однако, нескоро.
В общем, нелегко приходится американским ученым, в какой бы системе они ни работали: сначала трудно получить деньги на исследования, потом - возникают проблемы с опубликованием полученных результатов и, наконец, немало сложностей с выработкой единого подхода к получению справедливой компенсации за коммерциализацию открытий.
К счастью, все проблемы каждый раз все-таки утрясаются, что и позволяет американской науке оставаться самой продуктивной и динамичной.