или Визит в бывшую секретную лабораторию
Мой знакомый написал юмореску, в которой фигурирует комичный персонаж - сотрудник некоего мифического института жабоведения. Это, в общем-то, распространенный стереотип: считать, что есть науки сверхважные (ядерная физика, к примеру) и пустяковые, почти зряшные (например, энтомология - жучки, бабочки, личинки и прочая мелочь и дрянь).
Лично я этого стереотипа очень боюсь. С тех пор, как, усыпив бдительность секретчиков, пробрался однажды в такую «жабоведческую» лабораторию при крупном военном институте. Сотрудниками там были сплошь подполковники и майоры, курировал работы профессор-генерал. Изучая глаз лягушки, которая видит комара даже у себя за спиной, они создавали новые радиолокационные приборы стратегического значения. А исследовав зрение мирного сизого голубка, придумывали аппарат для прицельного бомбометания.
На днях пришлось еще раз убедиться, что легковесные стереотипы опасны.
куда летишь, комарик?
С профессором Вервесом я познакомился в лесу. да не простом, а чернобыльском, обманчиво зеленом и предательски пышном. Окруженный приезжими учеными Юрий Григорьевич говорил о вещах, которые, кажется, были в новинку не только мне, но и его коллегам.
Помним ли мы о том, что зона - это не только почва, вода и растительность, но мириады насекомых, которые живут в почве, воде, паразитируют на растениях и животных? То есть являются частью отравленной «мирным атомом» биосферы. А как далеко они могут распространиться? Милицейские кордоны на пути комара, мухи или водяной блохи не поставишь.
С тревогой говорил профессор о том, что хотя изучение биогенной миграции в зоне вроде бы ведется, пишутся научные отчеты, а никакого общего мониторинга, никакой биологической концепции ситуации нет. А некоторые исследования охарактеризовал как «анекдотические». Скажем, на норковой ферме, созданной «для научной работы». Норки на Киевщине сроду не водились, следовательно результаты - тем более полученные в тепличных условиях - некорректны. И невольно возникает обывательское, может быть, подозрение: а не ценна ли норка организаторам «научной» фермы в первую очередь своими «шкурными» качествами?
В зоне многие прежние аксиомы приходится пересмотреть. К примеру, отношение к саранче. насекомое, некогда снесшее с лица Земли вместе с урожаями целые народы-землепашцы, обретает в здешних условиях совсем иную роль. Оно ведь пожирает зараженную радионуклидами листву. Под прессом вольно размножившихся пернатых «поголовье» саранчовых резко снижается, органика не утилизируется. Так, может, для восстановления экологического равновесия нужно бороться не с саранчей, а с птицами?
Взгляд «наоборот» - это то, из чего чаще всего рождаются открытия.
Смерть в комарином жале
Лаборатория, которой (помимо университетской кафедры зоологии) заведует профессор Вервес, была создана в 1969 году закрытым постановлением Совмина. Почему закрытым? Потому что главным заказчиком исследований было Министерство обороны СССР. Блажь военного начальства? Ничего подобного. Насекомое - нечто вроде снаряда в бактериологической войне.
С распадом СССР лаборатория (теперь она называется «экологии и токсикологии») осталась без богатого покровителя. Принял ее под свое крыло хозяин бедный - Киевский университет. Что это значит, понятно: работы ведутся при урезанной до позорного минимума «полставке». Что ж, может, так надо? Веление времени, так сказать. Украинский бронепоезд демонстративно ушел в запасной тупик, заезжим американцам показывают миротворческое шоу в виде взрыва шахты для баллистической ракеты... Да вот в иных державах что-то не спешат с сокращением смет на исследование аналогичного порядка. Может, и наше Минобороны чересчур поспешило обезоружиться, не признав прав преемственности на лабораторию, где ищут, как уберечь миллионы людей от жутких эпидемий? Ну, допустим, что опасность бактериологической войны и даже «частнозаказной» диверсии исключена для Украины на все сто. Но букашки-то и сами по себе, без злоумышленной начинки их какой-нибудь смертоносной мерзостью, очень опасные диверсанты. Клещи переносят энцефалит, пироплазмоз, кучу лихорадок, болезней крупного рогатого скота. Комары - малярию, желтую лихорадку (регион повышенной опасности - Крым), хореоменингит и геморрагическую (поражающую кровеносные сосуды) лихорадку. Москиты - разносчики пендинской язвы, блохи - проводники чумы, мухи - дизентерии, холеры, брюшного тифа, вирусного полиомиелита. Этого «букета» недостаточно?
Муха, муха...
Посещение лаборатории, честно говоря, не впечатляет. Пустынные, выстывшие комнаты и коридоры («полуставочные» ученые кто во что горазд пустились в попутный отхожий промысел). Основное «оборудование» - нехитрые проволочные каркасы, накрытые марлей, под которой роятся насекомые, и наполненные водой фотокюветы с плавающими личинками. Да еще вольера с морскими свинками, на которых испытывают болезнетворное действие укусов паразитов. Но это все видимость.
Даже и при своих полставках сотрудники Юрия Григорьевича Вервеса ухитряются вести широчайшие исследования без преувеличения в мировом масштабе, получая материалы из научных центров многих стран. Полным ходом разрабатываются способы и средства борьбы с переносчиками болезней. Исследования ведутся на разных направлениях. первое - чисто биологическое.
Кандидат наук Тамила Артемьевна Борейко продемонстрировала стайку мух. Обыкновенных синих, мясных, которых летом полно. Но оказывается, такая цокотуха (точнее «цокотух» - речь идет о самцах) - очень действенное оружие против себе подобных.
Представьте себе отдельно стоящий животноводческий комплекс. Эти самые синие-мясные вьются тут тучей и создают атмосферу, чреватую эпидемиями. Туда привозят и выпускают на волю самцов-красавцев, которые пленяют сердца местных самок. И... размножение мух приостанавливается. Обработанные специальными химическими веществами самцы оказываются несостоятельными как производители. Об эффективности этого, с виду комично-несложного, приема говорит то, что с его помощью удалось полностью уничтожить целый вид очень вредных мух на островах Карибского моря.
Второе направление - приготовление новых репеллентов, мазей и аэрозолей, защищающих от укусов паразитов. Главное достижение лаборатории - репелленты на основе трав: в отличие от почти всех известных, типа «Тайги», они абсолютно не токсичны для человека.
Третье: создание аттрактантов, средств привлечения насекомых, и средств их массового уничтожения. Препарат бактокулицид, очень эффективный при распылении над водоемами и рисовыми плантациями, безвредный для всей остальной живой природы, удостоен Государственной премии.
У Проктора с Гэмблом губа не дура. А у нас?
Вот с бактокулицида и начинается печальная часть нашего рассказа. Новое средство, найденное в Киеве, производится в... Бердске под Новосибирском. Изготовители продают его нам же по 5 долларов за килограмм. Доставка вздувает цену ровно вдвое, а между тем, бактокулицид вполне могут производить в Немешаево под Киевом. Но - не производят. Доллары нам не нужны, что ли?
Лабораторию Вервеса осаждают многие фирмы - но, как писал Булгаков, с предложениями «явно недобросовестными». Намозолившая нам глаза и уши по телевизору «проктор энд Гэмбл» - та попросту, с эдакой американской невинностью, попросила подарить им секреты киевских репеллентов «на шару», за спасибо. Еще бы, они прекрасно знают, что мази типа «Дэта» накапливают в организме токсины, чуть ли не канцерогены. А тут такое экологически чистое золотое дно!
Отечественные фирмы, все как одна, готовы торговать бактокулицидом. Но лаборатория ведь не завод, а раскошелиться на организацию своего производства никто из фирмачей не хочет. И стоимость-то чанов для изготовления антикомариной бражки и сушилок порошка смехотворная, и продуктивность многообещающая - можно на весь мир экспортировать. Но молодой наш бизнес признает только сверхлегкие деньги.
А ведь коллеги Вервеса могут еще многое. Например, для медицины. Латиноамериканская жаба вырабатывает убойный токсин: одного грамма достаточно, чтобы спровадить на тот свет 10000 человек. нет, речь идет не об оружии массового поражения. В малых концентрациях жабий яд - великолепный исходный продукт для производства очень эффективных медикаментов - кардиостимуляторов. Так нет же, мы предпочитаем завозные, с просроченным сроком действия.
Другой пример отлично характеризует наше «государственное» отношение к защите интересов собственных инициаторов. Сотрудник Вервеса Владимир Кириленко, герпетолог, то есть змеевед, на свой страх и риск организовал малое предприятие по изготовлению ценнейшего медпрепарата - змеиного яда. Но вдруг на украинский рынок беспрепятственно, по демпинговой цене, хлынули вьетнамские аналоги, и фирме «Ophis» («Змея») пришлось переключиться на совсем другой вид деятельности.
Все это, конечно, прискорбно. Почему-то у нас стало досадной закономерностью, что почти каждая публикация о достижениях отечественных ученых заканчивается на горькой ноте: нет пророка в своем отечестве. Нашим изобретателям и первооткрывателям оставлено одно - полставки.